— Так ты не сердишься?
Он обнял ее и прижал к себе. Поцеловал.
Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной.
Глава 33
30 апреля 2023 г. Герман
Вчера поздно вечером ему позвонил следователь, пригласил к десяти часам в Следственный комитет.
Герман был уверен: следствие зашло в тупик, убийцу Алены не нашли и теперь решили снова вернуться к нему как к самому главному подозреваемому. Конечно, прознали про Равича, про измену Алены и теперь повесят на него убийство из ревности. Уж если он, муж, получается, ничего не знал о своей жене — ни о ее масляном бизнесе, ни о любовнике, ни о даче в Сосновом Бору — и понятия не имеет, кто и за что мог пожелать ей смерти, то что говорить о следователе, который вообще никогда не видел Алену? Он просто выполняет свою работу, и для него главное — найти убийцу. Ему нет никакого дела до его чувств, до его боли. Сейчас Ребров начнет снова по кругу задавать одни и те же вопросы, трепать ему нервы, а потом и вовсе арестует. И что тогда будет с его детьми? Их будут воспитывать родители Алены. А от него самого они отвернутся — поверят в его виновность. Так может, взять да и сбежать?
Но даже эта мысль была какой-то ленивой, вялой. Пусть уже все идет как идет. У него не было сил сопротивляться.
Он постучал, услышал: «Войдите!» — вошел и увидел хозяйку дачи, Тамару, которая уже собиралась выйти из кабинета. Надо же! Получается, работают люди, вот, Тамару нашли, значит, успели побывать в Сосновом Бору, в том доме. Сейчас начнут задавать ему вопросы, кто снимал эту дачу, кто устроил там продуктовый склад и все такое. Он и сам хотел бы это знать. Но история с маслом так и останется тайной, он был в этом уверен. Что ж, он расскажет все, что знает. Даже о морозильном ларе дома! Может, масло возьмут на экспертизу, проверят какие-нибудь сохранившиеся этикетки на пачках, найдут, откуда оно уплывало… Это уже их забота.
— Вот, Герман, и меня вызвали… Семейка! — упрекнула его Тамара, протискиваясь мимо него в дверь и торопясь поскорее уйти. — Втянули меня… Сами тут во всем разбирайтесь!
И ушла.
Герман поздоровался с Ребровым.
— Присаживайтесь, — довольно вежливо пригласил его следователь. — Вы же знаете эту женщину?
— Ну да, конечно. Вчера и познакомились…
Удивительно! Только вчера он был в Сосновом Бору, а сегодня уже здесь. Откуда Ребров узнал об этом? Ну не Тамара же сама заявилась к нему, чтобы рассказать о даче? Она не дура.
Поскорее бы уже закончился этот допрос. Ему хотелось ясности и спокойствия. Если его арестуют и посадят в камеру, он просто ляжет на нары и постарается заснуть. Он всю ночь не спал, все думал про эту дачу, пытался вспомнить какие-то подробности его жизни с женой, чтобы понять: что же он делал не так? Он уже не верил, что Алена снимала ее только для хранения продуктов. Это была ее тайная территория, куда она приводила мужчин, где распивала с ними шампанское, расслаблялась на всю катушку и где ее никто не мог достать. Там она пряталась от той беспокойной, наполненной суетой и заботами жизни, где ей приходилось нелегко. Семья, работа, казалось бы, так живут многие женщины, но Алена тратила на это слишком много времени и сил. И ведь она любила свою работу, любила семью. И все делала с удовольствием! Постоянно что-то писала, мастерила для садика, кого-то спасала-выручала, воевала с заведующей, находила время, чтобы сходить с детьми в зоопарк, кукольный театр, с удовольствием ездила на дачу, сажала там цветы, зелень, собирала вишню, малину… Варила варенье. И что ему далось это варенье? Как только начнет вспоминать Алену (летнюю, дачную, загорелую, веселую, залитую солнцем!), так сразу же видит ее в саду, где она на плитке варит варенье. Вот и сейчас, увидев следователя и вспомнив подробности вчерашнего дня, он отметил, что и там, в том доме, он заметил на столе банку с остатками варенья и засохшие, почерневшие продолговатые косточки от плодов на блюдце…
Он сел напротив следователя и вдруг ясно вспомнил, как совсем недавно Алена, вернувшись домой, принесла баночку варенья и со словами: «Оно волшебное, кизиловое, рекомендую», — поставила ее на кухонный стол.
Значит, тот, с кем она проводила время в Сосновом Бору, угостил ее этим вареньем. Сначала они пили чай с ним и Алена расхваливала варенье, потом тот мужчина, имени которого они наверняка не узнают, принес еще одну банку, которую Алена привезла уже домой.
Кто он такой? И если таскает из дома варенье, то либо живет где-то поблизости от той дачи, либо проживал в ней… Хотя почему поблизости? Он мог также приезжать туда, они могли созваниваться, договариваться… Да и варенье это Алене могла подарить какая-нибудь знакомая из того же детского сада!
— …Вы слышите меня?
Он очнулся. Надо же, так крепко задумался, что выпал из реальности. Да и не выспался еще.
— Извините…
— Я говорю, что пригласил вас для разговора. Знаю, как вам сейчас тяжело, понимаю, в каком вы находитесь состоянии, тем более что не так давно вы и сами были подозреваемым… Сразу скажу, я не обязан был вызывать вас и разговаривать с вами, но… Все мы люди и должны оставаться людьми, что бы ни случилось.
Герман напрягся еще больше. А ведь Ребров, получается, явно позвал его, чтобы как-то успокоить.
— Я не понимаю… — Лицо Германа исказилось, словно у него внезапно сильно заболел зуб. Поскорее бы уже все закончилось!
— Мы нашли человека, который убил вашу жену.
У Германа от удивления приоткрылся рот. Он был потрясен! Ему захотелось зарычать, и поэтому, быть может, он поспешил прикрыть рот ладонью. Неужели сейчас он услышит имя убийцы? И кто же это?
Он лихорадочно соображал: кто-то из детского сада? Равич? Какой-нибудь пьяница-кладовщик со склада, с которым Алена распивала чай и шампанское в Сосновом Бору? Кто-о-о-о?
— Его фамилия Корнетов. Виталий Корнетов. Он жил в Сосновом Бору по соседству.
Так все-таки житель Соснового Бора. И это он угощал Алену кизиловым вареньем.
— Да там вроде бы никто и не живет… — Он пытался понять, откуда этот Корнетов. — Там только актриса какая-то живет… Ее муж, что ли?
— Нет, там проживает еще одна семья.
— Понятно, — сказал Герман, хотя на самом деле он так ничего и не понял. Он не знал, кто этот человек и, главное, за что он убил Алену.
— Экспертиза показала, что в этом доме, даче, называйте как хотите… Там, где вы были вчера, понимаете, да?
— Да.
— Там обнаружили следы вашей жены и этого человека. Он убил ее в спальне, задушил подушкой… На наволочке обнаружены ее слюна и микрочастицы крови… Видимо, закровила ее губа… Вы извините, что я говорю вам все это, но полагаю, вы имеете право это знать.
— Да кто он такой и за что он ее убил? Что он сам-то говорит? Вы же его нашли. Поймали?
— Он сейчас, возможно, в Мурманске, вернее, должен был полететь туда, взял билет… Камеры в Домодедово засекли его, когда он входил в аэропорт, но потом он словно испарился… Мы его ищем.
— Значит, пока вы его не найдете, я так и не узнаю, за что он ее так? Что она ему сделала?
Ребров развел руками.
И тут Герман заплакал. Словно пружина, которая сдавливала все его тело, причиняя боль голове и мешая дышать, лопнула. Он глубоко и свободно вздохнул.
— Простите меня… Я думал, что меня арестуют. Почти готов был к этому. Все думал, как будут мои дети без нас с Аленой… Ну, я пойду? Мне надо готовиться к похоронам. Платье я уже подобрал, осталось белье и туфли… Боже, что я такое говорю? Простите меня…
И он, вскочив, бросился к двери.
Глава 34
1 мая 2023 г. Женя
— Ты чувствуешь, что сегодня праздник? Все-таки Первомай! — спросила Женя, подсыпая землю в новенькие горшки с гибискусом.
Через стеклянный купол зимнего сада пробивалось теплое весеннее солнце, и все растения, умытые, свежие, поблескивали в его лучах.
Наташа, любуясь на другое, уже взрослое растение с тремя крепенькими темно-бордовыми китайскими розами, как она называла гибискусы, пожала плечами:
— Даже и не знаю. Это для бабушки с дедом Первомай был настоящим праздником, когда они ходили на демонстрацию, выпивали, собирались большими компаниями где-нибудь на даче, жарили шашлыки… Это было какое-то особое настроение, настоящее гульбище! А я, бездельница, радуюсь просто потому, что наступил последний месяц весны, что скоро лето, которое я так люблю. Вот так. Слушай, какие чудесные китайские розы мы купили! Эта вообще похожа на маленькое дерево, которое будет постоянно цвести. У нас дома была похожая, красота!
— Галину Петровну видела? Пришла сегодня во всем нарядном. Я уж хотела ее отпустить, все-таки праздник, а она заартачилась, сказала, что собирается напечь пирогов. Она одинокий человек, думаю, здесь, у нас, ей будет приятнее провести этот день.
— Пироги! Знаешь, я здесь у вас скоро растолстею, — засмеялась Наташа.
— Почему это «у вас»? Теперь ты должна говорить «у нас», ты же член нашей семьи.
— Ну, я как бы еще не замужем… Хотя Петр предлагал…
— А ты? Ты что, не уверена в нем? Или в себе? — встрепенулась Женя.
Вот это новость! Она была так спокойна за эту пару, так полюбила Наташу, что теперь одна только мысль, что у них что-то там не сложится, вызвала искреннее беспокойство.
— Мне надо уладить кое-какие дела, — уклончиво ответила Наташа.
— Если тебе понадобится моя помощь — сама знаешь, всегда помогу. Вы такие милые, славные, хорошие! Не могу даже представить себе, чтобы кто-нибудь из вас… Словом, давай уже, решайся, и поскорее уже женитесь! А потом, глядишь, и детишки пойдут! Представляю себе, какие у вас с Петром будут красивые дети! — И сразу же, без перехода, шепотом сказала: — Мне надо в Сосновый Бор.
— Что-о-о? Я не ослышалась?
— Наташа, я серьезно. Не прошу тебя ни прикрывать меня, ни объяснять что-либо Борису. Просто уеду, и все.
— Ты с ним до сих пор не разговариваешь?
— Нет.
— Знаю, что ты спишь в детской, с Мишей.