В третьем пятилетнем плане (1938–1942) намечалось в рамках завершения строительства социалистического общества повышение индустриальной мощи, укрепление колхозного строя, рост материального благосостояния народа, укрепление обороноспособности страны, а также – догнать и перегнать индустриально развитые страны Запада в экономическом отношении. За первые три года пятилетки валовая продукция всей промышленности увеличилась на 45 %, а машиностроения – более чем на 70 %. Нападение Германии на СССР в июне 1941 г. прервало выполнение пятилетки, однако за военные годы было построено 3500 новых крупных промышленных предприятия и 7500 восстановлено после освобождения от захватчиков.
В четвертом пятилетнем плане (1946–1950) главными задачами стали восстановление разрушенных районов страны, достижение довоенного уровня развития промышленности и сельского хозяйства, а затем и повышение этого уровня. К 1950 г. производственный потенциал страны был полностью восстановлен и существенно увеличен. Валовая продукция промышленности по сравнению с 1940 г. выросла на 73 %, введены в эксплуатацию новые электростанции и промышленные предприятия. В 1947 г. отменена карточная система на товары народного потребления. Были достигнуты большие успехи в развитии науки и техники: создана атомная и ракетная промышленность.
Индустриализация превратила экономику страны из аграрной в промышленную. За годы индустриализации были созданы новые отрасли промышленности: автомобильная, тракторная, станкостроительная, авиационная. В 1937 г. более 80 % всей промышленной продукции было получено на новых предприятиях, а по объему промышленной продукции СССР вышел на 1-е место в Европе и на 2-е место в мире. Выросли квалифицированные кадры инженеров, техников и рабочих.
В то же время чрезмерная политизация экономических вопросов вела к возникновению диспропорций в экономике, появлению дефицита и закреплению высокой затратности экономического развития за счет не всегда оправданной материалоемкости и энергоемкости. Индустриализация велась экстенсивными методами с большим издержками. Кроме того, в рамках бюрократизированной мобилизационной экономики большее значение имел не результат, а своевременный отчет о результате. Например, разработка нефтяных месторождений велась нерационально, когда вырабатывались самые простые и доступные нефтяные горизонты, а ценные, но не дававшие фонтанной добычи пласты нефти консервировались без возможности их дальнейшей эксплуатации.
Лозунги «Пятилетку в четыре года!» и «Темпы решают все!» вели к увеличению планов выпуска продукции, что не соответствовало реальным возможностям производства, а способствовало его дезорганизации. Строительство сотен промышленных объектов первой пятилетки было начато и не завершено из-за нехватки сырья, топлива, оборудования, рабочей силы. К концу 1930 г. 40 % капиталовложений в промышленность были заморожены в незавершенных проектах. Это вызвало цепную реакцию: один невыполненный проект служил препятствием для выполнения другого запланированного объекта. Выходом из затруднений увиделось повышение роли административного начала: усиливалось централизованное распределение основных ресурсов и рабочей силы. Так, административный принцип управления постепенно подменял планирование, административно-командная система заменяла собой законы рыночной экономики.
Трудности и проблемы ускоренного экономического развития власть объясняла политическими причинами: возрастающим сопротивлением врагов социализма, «саботажников» и «вредителей». ОГПУ по надуманным обвинениям арестовывало сотни технических специалистов. Началом череды инсценированных процессов стало Шахтинское дело (1928). В конце 1920-х – начале 1930-х гг. в стране проходит несколько судебных процессов, в том числе Промпартии, «Крестьянской трудовой партии» (1930) и «Союзного бюро меньшевиков» (1931), призванных доказать, что все провалы и трудности в хозяйственном строительстве были связаны с вредительской деятельностью специалистов.
27 июня 1929 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об использовании труда уголовно-заключенных», своеобразная реализация идеи Троцкого о массовых «трудовых армиях». Началось строительство лагерей принудительного труда. Так была открыта возможность насильственного использования бесплатного труда на объектах «социалистического строительства». По плану Н.А. Френкеля впервые использование осужденных на капитальных строительных работах было опробовано на строительстве Беломорско-Балтийского канала. В 1940 г. в 53 исправительно-трудовых лагерях и 425 исправительно-трудовых колониях содержалось 1 668 200 человек. Бесплатный труд заключенных применялся в разных отраслях, от лесозаготовок и добычи полезных ископаемых до строительства и проектно-конструкторских работ. Впрочем, в те годы мирового экономического кризиса принудительный общественный труд безработных имел место в лагерях трудовой повинности в США, Англии, Чехословакии, Польше и Германии.
Коллективизация русской деревни
Уже в первом пятилетнем плане была поставлена задача по коллективизации значительного количества крестьянских хозяйств. С формальной точки зрения логика власти была верной: следовало модернизировать сельское хозяйство в техническом и структурном отношениях. Беда была в другом: власть считала необходимым провести такую модернизацию без участия самих крестьян, насильственным путем и в сжатые сроки, к тому же изначально подчиняя развитие сельского хозяйства развитию промышленности. Логика коммунистов, одержимых идеей «классовой борьбы», противоречила логике нормального хозяйствования, да и просто здравому смыслу, но все решала «политическая целесообразность момента» так, как ее понимали вожди ВКП(б). Русская деревня виделась пассивным объектом политики партии, как Русь уходящая.
Мы много еще не сознаем,
Питомцы ленинской победы,
И песни новые
По-старому поем,
Как нас учили бабушки и деды.
Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаты,
Бежать за комсомолом.
Для проведения индустриализации нужны были финансовые средства, прежде всего – валюта. Проверенным источником получения таких средств традиционно оставался экспорт зерна. Но ободренные призывами Рыкова и Бухарина, крепкие хозяева не продавали урожай государству, придерживали свое зерно в расчете на повышение цен. Русская деревня только-только восстановила довоенный уровень, накапливала необходимые для развития средства и готова была приступить к механизации производства. Через пять-десять лет в разы выросли бы возможности сельского хозяйства, его вклад в пополнение бюджета. Но большевикам требовалась валюта, много валюты и именно сейчас. Экспорт древесины, пушнины и других продуктов не покрывал необходимых потребностей. Усугубляло положение резкое падение цен на сырье и сельскохозяйственные продукты на мировом рынке: на зерно в 1930 г. – более чем на треть.
Возможности кредита оказались ограниченными из-за собственного валютного банкротства. Между тем общая внешняя задолженность СССР выросла в 1926–1931 гг. с 420 млн до 1,4 млрд золотых рублей. Расплачиваться следовало золотом, но где его взять? «Судьба индустриализации, а вместе с ней и судьба первого в мире коммунистического государства зависела не от мировой революции, как предсказывал Маркс, а от презренного металла», – констатировала Е. Осокина.
Большевики распродавали сокровища Эрмитажа, продав в 1929–1934 гг. 1450 картин, нумизматические коллекции, рукописи, иконы, около 20 тысяч предметов декоративно-прикладного искусства. Однако в условиях экономического кризиса на Западе в итоге было получено всего около 20 млн долларов за шедевры Рембрандта, Тициана, ван Дейка, Боттичелли, за Синайский кодекс Библии и другие шедевры мировой культуры.
Большое внимание уделили развитию золотодобывающей промышленности. Однако добыча, хотя и выросла с 7,4 т в 1922 г. до 28,1 т чистого золота в 1930 г., не достигла и половины годовой золотодобычи Российской империи, составлявшей в 1914 г. 66,4 т золота.
Неожиданно мощным источником средств стал Торгсин, «магазины для торговли с иностранцами», созданный в 1930 г. Иностранцы там действительно за валюту покупали предметы антиквариата, пушнину, золотые изделия. Но в 1932 г. было разрешено и советским людям по всей стране покупать различные товары в системе Торгсин – за валюту, золотые и серебряные изделия, драгоценные камни. В условиях уничтожения развитой частной торговли, возникшего дефицита продуктов питания и потребительских товаров расчет оказался верным. В голодные годы люди принесли в Торгсин в 1932 г. почти 21 т чистого золота и в 1933 г. почти 45 т, в то время как промышленная добыча дала в 1933 г. 50,5 т.
Но все же зерно было во вторую очередь экспортным товаром, а в первую – продуктом питания. Удерживание урожая хозяевами и заметное сокращение ими посевов вызвали к жизни продовольственный кризис. В феврале 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о введении всесоюзной карточной системы на хлеб, а позднее дополнило ее нормированным распределением других продуктов питания (крупа, мясо, сельдь, масло, сахар, чай, яйца). При этом гарантировано обеспечилось лишь трудовое население крупных промышленных центров.
Как было взять у мужиков зерно? Верный сторонник Троцкого Е.А. Преображенский писал в 1926 г.: «Такая страна, как СССР, с ее достаточно разоренным и вообще достаточно отсталым хозяйством, должна будет пройти период первоначального накопления, очень щедро черпая из источников досоциалистического хозяйства… Мысль о том, что социалистическое хозяйство может развиваться, не трогая ресурсов мелкобуржуазного, в том числе крестьянского, хозяйства, является, несомненно, мелкобуржуазной утопией». Власть и следовала этой логике безжалостной экспроприации крестьянских хозяйств.