лма дом, сверилась с номером, записанным в книжке, подняла глаза и сразу же увидела за ажурным забором длинноногую девчонку, бегущую за собакой прямо по клумбам с цветами. За ней семенила маленькая женщина, уговаривая то ли остановиться, то ли смотреть под ноги.
Мари подошла ближе. Жена? Господи, и чего она так волновалась? Тетке к пятидесяти, седые волосы собраны в жидкий пучок на затылке. Жалкое зрелище. Мари улыбнулась и облегченно вздохнула. Ей стало немного стыдно, что вот она такая молодая и хорошенькая, а его жена такая… Потом жалость перешла в жгучее чувство любви к нему. Конечно, она, Мари, – его отдушина в этом мире. Разумеется, Дмитрий не может бросить любимую дочку. Пока не может. Но ведь она сама скоро бросит его. Выйдет замуж – и бросит. Нужно только подождать…
Мари уже собиралась уйти, когда к седой женщине подошла другая. Махнула в сторону ворот, потом в сторону девочки. Седая часто закивала. У Мари перехватило дыхание. Шикарная женщина, как с рекламы. Нет, это не его жена. Может быть, учительница английского языка? Он что-то такое говорил…
Ворота автоматически открылись, и из дома выехала машина. Мари поспешила вернуться за руль. Через минуту машина поравнялась с ней. За рулем сидела женщина, с которой Мари не рискнула бы тягаться. Прежде всего потому, что от нее веяло той уверенностью, которой Мари всегда не хватало. Вот если бы здесь сейчас была Лариска, она тут же нашла бы в женщине десяток изъянов, и Мари смеялась бы ей вслед. Но теперь было не до смеха. Мари, как завороженная, нажала на газ и поехала вслед за женщиной.
У ближайшего супермаркета машина остановилась. Женщина вышла, и Мари отправилась за ней следом. Ей хотелось избавиться от наваждения. Первое впечатление бывает обманчивым. У страха глаза велики. Нужно присмотреться к ней поближе… Но вблизи женщина выглядела еще лучше, чем издалека. Еще лучше и еще увереннее. Чувственный мягкий голос, твердый взгляд. Про таких говорят: «Она знает, чего хочет».
Продавцы заискивающе улыбались. Случайно женщина встретилась взглядом с Мари, и та тоже улыбнулась. Женщина улыбнулась в ответ и прошла в соседний отдел. Там она накупила ярких тетрадей, прихватила ракетки для бадминтона. Никакая это не учительница.
Одна покупка необычайно заинтересовала Мари, выведя ее из транса. В отделе бижутерии женщина купила безвкусное дешевое кольцо и блестящие серьги со стекляшками. Кольцо она примерила на свой палец. Неужели доченьке покупает? Мари присмотрелась: в ушах женщины качались маленькие бриллиантовые сережки.
У аптечного киоска женщина стояла долго и отошла с внушительным пакетом, набитым лекарствами. «Больна?» Может быть, у нее какая-нибудь неизлечимая болезнь? Мари замешкалась и чуть не потеряла женщину. Выскочила из магазина в тот момент, когда машина отъезжала со стоянки.
Женщина ехала не домой, и Мари заволновалась. Куда?
Она старалась держаться на приличном расстоянии. Километров через двадцать машина свернула с трассы и покатила по узкой проселочной дороге к озеру.
Ей пришлось проехать немного дальше. Машина стояла пустой у забора одного из домов. Мари с трудом нашла место, где можно было оставить машину, и осторожно подошла к дому. В заборе не было ни щелочки.
– Вы кого-то ищете? – неожиданно раздался сзади мужской голос.
Мари вскрикнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки и выпрямилась.
– Покупательница? – Мужчина улыбнулся, с удовольствием разглядывая ее.
– Да, – строго сказала Мари.
– Я так и думал. Вы ошиблись. Наш дом рядом. – Он указал на соседний недостроенный коттедж. – Посмотрите?
– Конечно!
– Что вас прежде всего интересует?
– Вид из окна, – честно призналась Мари.
– Пойдемте. Отсюда – озеро. Здесь предполагается цветник, но, как вы сами понимаете, по окончании строительства. Второй этаж еще не совсем готов, мы ведь писали – готовность только семьдесят процентов.
– Можно подняться? – спросила Мари. Из окон первого этажа она видела все тот же глухой забор соседнего дома.
Со второго этажа этот дом был как на ладони. Маленький, аккуратненький белый домик с красной черепичной крышей. Плющ увил его основание. Рядом стояла белая широкая скамья. Чуть дальше – беседка, оплетенная вьюнами с синими граммофонами цветов. Такой домик был бы хорош в качестве декорации для детской сказки. Цветы, яблони со склонившимися ветками, кусты малины и смородины. Из домика вышла старушка в аккуратном передничке, и Мари поняла, что зря надеялась на чудо. Его жена абсолютно здорова. Лекарства она привезла старушке. Вот и вся разгадка.
Ей вдруг стало до слез обидно, что все так кончилось. Мари резко обернулась к хозяину дома и чуть было не полетела вниз, оступившись. Он вовремя подхватил ее.
– Здесь пока нельзя делать резких движений. Доски не закреплены, я ведь предупреждал.
– Извините, я не слышала, – ответила Мари.
– Вам не понравилось?
– Очень понравилось.
– Тогда что же? – Он развел руки. – Почему у вас такой потерянный вид?..
– Наверно, я выбрала не лучший день для поездки. Кстати, что за соседи у вас? – Она спускалась по ступенькам, опираясь на руку хозяина.
– Разные. Но что точно могу сказать, никаких пьяниц, никаких дебоширов и тому подобного.
– А этот чудесный домик? Кто там живет? – спросила она, как бы теряя интерес к разговору.
Мужчина ответил не сразу. Мари быстро вскинула на него глаза, а он отвел взгляд.
– Кто? – спросила она напряженно.
– Ну, – протянул он. – Живет там странная женщина с бабушкой.
– Чем же она странная?
Мужчина молчал.
– Да я куплю ваш дом, – заверила его Мари. – Все равно куплю. Он мне понравился.
– Правда? – обрадовался мужчина.
– Конечно. Сейчас приеду домой и все расскажу мужу. Он и смотреть не будет.
– Замечательно. Мы и не надеялись так быстро…
– Так что странного в той женщине?
– Толком не знаю. Жена говорила… Я только видел однажды, как к ней приезжала другая женщина, помоложе. И они…
– Что?
– Ну, ничего, в общем, особенного. Как бы это получше… Играли в ладушки.
– Во что? – не поняла Мари.
– Ну в ладушки, как дети. – Мужчина показал ей ладони. – Не знаю. Может быть, они эти, как их, лесбиянки. Но ведь это не страшно, правда?
– О, это совсем не страшно. Это замечательно! – сказала Мари с таким воодушевлением, что мужчина слегка отпрянул от нее.
7(Слава)
Слава всю ночь просидел на полу, слушая Ларису и поражаясь ее косноязычию и отсутствию логики в ее повествовании. Сначала из рассказов ее следовало, что Мари была замкнутой и ничего не рассказывала ни о своей личной жизни, ни о делах. Потом, однако, оказалось, что Лариса знает о Мари ровно столько, сколько могла бы рассказать та сама, и, возможно, еще немного больше. В ход шли подробности, о которых могла знать только Мари, глаза Ларисы блестели так, словно она рассказывает о себе. Слава, правда, вовремя вспомнил, что она – начинающая писательница, а значит – детали могла додумать… Неужели все сочинители так вживаются в образ? Тяжелая работа. Да и вряд ли Лариса станет знаменитостью. Речь у нее была стертой… Чему их только там учат на филфаке? Мари вот, например, со своим десятиклассным образованием процитировала ему за ночь чуть ли не всего Бродского…
– Ты собирался уезжать? – спросила Лариса, когда они уже решили пока отложить разговор, потому что оба страшно хотели спать.
Слава наконец встал и принялся раздвигать кресло, уступая Ларисе свою кровать.
– Давай я поставлю твой чемодан в шкаф, хорошо? А завтра освобожу тебе полку.
Лариса застыла, глядя на него.
– Ну хорошо, давай сейчас, – не понял Слава.
– Это не мой чемодан, – сказала она тихо, и Слава выронил его из рук. – Я думала, это ты решил смыться…
Будить соседей и задавать вопросы было поздно, поэтому Слава махнул рукой и щелкнул замком.
– Ты живешь не один? – спросила Лариса, рассматривая женские вещи.
Слава побежал вниз, на вахту. Среди неразобранных писем, квитанций, счетов на столе лежала телеграмма на его имя: «Встречай …надцатого. Вагон… Раиса». На штемпеле стояла дата двухдневной давности. А приехала она сегодня утром.
– Это моя сестра, – сказал он Ларисе, указывая на чемодан.
– Где? – Она нервно усмехнулась.
Он прикидывал, где бы могла быть его сестра в такое время – сорокалетняя девица строжайших правил.
– Не знаю… Давай спать.
Через день Слава посетил районную поликлинику, где бинты отдирали с его головы, как пластырь с губ в самых жестоких боевиках. Он хорошо понял, что терпеть не может боли. Он не был героем. После поликлиники ему не хотелось идти домой, болтать с мрачной Ларисой. Сестра Раиса так и не появилась. Он зашел в маленькую кондитерскую на углу. Заказал себе кофе, пару горячих пирожков с повидлом. Сел и задумался.
Севка, которому он позвонил, узнав о смерти Мари, заорал не своим голосом: «Что?!» – и бросил трубку. Или выронил. Сведений о Насте записная книжка Мари не сохранила, хотя Лариса жадно проштудировала ее от корки до корки. Пойти в милицию и рассказать обо всем, что с ними случилось, она наотрез отказалась, аргументируя это тем, что у таких людей, как Дмитрий, «руки длинные и везде свои люди». Слава ничего не мог поделать: в конце концов – это ее жизнь, не его. Он не вправе. Так что все их разговоры о Мари и дискетах плавно зашли в тупик.
– Привет! – На краешек стула напротив пристроился незнакомый молодой человек. – Пройдемся?
Швы на голове разом заныли. Слава осмотрелся и заметил двух похожих друг на друга мальчиков. Они ласково подмигнули ему. Надкусанный пирожок упал в кофе. Слава встал.
Ехали недолго. Остановились на шумной улице, неподалеку от метро. Дверь в квартиру, куда они поднялись, была незаперта. Мальчики широким жестом пригласили его пройти и остались курить на лестничной клетке. В коридоре горел свет, пахло жасмином. Из комнаты потягивало табачным дымом. Слава прошел дальше. У распахнутого окна спиной к нему сидел мужчина.