есь. Понял и не испугался, поглядывая периодически в сторону Феликса.
Минут пять Феликс пребывал в ступоре. Но потом вспомнил, что, когда работал с Бурановой, стоял как-то за кулисами и смотрел в темный зал с освещенной сцены. Зал выглядел черной пропастью. Куда там в этой пропасти разглядеть чье-то лицо, даже контуров людей в первом ряду разглядеть невозможно. «Нет, он не мог ни разглядеть, ни тем более разгадать меня», – убеждал себя Феликс, с нетерпением посматривая на часы.
В назначенное время он снова посмотрел на сцену, и ему показалось, что мужчина усмехнулся и взглянул прямо ему в глаза. Феликс медлил. Время шло. Мысль о том, что в зале обязательно находится кто-то из организации, чтобы контролировать происходящее, приводила его в ужас. От напряжения ноги свело судорогой, и Феликс никак не мог встать. Поднявшись наконец, он, проходя мимо соседа справа, скороговоркой произнес: «Вы здесь впервые» – и тут же был отброшен молодым человеком обратно, на свое место.
Парень, слегка покачиваясь, быстро двигался к сцене, и все взгляды были устремлены на него. Феликс испугался, что, если встанет и пойдет к двери, это тоже покажется людям странным, и его уход обязательно свяжут с подозрительным молодым человеком. Он вцепился в подлокотники кресла и подался вперед.
Парень поднимался по ступенькам прямо на сцену, в руке его заблестело лезвие ножа. Кто-то уже увидел это, кто-то что-то выкрикивал, мужчина повернулся к молодому человеку, но тут маленькая женщина, стоявшая рядом со сценой, поднялась за парнем по ступенькам и повисла у него на руке, в которой блестела смерть.
Феликс закрыл было глаза, но тут же открыл, услышав стук выпавшего ножа, радостные крики людей. Подбежавшие мужчины уводили парня, зал, переживший шок, ликовал. «Мы продолжаем нашу работу», – сказал мужчина через несколько минут и снова пристально посмотрел в зал на Феликса.
Выбравшись из зала после окончания сеанса, Феликс еще некоторое время бродил по улицам, прежде чем к нему вернулась способность обдумать происшедшее. Он чуть было не стал свидетелем убийства, запланированного организацией. Причем, насколько он понял, в этом убийстве не было никакой необходимости, оно было, так сказать, чистым экспериментом. Когда он добрался до дома, в голове у него была полная сумятица. Включив свет, он чуть было не вскрикнул, увидев в кресле Людмилу.
– Извини, я, кажется, задремала, – сказала она, зевая сладко, как кошка.
– Ты давно здесь?
– У-у-у… – протянула она, словно вспоминая. – С тех пор, как получила последние известия.
– Значит, ты все знаешь?
– Я всегда все знаю. У меня работа такая – все знать.
– Парня схватили…
– Ты не должен был оставаться в зале. Это первое. Но второе – ты молодец, уж коли так получилось, ты повел себя правильно. Никогда не нужно привлекать к себе внимание.
– Он сознается.
– Конечно. Обязательно сознается. Это тоже часть плана.
– Он назовет твое имя. Опознает меня.
– Глупости. Неужели ты думаешь, что мы такие идиоты?
– Но ты ведь сама сказала…
– Милый мой, – Людмила потянула его за руку и усадила на подлокотник своего кресла. – Видишь ли, я пришла вовсе не за тем, чтобы что-то тебе объяснять. Ты мне нужен… – Она глубоко заглянула ему в глаза, и в глазах ее промелькнула оранжевая искорка похоти. – Ну, уж коли ты в таком состоянии, придется тебя успокоить. Завтра станет известно, что попытки покушения на трех известных целителей…
– На двух…
– Завтра, говорю я тебе, – а завтра таких попыток будет уже три. Так вот, что все это дело рук фанатиков из Белого братства. Что смотришь? Да, да, того самого, руководителей которого сейчас отдали под суд.
– Неужели эти ребята добровольно пойдут в тюрьму?
– Куда-куда? О чем ты говоришь? Власти будут счастливы, что найдены неопровержимые доказательства: члены Белого братства опасны для общества. Руководство секты засудят, а с мальчиков возьмут подписку о невыезде. Потом, конечно, будет суд, но наш адвокат докажет, что дети стали жертвами подлых людей, дети были превращены в зомби и действовали против своей воли. В результате они если и получат год, то и тот условно.
– Но ведь Братство заявит, что оно никакого отношения к этому не имеет.
Людмила подняла бровь.
– Вообще-то ты не имеешь права знать какие-либо подробности. Но поскольку ты никак не можешь успокоиться – а мне это необходимо! – скажу тебе, что в списках организации, найденных на одной из конспиративных квартир, найдут дня через три фамилии мальчиков. Они вступили в Братство месяц назад. Естественно, по заданию нашей организации. А теперь, – она встала и потянула его в соседнюю комнату, – не будешь ли ты так любезен…
Через час они снова сидели за столом, и Людмила с удовольствием потягивала чай. Не свой, а настоящий чай с мятой, который приготовил для нее Феликс.
– Никогда бы не подумала, что гипноз с массажем могут заменить все радости этого мира. Ты неподражаем.
Феликс слабо улыбнулся ей.
– Бабка-то тоже жива?
– Божий одуванчик? – прыснула Людмила. – Там такой одуванчик! Не успел наш вояка подняться на сцену с кинжалом, как из-за кулис вылетели три здоровенных амбала и скрутили его в бараний рог. Бабушка даже заметить ничего не успела…
– И все-таки почему же не сработала подготовка?
– Нормальному человеку трудно решиться на убийство, – презрительно сказала Людмила. – Здесь какая-то внутренняя преграда. Да, программу выполняет. Но как робот – без всяких чувств, неубедительно, а потому вяло. Мотивация должна быть значительно выше. Или…
– Что – или?
– Или человек должен быть не совсем нормальным.
– То есть?
– Либо должен иметь склонность к садизму, либо не должен соображать, что делает. Замечательно подходят те, кто побывал в горячих точках, на линии огня. Кстати, если тебя интересуют сообщения в завтрашней прессе, покупай только «Санкт-Петербургские ведомости».
– Почему?
– Другие газеты ничего не сообщат о случившемся…
– Откуда ты… – Он осекся, ответив себе ее же словами: – «Работа у меня такая».
Он выполнил задание строго по инструкции и вышел из зала, не дожидаясь развязки, а на следующий день скупил все газеты у лоточника. Людмила оказалась права. Никто не написал ни строчки о странных происшествиях, за исключением «Ведомостей». «Черные дела Белого братства», – гласил заголовок. «В течение двух последних дней членами Белого братства совершено несколько покушений на жизнь известных целителей нашего города… Молодые люди, находясь под воздействием наркотического опьянения…» Феликс неожиданно почувствовал, что у него развязаны руки.
Боже мой, какое сладкое чувство – безнаказанность. Нужно только прибрать к рукам эту похотливую куклу с оранжевыми брызгами в глазах. Но ведь она сама придет к нему. Скоро придет. Она теперь совсем не может без него.
11(Феликс)
После неудавшейся операции с целителями Феликс проявлял в организации необыкновенную активность. Он знал, что Людмила познакомилась с Норой, но считал, что она слишком медлит. К тому же Людмила не очень-то верила в историю с предсказанием, даже подшучивала над Феликсом.
А он с приближением восемнадцатилетия дочери спал все хуже и хуже, а к концу весны и вовсе сон потерял. К Феликсу теперь снова заходили люди. Но уже не пожилые просители – люди среднего возраста. Он организовал у себя что-то вроде Людмилиных семинаров, вербовал в организацию. Впрочем, вербовал – это совсем не то, что происходило. Ловил. Чувствовал себя апостолом – ловцом душ человеческих.
По вечерам горели в комнате свечи, его «прихожане» рассаживались в кружок по-турецки, пили чай, которым его снабжала Людмила, и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяли за ним всякую абракадабру. Очищение, то есть зачистка сознания от всех моральных норм, навязанных обществом, совершалась с трудом. «Учись!» – говорила Людмила и носила ему книги и инструкции.
Любой из членов небольшой группы Феликса вполне мог бы совершить любой антисоциальный поступок, еще проще было для человека окунуться в разгул, в разврат, но вот убить… Как только он отдаленно подходил к этой теме, на лицах возникало напряжение, лица становились отстраненными, шло сопротивление. А значит, если и заставить такого человека взять в руки оружие, он его обязательно выронит у самой цели. А это было недопустимо. Феликсу нужно было непременно расправиться с девчонкой. Он даже мысленно не называл это чудовище дочерью…
И вот летом ему повезло. Еще зимой Людмила подарила ему крепких трехмесячных щенков добермана. К лету собаки выросли и с утра до вечера рыскали по участку. Как-то раз, когда его группа впала в полное оцепенение, звери захлебнулись лаем, что могло означать только одно – чужой на территории.
Два подростка, шаря фонариком по земле, шли в сторону шоссе. Вдоль их пути вилась сетка забора, над которой ощетинилась в три ряда колючая проволока. Один из мальчиков ухватился за сетку и попробовал влезть на забор. Второй таращил глаза и направлял фонарик на случайного товарища. Его ждали дома, он все время помнил об этом. И помнил о пиве, которое попробовал впервые. С непривычки кружилась голова. Пытаясь отделаться от противного запаха, мальчик срывал и тщательно разжевывал веточки полыни.
– Куда ты?
Он спросил сначала шутя, но все-таки несколько нервно. Остаться одному в кромешной темноте было жутковато. Место было глухое, участки огромные, заросшие, домов не видно.
Сегодня после обеда старшая сестра посмеялась над ним, и он был взбешен и унижен, он все на свете отдал бы за то, чтобы она наконец заткнулась. Ему хотелось отомстить. Пусть они катятся ко всем чертям! Он вполне может обойтись и без них. И тогда он сбежал на озеро.
Белобрысый парнишка лежал на гальке, потягивал пиво и смотрел на Колю. Сначала он показался Коле ровесником, только позже, приглядевшись к белому пушку, покрывающему его щеки и все тело, Коля понял, что парнишка-то намного старше. Хотя на вид… Похоже, он недоразвитый или псих. Или – и то и другое.