ы реформы системы, проведенной в Китае, и сравнить их с результатами либеральной революции в России.
Да, за успешную модернизацию Китаю пришлось заплатить немалую цену: 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь в Пекине погибло под гусеницами танков и от пуль солдат по разным подсчетам от 220 до 2600 человек, требовавших политических преобразований. Либеральная волна была свернута, социально-политическая стабильность укреплена, и это позволило продолжать далее 3-й этап реформ.
Кто-то скажет, что у нас не было своего Дэна. Что ж, личность, конечно, важна. Но в СССР в ноябре 1989 г. прошла Всесоюзная научно-практическая конференция с участием не только ведущих экономистов страны, но и немалого числа государственных деятелей. В докладе заместителя председателя правительства СССР академика Л. Абалкина была изложена концепция радикальной экономической реформы: «Это не подновление фасада одряхлевшего здания, а слом административно-командной системы и замена ее качественно новой моделью… Глубина и радикальность реформы означают, что она не только затрагивает внешние формы и структуры экономической жизни, не только состав и функции центральных органов управления, систему финансово-кредитных рычагов и инструментов, но и проникает в фундамент экономической системы, призвана обновить всю совокупность отношений собственности».
В итоговом документе конференции был сформулирован вывод о необходимости перехода к равноправному сосуществованию государственной, кооперативной, акционерной и иных форм собственности. Были определены три возможных способа достижения поставленных целей: эволюционный способ предполагал постепенный и длительный переход от симбиоза к синтезу двух хозяйственных систем, социалистической и капиталистической, при главенствующей роли государства, сохраняющего производственные, регулирующие и контролирующие функции; радикально-умеренный способ состоял в единовременном осуществлении комплекса радикальных мер для создания новой хозяйственной системы, включая введение пакета законов для преобразования отношений собственности, рыночные механизмы регулирования финансовой и налоговой системы, порядок ценообразования, перестройку организационных структур управления и интенсивное развитие внешнеэкономических связей; наконец, шоковый способ, единовременное и радикальное проведение преобразований в сжатые сроки. Последний способ, согласились участники конференции, неизбежно повлечет за собой возникновение и сохранение в течение длительного времени галопирующей инфляции, разорение большого количества предприятий, значительный спад производства и массовую безработицу, существенное снижение жизненного уровня населения при усилении дифференциации его различных групп. При этом никому и в голову не приходило прогнозировать ни распад СССР, ни падение цен на нефть, что качественно ухудшало перспективы проведения преобразований.
Таким образом, все-то наша элита знала.
Заключение: начало долгого пути
Итак, три долгих столетия в истории России были наполнены не только победами и поражениями, но и упорным стремлением к достижению более высокого уровня развития, следуя западной модели современного общества. Иные видят в этом несамостоятельность нашей страны, но так было всегда: Англия использовала опыт первой буржуазной республики в Нидерландах, США – опыт Англии… Все народы учатся друг у друга. Но стоит уточнить: учатся, заимствуют, перенимают чужой опыт и достижения с учетом своей цивилизационной природы, исходя из опыта своей истории и в соответствии со своей системой ценностей.
Так, в XVIII в. в Петровскую и послепетровскую эпохи власть сумела провести в России важные реформы в сферах просвещения, культуры, экономики, военного дела и государственности, вытащив страну и общество из пагубной изоляции. Это была реакция и на нараставший внутренний кризис и на внешний вызов более сильных и развитых стран Европы.
В XIX в. Россия, будучи равноправным участником европейской системы международных отношений, а подчас и лидером в этой системе, должна была приступить к изменению природы государства и общества. В ходе «революции сверху» страна ступила на путь капиталистического развития, однако развитие по этому пути оказалось ассиметричным: социальная сфера отставала от экономической, а политическая сфера от социальной. Объективные и субъективные препятствия ходу модернизации привели к дисгармонии общественного развития, которая разрешилась революцией.
В ХХ в. мы вновь видим в истории России проявления объективных исторических закономерностей, которые оказываются сильнее воли и пламенных революционеров, и могущественных бюрократов: завершено построение индустриальной экономики и современного образованного общества. В то же время даже при смене политических режимов сохраняются те особенности страны, которые не совпадают с параметрами нормативной западной модели современного общества.
Но в XXI в. стоит задать вопрос: а надо ли принимать Европу за нормативную модель развития, переживающую немалый кризис, да еще с учетом разноприродных основ двух частей некогда единой европейской христианской цивилизации?
Да, отвечают либералы, для которых солнце встает на западе: следуя принципу рациональности, необходимо пересмотреть в «этой стране» социальные и политические представления о нормальном и допустимом ради создания более комфортных условий существования. Да, отвечает правящая и господствующая элита, живущая по нормам западного потребления: следуя принципу удобства, надо продолжать наше развитие как «углеводородной империи», благо запасов хватит надолго.
Но возможен и иной ответ, исходя из двойной системы координат – формационной и цивилизационной: возьмем от западной модели то, что еще в состоянии взять и усвоить, сохраняя верность отеческой традиции и помня при этом, что традиция сама по себе развитие не обеспечивает, что нельзя идти вперед с головой, повернутой назад. Впрочем, столь же опасен и бухаринский левацкий лозунг: «Железной рукой загоним человечество в счастье!»
Три столетия истории России показали, что модернизированная страна может вписаться в мировую систему и занимать достойное в ней место при условии внутренней силы и сплоченности общества. Успех модернизации в немалой степени зависел от разумной политики власти, преследующей не своекорыстные интересы, а работающей ради целей развития страны и народа. В книге приведено тому немало примеров.
Вот почему не стоит пренебрегать нашей историей, нашим опытом, добытым потом и кровью в буквальном смысле этого слова.
Потеряв десять лет, опустившись на более низкий стартовый уровень, чем в 1991 г., еще более отстав от стран – лидеров мирового развития и даже от стран среднего уровня развития, переживая моральный кризис и кризис системы ценностей, в начале ХХI в. Россия вновь оказалась перед необходимостью решать задачи модернизации. Правда, лидер государства В.В. Путин вынужден уделять основное внимание лишь двум частям триединой задачи – выходу страны из кризиса и поддержанию нормального уровня жизни населения.
Подобно многим правителям до него, Путин отверг революционный способ действий в отношении существующей системы, предпочтя ее смягчение и приспособление к реальным нуждам страны и народа. Точно таким же образом, оставаясь во главе существующей олигархическо-бюрократической системы власти, он вернул традиции в широком смысле (православие, культура, русская и советская история) роль важного принципа развития страны и общества.
В свою очередь, и народ вернул свое доверие власти, видя смену ее ориентиров как в экономической, социальной, политической, так и духовной сферах. «Сила системы ценностей – вот что характеризует здоровое общество, – подчеркивал П. Хлебников. – Этот фактор чрезвычайно важен, хотя и с трудом поддается измерению».
Проведена административная реформа, долженствующая укрепить основы государственности и в то же время адаптировать их к условиям модернизирующегося общества. На основе конституции 1993 г. укреплена «вертикаль власти», что привело к концентрации властных полномочий в Администрации Президента РФ в виде «просвещенного авторитаризма», хотя на местном уровне – весьма непросвещенного… В экономической жизни после ельцинской обвальной и хищнической приватизации усиливаются позиции государства, укрепляется госсектор, прежде всего в ведущей промышленной отрасли – нефте– и газодобывающей. Но в целом объем и качество промышленного производства остаются крайне низкими, господствует монополизм, хотя государство пытается использовать свои контролирующие и регулирующие возможности для поощрения развития национального промышленного и сельскохозяйственного производства. Государство наконец обратило внимание на социальную сферу, его действия ведут и к повышению уровня социальной защищенности населения, и к простому наведению порядка. Проведена модернизация армии, по сути – военная реформа (изменение структуры вооруженных сил, принципов комплектования, внедрение новых систем вооружений). Во внешней политике произошел заметный поворот к следованию национальным интересам, продолжаются поиски своего места и роли изменившейся России в изменившей системе международных отношений.
Таким образом, в начале XXI в. в России в большей или меньшей степени завершена догоняющая модернизация, наконец, реализована в основных чертах та западная модель современного индустриального общества, которая была целью для нескольких поколений модернизаторов. Почему же нет радости от этого? Потому что наши реформы были запоздалыми: мы догнали вчерашний день. Потому что развал индустриальной экономики вернул нас в доиндустриальное состояние: мы не можем построить на нем наукоемкую экономику. И наконец, потому, что в ходе «рыночных преобразований» произошла деградация общества, размывание интеллектуального и культурного капитала: мы обменяли идею развития на идею потребления.
А мир вокруг изменился, западные страны далеко ушли вперед по показателям как валового производства, так и по уровню научно-технического развития. Наука в полной мере стала производительной силой, и новые технологии намечают новые параметры социально-экономического и общественно-политического развития. Конечно, в условиях перехода к новому формационному состоянию в общественно-политической жизни там возникли новые явления и проблемы. В западной жизни проглядывают черты и элементы новой постсовременной, посткапиталистической формации. Но сходные процессы происходят и в некоторых странах Востока, успешно прошедших период