Вот, скажем, об отце. Об отце и о той девушке. О той, которую она никогда не видела, но о существовании которой прекрасно знала. Спрашивается, откуда? Он не приносил домой даже легкого запаха ее духов, но Стася знала – есть девушка. Кажется, она любила отца. Стася втягивала шею, напрягала воображение, морщилась, но фантазии не хватало, чтобы представить отца женатым чуть ли не на ее ровеснице. Значит, этого и не будет. Слава тебе, Господи!
В последнее время она снова и снова видела девушку, лежащую на земле. По ее красивому высокому лбу ползла струйка крови. Видение было ярким и ужасающим. Стася снова порылась на полках у отца и отыскала книгу по психиатрии. Но читать не стала. Повертела в руках и поставила на место. Ей не нужно было читать эту книгу. Нужно было отыскать девушку, предупредить. Потому что… потому что… она не могла бы объяснить словами то, что чувствовала. А если все-таки продраться сквозь ужас ее безумия и сказать, получалось так: потому что бородач из сна убьет ее.
Как только Стася говорила себе: «Стоп! Хватит! Ты сходишь с ума!» – и пыталась отвлечься, острая боль тут же давала о себе знать. И вот тогда Стася не выдержала. Вечером она полезла в отцовские бумаги. У него в столе были тонны бумаг, но она почему-то безошибочно нашла нужный листок с адресом девушки. Мари. Откуда она знала, что ее именно так зовут?!
В субботу Стася отправилась к Татьяне на день рождения, объявив всем, что там и заночует. Улизнув из-за стола и убедив Таньку дать ей ключ от входной двери на случай позднего возвращения, Стася отправилась к Мари.
Та открыла ей дверь, даже не взглянув в глазок. Стася этого не пропустила и поморщилась: до чего беспечная девица, ее пристрелить хотят, а она открывает дверь первой встречной.
– Деточка, ты к кому? – спросила Мари иронично-ласково.
Перед ней стояла высокая статная красавица, одетая в сногсшибательный костюм. Подняв вверх два пальца с длинной дамской сигаретой, она улыбаясь смотрела на Стасю.
– Мне нужно с вами поговорить.
– А ты кто?
– Сейчас это не важно.
– Нет, это я к тому, что ты скорее всего ошиблась дверью…
– Мари?
– Ну надо же, не ошиблась. К сожалению, не могу пригласить тебя внутрь – убегаю. Может быть, поболтаем по дороге?
– А дома никак?
– Никак, деточка. Я на работу спешу.
Что могла сказать ей Настя? Только одно: вас собираются убить. Вот так, без вступлений и предисловий, без объяснений и доказательств, она ей это и заявила. Мари смеялась, запрокинув голову, отирала слезы и все повторяла: «Какое счастье, что тушь водоустойчивая!» Мари успокаивалась, смотрела на серьезную Настю и снова принималась хохотать. Она смеялась и что-то такое смешное говорила: «Не бери в голову, деточка, вся жизнь – фантасмагория! Один сплошной Чейз».
В какой-то момент Настя рассмеялась вместе с ней и решила, что действительно поддалась глупым видениям. В какой-то момент она забыла о том, что уже видела Мари в своих «видениях», знала, как ее зовут, и даже знала, где именно в отцовском столе искать ее адрес. Она сказала: «Вы меня убедили, веселая леди, но все-таки обещайте мне, что будете всегда смотреть под ноги и не сломаете себе шею». Настя сделала только шаг в сторону, как тут же почувствовала злой укус боли. «Да нет же! Я не шучу!» – завелась Настя с новой силой, приведя Мари в абсолютный восторг.
– Деточка, ты собираешься меня охранять? Или закрыть от пуль своим телом?
– Еще не знаю, – промямлила Настя.
– Ну так вот: когда узнаешь, тогда и приходи. Милости просим. А теперь мне пора.
– Куда ты?
Вопрос прозвучал глупо. Они стояли в дверях пивного ресторанчика, и Мари взялась за ручку двери.
– Пока.
– Я с тобой!
– О Боже! – весело простонала Мари и вошла в зал.
Она осмотрелась и подсела к стойке рядом с молодым человеком так, что для Насти места рядом с ней не нашлось. Настя влезла на табурет по другую сторону от парня.
– Огоньку не найдется? – кокетливо спросила у него Мари, и он поднял голову.
Едва взглянув на парня, Настя застыла. Что-то ураганом пронеслось внутри, какое-то предчувствие, но она так ничего и не разобрала. Ей вдруг стало безумно жалко молодого человека. И еще показалось, что они знакомы миллион лет. И неведомая доселе нежность вынырнула на мгновение и канула снова куда-то в область бессознательного. Настя вздохнула с облегчением.
– Тебе не пора домой? – заботливо спросила ее Мари, наклоняясь к молодому человеку.
– Ты же знаешь, я без тебя – никуда! – отрезала Настя.
В ресторанчике Мари, как сложную шахматную партию, разыгрывала знакомство. С первых мгновений было ясно, что она преследует единственную цель – увести его отсюда и отделаться от Насти. Настя вошла во вкус игры и тоже принялась кокетничать со Славой. Один раз ей даже показалось, что она переиграла Мари, Слава смотрел на нее так же нежно, как и… отец, наверно. Хотя нет, здесь было что-то другое. Настя так увлеклась своей ролью, что отчасти позабыла, зачем она здесь. Слава теперь чаще смотрел на нее, чем на Мари, и это так льстило Насте…
После того как Мари назвала ее ясновидящей, Настя решила ни на шаг от нее не отставать, махнула рукой – и тут же подъехала машина. Она сейчас ни за что бы не сказала, что ей важнее – уберечь Мари или уберечь от Мари Славу. Чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений, она первой нырнула в машину. Мари села вслед за ней и тихо шепнула:
– Мне кажется, за нами следят! – Она сильно сжала руку Насти, и в глазах у нее проглядывал натуральный страх.
– Где? – Настя купилась сразу со всеми потрохами.
– Давай сбежим. Мне как-то не по себе.
И в тот момент, когда Слава садился в машину, Мари подтолкнула Настю к противоположной двери. Как только Настя очутилась на улице, дверца захлопнулась и машина тронулась с места. А Настя еще долго стояла и смотрела вслед двум красным огонькам, скользящим по дороге…
10(Людмила Воскресенская)
Последние годы Нора чувствовала себя заводной куклой. Никто не интересовался ею, да и ей было неинтересно прислушиваться к болтовне своих близких. Совсем неинтересно. Порой ей казалось, что и Дмитрий притворяется, когда с таким вниманием слушает Стаськин бред и с таким воодушевлением дает ей советы. Нора откровенно скучала во время их вечерних бесед, но и это, похоже, мало кого интересовало.
Когда в доме появилась Раиса, коллега Дмитрия, приехавшая в командировку в их институт, Нора попробовала поговорить с ней и поняла – они слишком разные. Раиса говорила о книгах, с удовольствием делилась рецептами, пока не узнала, что Нора никогда не подходит к плите, рассказывала о своем захолустье, будто Нора не знала, какая там тоска, и не помнила, как приятно было оттуда выбраться.
Ну как объяснить этой старой клуше, что ей страшно одиноко, что единственной ее собеседницей за последние восемнадцать лет была сумасшедшая, что собственная дочь ведет себя с ней как чужая. Чужая девочка, так она часто думала о собственной дочери. Совершенно чужая девочка. Она никогда не заменит ей сестру. А сестра… сестра никогда не станет прежней. Нужно было прожить столько лет, чтобы это понять. Хотя врачи с самого начала предупреждали…
Чужая девочка не только для Норы, но и для Дмитрия. Девочка, родившаяся из материнских галлюцинаций. До сих пор, вспоминая о том дне, сердце Норы беспомощно трепыхалось и ныло в груди.
В последнее время она отчаянно страдала от одиночества. Мать состарилась и стала болезненно жадной. Ее теперь интересовала не Нора, а содержимое сумок, которые она привозила. Она жаловалась на то, что сестра много ест, что денег, которые привозит Нора, им не хватает. Замкнутое пространство домика у озера теперь угнетало мать. Она заговаривала о том, чтобы жить вместе с Норой… Постоянное присутствие в доме больного человека и здорового сделает ненормальным.
Нора в последний раз придирчиво посмотрела в зеркало и, удовлетворенная плодами своего труда, собралась и поехала к матери. Еще у калитки до нее донесся веселый смех сестры и незнакомый женский голос. Сюда забегали порой приятельницы матери, но голос явно принадлежал молодой женщине. Нора ускорила шаги и через минуту нашла сестру рядом с высокой блондинкой.
– Здравствуйте! Вы, очевидно, и есть сестра, о которой я уже столько слышала сегодня, – женщина протянула Норе руку ладонью вверх и крепко пожала, накрыв сверху второй ладошкой. – Меня зовут Людмила.
Оказалось, женщина разыскивала родственников, живших в этом доме много лет назад. Она назвала их фамилии и имена, и только тогда Нора вздохнула с облегчением – это действительно были люди, у которых она в свое время купила дом. Подвох исключался. Людмила приехала из города на электричке и очень сокрушалась, что в расписании теперь перерыв часа на четыре; мать предложила ей провести время у них.
– Так здорово она с ней разговаривала, – мать кивнула Норе в сторону сестры. – Говорит, у нее брат такой же. Привыкла. Понимает.
Кроме больного брата, у Людмилы оказалось много общего с Норой – взрослая дочь, вечно занятый на работе муж и ни души, с кем можно было бы поболтать иногда. Правда, в отличие от Норы, у нее была очень ответственная работа, Люда возглавляла филиал какой-то социальной организации.
– Знаешь, как бывает, – они перешли на «ты» чуть ли не с первых минут знакомства, – весь день на людях, а внутри пустота. Кому ты нужна? Люди приходят и уходят, и не с кем разделить свое одиночество, – грустно вздохнула Людмила.
Мать собиралась пройтись по магазинам, как обычно, пока Нора присматривала за сестрой. Проводив ее, Нора спросила гостью:
– Может быть, чай?
– О, это было бы великолепно. Я сегодня прикупила по случаю нечто неслыханное, думала побаловать родственников. Вот мы сейчас и попробуем. – Она достала из сумки блестящую черную коробочку с большим золотым драконом в центре. – Тибетский. Прямо оттуда. У меня знакомый побывал в экспедиции…