Слава опустился на лавочку.
Из подъезда кряхтя выползала бабушка лет приблизительно ста. Слава помог ей вытащить раскладной стул, который она из последних сил тянула за собой. Стул никак не хотел раздвигаться, что-то заело, вероятно.
– Ну ничего не умеют, – сказала старуха и, довольно резко отпихнув Славу, мощным рывком развернула свой стул и плюхнулась на него. – Ищешь кого?
– Перепелкина искал. Да он, говорят, на юг уехал…
– Никуда не уехал, – буркнула старуха.
– Вы точно знаете?
– Мимо меня не уедешь, – гордо объявила она.
– Так, значит, он…
– Да, странный мужичок, – похоже, получив импульс, старуха говорила теперь сама с собой. – Вся жизнь у него странная и нелепая. Хоть жену возьми, хоть дочку, хоть безножье его…
– Что, простите?
– Безножье. Ног у него то бишь нет. Порча неслыханная…
– Так он, выходит, дома?
– Не выходит он из дома. Ног у него нет, – похоже, старуха была глуховата.
– А что за порча? – бодро спросил Слава, но стушевался, поскольку старуха смерила его свирепым взглядом.
Одно дело – самостоятельно перемыть всем косточки, и совсем другое – когда тебя расспрашивают.
– Ты кто? Из милиции?
– Нет, из газеты. Мы о разных старинных рецептах пишем, обряды собираем. Вот и про порчу тоже написали бы…
– Документы есть?
Слава достал из кармана визитку и, содрогнувшись, протянул бабке. Она приложила ее к самым глазам, но так ничего и не разглядела.
– Серьезно, – сказала старуха. – А что мне за рассказ будет?
– Мы за любую информацию платим.
– Сколько?
– Пятьдесят.
– Покажи деньги.
– А что показывать? Берите. – Слава протянул ей купюру.
Старуха повертела ее в руках, как фокусник, и купюра исчезла.
– Связался он с дьяволом в юбке. Тот его без ног и оставил.
– Это все?
– Все. А ты чего хотел?
– Подробнее…
И бабка рассказала ему историю любви Валентина практически так же, как она была описана в письме. Единственное, что произвело впечатление на Славу, так это то, что младшая сестра невесты сменила имя…
– Изменила имя? – спросил Слава.
– Не изменила. Приняла.
Слово «приняла» старуха произнесла с ужасом, чуть ли не озираясь. Славе показалось это немного смешным, словно рассказывают детскую пугалку.
– Она взяла на себя ее судьбу. Она живет вместо нее. – Старуха веско подняла вверх указательный палец.
– А как же зовут душевнобольную сестру? Тоже Норой?
– Не знаю, – покачала головой старуха. – Но не удивилась бы, узнай, что она зовет ее Ниной.
– Дурдом, – подытожил Слава.
– Бес гуляет, – поправила старуха грозно. – А Валька, он что, он женился чуть ли не сразу же, пока еще с ногами был. После переломов у него никак кости срастаться не хотели. Сначала с палочкой ходил, потом на костылях, а потом гангрена началась, выше коленей и оттяпали. Вот… Да ты не видал же его. Хочешь, покажу?
– Как это?
– Пойдем, сидение мое все равно кончилось.
Слава помог старухе подняться, сложил стул и поплелся за ней, решив проводить ее до дверей и тут же сбежать. Смотреть на уродство человека ему вовсе не хотелось. Но старуха вошла во вкус беседы и вцепилась в него клещами.
– Да не беги, постой! Аннушка!
Вышла пышная женщина, подхватила у Славы стул.
– У меня здесь человек из газеты. Принеси-ка фотоальбомы, – сказала старуха.
Женщина с опаской посмотрела на гостя и молча удалилась. В комнатах было богато, и богатство было выставлено для всеобщего обозрения, как на выставке: в зале висели три ковра, один лежал на полу, чуть не до пола свисала люстра – под хрусталь, в напольных вазах утопали охапки «сушеных» роз.
– Лет шесть назад, когда мой сын женился, мы созвали всех соседей. Был и Валька с семейством. Вот он, видишь?
– А это кто рядом с ним?
На фотографии рядом с калекой стояла девочка. Она нагибалась к Валентину. Длинные каштановые волосы заслоняли лицо.
– А-а-а, это дочка его, Маня.
– Как?
– Маня, Маша.
Длинные каштановые волосы, немного сутулые плечи.
– А где сейчас дочка?
– Институт культуры заканчивает. Учится, работает и деньгами помогает. Каждый месяц присылает.
– И в этом месяце тоже?
– Позавчера почтальон приходил, – вставила Аннушка. – Телеграфом шлет, не скупится.
Слава решительно встал и на пороге уже, выждав, пока Аннушка отвернется, сунул бабке еще пятьдесят рублей, резво прыгнувшие в карман ее халата.
Пошатавшись по городу и переварив все, что узнал, Слава позвонил Вике.
– Есть проблемы? – быстро откликнулась она.
– Мне нужно по адресу найти фамилию, а по имени адрес, – невесело усмехнулся Слава. – Э-эй! Вика! Ты где?
– Я все это уже делала, – пролепетала она в трубку.
– Когда? – тупо спросил Слава, хотя тут же понял, о чем идет речь.
– Когда мне вот так же позвонил Женя…
– Вот и хорошо. Значит, я на верном пути, – бодро протараторил Слава, а про себя подумал: «На пути куда?..»
– Вам поможет Вера Метелкина из местных «Новостей». Записывайте…
Вера действительно помогла. Сначала удивилась, а потом порылась в компьютере и продиктовала все необходимые адреса и фамилии.
– А что Женя? Потерял?
– Да нет, Женя сам потерялся.
– Одну минуточку! Как потерялся? Когда?
– А очень просто. Отправился в круиз и не вернулся.
– Здорово! – Глаза Веры полыхнули восторгом наклевывающейся сенсации. – То есть это ужасно, хотела я сказать. Об этом надо трубить во все колокола.
Слава моментально понял, с кем имеет дело. Акула пера. Съест и не подавится.
– Я веду журналистское расследование по поводу его смерти. И если разделю его участь, то очень вас попрошу: трубите. Хоть в колокола, хоть в литавры.
– Вы мне…
– Буду держать в курсе, – пообещал Слава и откланялся.
Ему не терпелось поскорее связать все ниточки, и с вокзала он позвонил Ларисе.
– Это я, узнала? Возвращаюсь.
– Ну как?
– Мне нужна фамилия Мари.
– Зачем?
– Лариса!
– Хорошо, Снегирева. Удовлетворен?
– Нет, – честно признался Слава. – Но все равно – спасибо.
Он положил трубку и уставился в свои записи. Дочку автора забавных писем Валентина звали Машей. Машей Перепелкиной. Институт культуры, темные длинные волосы, возраст. Он уже готов был завязать этот узелок. Это могло бы объяснить и поведение Мари на корабле. Когда речь идет об отце… Хотя оставалось выяснить, при чем здесь Дмитрий. Но Мари была не Перепелкина, а Снегирева. Что совершенно некстати.
В поезде Слава еще долго думал о том, как бы все славно вышло, если бы не эта неувязочка с фамилией. Ну что ж, он принял желаемое за действительное. Что там было на фотографии? Силуэт девочки-подростка. Лица не видно. Померещилось что-то очень знакомое… У него были только отдельные эпизоды какой-то запутанной истории: смерть Мари, Дмитрий и мафия, смешной Валентин, патетическая Лариса, в которую палят на улице среди бела дня. Он, пожалуй, мог бы найти достойное объяснение каждому из этих случаев, но связать их воедино не представлялось возможным. Ниточка под названием «Нора-Нина» оборвалась сразу. Семья после смерти отца переехала в другой город, и никто не мог сказать – в какой именно. Говорили, что Нина-Нора вышла замуж и забрала с собой мать и сестру.
Ночью ему приснилась Мари. Она стояла обнаженная, в мелких капельках воды, и строго выговаривала ему за то, что он ничем не хочет ей помочь. Слава попытался взять ее за руку, но она оказалась бесплотной, как голограмма. И тогда он прямо во сне вспомнил, что Мари умерла. «Если ты так и будешь сидеть сложа руки, я заберу с собой твою сестру!» – ехидно говорила она и грозила ему пальчиком. От ужаса Слава подпрыгнул на своей полке и пребольно стукнулся головой. Сон как рукой сняло. Он возвращался с пустыми руками, знал ровно столько же, сколько перед отъездом. Ко всем этим бестолковым историям прибавилась еще более бестолковая.
С вокзала Слава поехал в Институт культуры, где он узнал, что никакая Мария Снегирева у них отродясь не училась. Были Снегиревы разные – две Светланы и одна Наталья. А вот Перепелкина Маша училась. То есть училась, конечно, сильно сказано. Потому как, поступив в институт, буквально через месяц пропала, а через полгода объявилась и забрала документы.
Слава шел по улице и думал о странной девушке Ларисе. Теперь она нравилась ему еще меньше, чем раньше. Зачем она подсовывает ему такую дезинформацию? Зачем, спрашивается? Собирается всю жизнь посылать родителям Мари телеграммы, чтобы они не умерли от горя? Что-то было не так. Но он это выяснит. Несмотря на то что они провели ночь… Лучше бы он этого не делал!
3
Но разобраться с Ларисой Слава не успел. Он успел подготовиться к разговору морально: несколько раз хмыкнуть, немного посопеть, попотеть и даже придумал первую фразу. Но как только открыл рот, в дверь постучали. На пороге стояла Раиса и мечтательно смотрела себе под ноги. Она и не заметила, что дверь распахнулась и Слава втаскивает ее в комнату, что-то говорит. Она только что рассталась с Димой и теперь предавалась воспоминаниям…
– Я не могу сейчас вернуться к тебе, – сказала Раиса, после того как мир снова восстановился в привычных пределах. – Лучше бы ты меня убил, – добавила она не очень уверенно, и Дмитрий засмеялся.
Теперь она обожала его смех. Она обожала в нем все. Пускай у него женщины в каждом российском городе. Человек, который так любит жизнь, заслуживает, чтобы жизнь отвечала ему взаимностью. Раисе такие люди никогда раньше не попадались.
Она понимала, что Нора ничего бы не сказала. А назавтра, как только Дмитрий уедет по делам, тут же села бы в машину и отправилась к своей… любовнице. Нора не показала бы виду. Настя, наверно, только усмехнулась бы, если бы поняла… Но ей не до них. У нее своих забот хватает.
– И все-таки я не могу, – Раиса словно продолжала вслух внутренний разговор с собой.