Возрастание расходов на оборону и укрепление «верных идее социализма режимов» в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке происходило во многом за счет сохранения низкого уровня жизни населения. Ведь в 1981 г. СССР оказывал экономическую, техническую и военную помощь 69 странам.
Негативно проявился и личностный фактор, шло старение правящего класса: в 1971–1980 гг. средний возраст управленческих кадров местного звена вырос с 49 до 59 лет, а возраст руководителей высшего уровня – членов Политбюро ЦК КПСС – составлял более 70 лет. Ставка Л.И. Брежнева на «кадровую стабильность» оказалась выгодной для него лично и для всей номенклатуры, но крайне вредной для страны. Тяжело больной и неспособный к реальному управлению лидер вполне устраивал министерскую и местную бюрократию, которая желала по возможности дольше продлить брежневское «царствование», оправдывая это «высшими интересами партии и государства». Таким образом, болезнь главы партии и государства стала одним из важнейших факторов, определявших внутреннюю и внешнюю политику СССР.
Представители академической науки предлагали власти различные способы смягчения или выхода из экономического кризиса, например, обсудить на пленуме ЦК КПСС вопросы научно-технического переоснащения советской промышленности, но власть в самодовольном ослеплении видела то, что желала видеть, и отвергала советы осторожных реформаторов, полагаясь на проверенный репрессивный аппарат.
В то же время неверно было бы вовсе оглуплять власть, которая была в состоянии принимать правильные и здравые решения. Так, отказались от предложенного «поворота сибирских рек» в южные республики, а в 1980 г. – от проекта академика Т.И. Заславской о ликвидации «неперспективных деревень» в центральной части России, к которым она отнесла 114 тысяч из 143 тысяч. По сути дела, это было бы продолжением сталинской политики «раскрестьянивания».
Главной целью для власти на всех уровнях стало сохранение стабильности во всех сферах жизни, а это прямо вело к застою. В кардинально изменившихся условиях система оказалась неспособной на эффективное управление национальным хозяйством страны с его огромными природными и человеческими ресурсами.
Но и в 1977 г. Брежнев предлагал для решения проблем советской экономики давно устаревшие средства: «Надо мобилизовать партию, кадры, весь народ, поднять трудовой энтузиазм масс и инициативу с мест. Надо развернуть в полную силу социалистическое соревнование, ориентируя трудовые коллективы на выполнения задания пятилетнего плана. Так мы поступали уже не раз и добивались успеха».
Только тогда стало нарастать массовое недовольство, ставшее очевидным проявлением кризиса национального масштаба. Другими проявлениями кризиса системы были экономические трудности, ускорявшееся падение жизненного уровня (отчасти сдерживаемое притоком нефтяных доходов) и ослабление армии (ударом по которой стала ненужная война в Афганистане в 1979–1989 гг.). Характернейшим проявлением кризиса стало все возраставшее недоверие к власти, а у немалой части общества – уже и к системе, и к государственной идеологии. Требовались или коренные реформы, или революция.
ЮВА: «Что мы построили?»
Отсчет исторического поворота от «советского курса» принято вести с марта 1985 г., но стоит вспомнить кратковременное правление Ю.В. Андропова в 1982–1983 гг. Этот крайне жесткий политический деятель, оставаясь верным ленинцем, в своих статьях и речах признал наличие кризиса советского строя. Хотя он говорил преимущественно об экономике – напряженное положение с трудовыми ресурсами, сложная демографическая ситуация, сохранение в промышленности 40 % ручного труда, но заявил также о «трудностях роста» советской демократии, «мы не идеализируем того, что сделано и делается в нашей стране в этой области». Он же предложил искать выход из кризиса.
Правда, Ю.В. Андропов при этом пытался опереться на учение К. Маркса и идеи В.И. Ленина, привычно требовал «бороться за чистоту» марксистско-ленинского учения и развивать его, но это все же означало прекращение мертвящего застоя на верхушке власти. Свидетельством отказа партии от роли демиурга общественного развития стали тезисы Ю.В. Андропова о важности «интересов общества в целом», о ложности противопоставления «идеи» «интересам», замена понятия «развитое социалистическое общество» понятием «совершенствование развитого социализма», причем «наша страна находится в начале этого длительного исторического этапа» и как долго он продлится, какие формы примет – «покажут лишь опыт, живая практика». «Партия исходит из того, что предстоящие годы и десятилетия принесут с собой значительные изменения также в политической и идеологической надстройке, в духовной жизни общества». Признание властью серьезности кризиса и готовность пойти на перемены есть очевидные признаки первого этапа коренных реформ, а в данном случае была сделана заявка на проведение государством-партией долгосрочных и коренных преобразований системного характера. Можно повторить характеристику состояния России накануне Петровских реформ, данную С.М. Соловьевым: «…общество, видимо, тронулось; начались колебания, тряска, которые не позволяли пребывать в покое».
О продуманности такого курса Андроповым свидетельствуют его слова в конце 1970-х: «Вот лет через 15–20 мы сможем себе позволить то, что позволяет себе сейчас Запад, – большую свободу мнений, информированности, разнообразия в обществе, в искусстве. Но это только лет через пятнадцать – двадцать, когда удастся поднять жизненный уровень населения. А сейчас – ты даже не представляешь, какие настроения в стране». Это логика настоящего реформатора: сначала социально-экономические реформы (3-й этап), а лишь потом – изменения в политической сфере (4-й этап). Так формировалась западная модель современного общества в XIX в. в Великобритании, Франции и Германии, так в русле догоняющей модернизации в 1970-х гг. шла реформа системы на Тайване, в Южной Корее и Саудовской Аравии.
Дело не ограничилось только словами, с застоем было покончено. С декабря 1982 г. в печати стала публиковаться информация о деятельности Политбюро ЦК КПСС, до того – абсолютно секретная. Этот слабый ручеек привел в дальнейшем к бурному потоку гласности. В январе 1983 г. глава партии указал, что повышение эффективности производства следует начинать с укрепления трудовой дисциплины. Следствием этого стала не только кампания по «наведению порядка», но и ужесточение требований власти к бюрократии, борьба со злоупотреблениями и коррупцией.
В августе 1983 г. Ю.В. Андропов заговорил о необходимых «изменениях в планировании, в хозяйственном механизме», а чуть позднее вышло постановление «О мерах по ускорению научно-технического прогресса в народном хозяйстве». Лидер при этом опирался на разработки созданного им в ноябре 1982 г. экономического отдела ЦК КПСС во главе с Н.И. Рыжковым, бывшим директором «Уралмашзавода», и В.И. Долгих, бывшим директором «Норильского никеля», знавшими промышленное производство инженерами и управленцами.
В своеобразном центре координации будущих реформ были разработаны перспективы децентрализации народного хозяйства, намечено сокращение расходов на оборону и ВПК (около 20 %), поэтапное создание концессий, совместных предприятий и акционерных обществ, введение хозрасчета на предприятиях. Для проверки и отработки принципа хозрасчета с января 1984 г. был начат эксперимент – перевод нескольких сотен средних и небольших предприятий разных промышленных отраслей на новые условия работы. Всего за полтора года, отведенных судьбой правлению ЮВА, произошел рост промышленного производства на 4 %, сельскохозяйственного производства – на 5 %.
Поэтому трудно согласиться с категорическим выводом А.В. Шубина о «тупике авторитарной модернизации», подготавливаемой тогда в СССР, у которой имелись определенные перспективы, как бесспорно показал к тому времени опыт Тайваня, Южной Кореи или Сингапура. Возможно, Андропов мог бы создать отечественную модель «авторитаризма развития», как предполагают некоторые наблюдатели, «это был русский Дэн Сяопин».
Проведение АНК и ЛИБ реформ внутри системы не смогло вывести СССР из системного кризиса: фрагментарные реформы не устраняли кризиса. Андропов решился, судя по всему, на более серьезные преобразования, сознавая, что их отсутствие приведет к неуправляемому разрешению кризиса, к революции со своими Керенским и Троцким. Он был уверен, по свидетельству Г.М. Шахназарова, что «нам не обойтись без существенных поправок в государстве… Но в чем я абсолютно убежден: трогать государство можно только после того, как мы по-настоящему двинем вперед экономику… Вот когда люди почувствуют, что жизнь становится лучше, тогда можно постепенно и узду ослабить…». Тяжелая болезнь и смерть помешали Андропову реализовать свои планы.
МСГ: политические реформы вместо экономических
Продолжением и развитием курса Андропова стало поначалу более длительное правление М.С. Горбачева в 1985–1991 гг. В первые дни пребывания на вершине власти новый советский лидер попытался буквально продолжить курс, намеченный Андроповым: «навести порядок в том, что у нас имеется» и «соединить на деле преимущества нашего социалистического строя с достижениями научно-технической революции». Так возник первый горбачевский лозунг «ускорение». Стоит отметить, что внутри правящей группы практически не было борьбы за место лидера. В марте 1985 г. кремлевские старцы сознавали, что их время ушло, а молодые, по словам Н.И. Рыжкова, верили «в ожидаемые экономические реформы», понимали «необходимость перехода к современному хозяйственному мышлению».
По воспоминаниям самого Горбачева, «в мае 1985 г. я отправился в Ленинград, и там, на встрече с активом Ленинградского горкома партии, впервые заговорил о необходимости перестройки общественно-политической жизни страны. Помню, я тогда сказал: «Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем».
Весной 1985 г., впервые за десятилетия, советский народ проявил себя как единая общность: приход М.С. Горбачева к власт