Нора теребила на пальце обручальное кольцо и все время поглядывала в окно. Лариса записала это очко в свою пользу. Волнуется, значит, оценила ее внешние данные. А теперь ей еще предстоит оценить внутренние…
– Итак, поговорим о Диме, о вашем, пока, правда, вашем муже.
– Вы вместе работаете?
– Да, я его доверенное лицо.
– Тогда, может быть, в вашем институте…
– Одну минутку. Я что-то перестала вас понимать. О каком институте речь?
– Ну о том, где вы работаете.
– А мы вовсе не в институте работаем. – Лариса театрально пожала плечами.
– Ну, я не в курсе, как ваша организация называется…
– Мафия она называется. Знаете, как в кино.
Нора села и с тоской посмотрела на девушку.
– Похоже, мы с вами совершенно запутались.
– Давайте разбираться! – весело предложила Лариса.
Через несколько минут Нора узнала, что Дмитрий никогда ни в каком институте не работал, а всю жизнь занимается нелегальным бизнесом. Девушка сказала – мафия.
– Перейдем к делу, – предложила Лариса. – У меня есть две дискеты. На них полная информация о вашем, скажем, небезынтересном прошлом. – Она открыла сумочку и показала краешек дискеты. – Вашего мужа шантажировали этими дискетами. И он готов был выложить любые деньги, чтобы приобрести их. Но так уж вышло, что они оказались не у него, а у меня. Как вы думаете, что он сделает, когда узнает о вас все? – Последнее слово Лариса произнесла тихо и торжественно.
– Я вас не понимаю…
Лариса смотрела на женщину снисходительно. Что, интересно, может быть у такой в прошлом? Судя по тому, как изменился ее голос – нечто ужасное. Никак букашку задавила на велосипеде! Или цветок сорвала с чужой клумбы. А побледнела так, будто три семьи вырезала в глухой деревне только вчера…
– Прекрасно понимаете. И это написано на вашем лице. Давайте не будем Димочку расстраивать, хорошо?
– Сколько?
Нора теперь смотрела на Ларису, сжав кулаки, и той стало немного не по себе.
– А сколько вы могли бы дать?
– Пятьдесят тысяч.
– А сто пятьдесят?
– Хорошо.
– А двести?
– Так сколько?
– Я хочу, чтобы вы обдумали другой вариант. Двести тысяч – большие деньги. Зачем вам их терять? Берите свои денежки и уезжайте куда-нибудь подальше. Да, и не забудьте подать на развод перед этим.
– Что? – Нора почувствовала, как в ее душе закипает ненависть. – Что?!
Она резко встала и пошла к Ларисе. Но тут из соседней комнаты послышался стук упавшего стула, и Нора замерла на месте.
– Убирайтесь, быстро! – прошипела Нора, указывая Ларисе на дверь, и выбежала в соседнюю комнату.
Лариса осмотрелась, достала из сумочки дискеты и сунула их в одну из книг, стоящих на стеллажах. Затем она быстро вышла и через несколько минут добралась до машины, к своему великому удивлению обнаружив, что Маши нет за рулем…
Когда Нора вбежала в соседнюю комнату, Людмила сидела на перевернутом стуле и тихо смеялась.
– Пойдем, хочу еще раз посмотреть на нее из окна. Да, хороша пташка. Значит, твой муж предпочитает молодых да ранних?
– Я ей не верю!
– Или не хочешь верить? Дорогая моя, я навела справки. Маша Перепелкина, несостоявшаяся студентка Института культуры. Живет с твоим мужем около года.
– Как – живет?
– Тебе объяснить?
– Нет, я хотела сказать – где?
– Он снял ей квартиру. Наведывается регулярно. Недавно, кстати, они вернулись из круиза. Ну, что смотришь? Да, да, из круиза. Это когда он говорил тебе, что едет в Семипалатинск на испытания. Неужели ты и вправду не знала, чем он у тебя занимается?
Лицо Норы скривилось. В глазах заблестели слезы.
– Перестань. Переходим к процедуре чаепития, – улыбнулась подруга.
Женщины прошли на кухню и закрыли за собой дверь.
А Мари осторожно вышла из дома, оглянулась, ускорила шаг, потом побежала по дорожке в ту сторону, где оставила машину. Женщина, с которой разговаривала Нора, знала все. И о ней, и о Диме. Может быть, она из милиции? Мари поежилась и немного пожалела о своей затее.
У машины ее с холодной улыбкой дожидалась Лариса.
5(Раиса)
Рая долго не могла уснуть у брата. Ей мешало успокоиться и узкое, неудобное раскладное кресло, и то, что Лариса со Славой спали почему-то в одной постели, правда, валетом, но все-таки. А больше всего ей мешали уснуть воспоминания о предыдущем вечере.
Когда-то у нее был дружок. Тогда она думала, что друг, но со временем привыкла думать о нем именно так – дружок. Мама часто вспоминала: «Помнишь, тот, твой дружок…» Подчеркивая несерьезность. Упрекая за поспешность. Были встречи, цветы, поцелуи даже, да и не только поцелуи. Все было. Все, что положено для настоящей, правда, немного торопливой и жадной любви. Торопливым был он, жадной она. Ей казалось – это возраст. Обоим им было уже за тридцать. С ней это происходило впервые.
Мама упрекала неспроста. Раиса тогда не задумывалась о том, что скажут люди. А мама не забывала. Официальная регистрация брака казалась Раисе неестественной заминкой. Ей хотелось быть рядом со своим избранником. Она собирала чемоданы, а мама стояла в дверях, поджав губы. И все повторяла: «Остановись, не торопись, подумай». Но Раиса все хорошо обдумала. Так ей тогда казалось.
Теперь она знала наверняка, что все ее «железные» доводы были совсем не логичными, все рассуждения, весь здравый смысл – абсурдными. Она потеряла голову. «Тот твой дружок, из-за которого ты потеряла голову», – так потом говорила мама. И была права. Так все и было. Хотя казалось совсем по-другому…
Они прожили вместе целый год. Раиса была счастлива. Она считала, что он тоже счастлив. И так она думала до тех самых пор, пока он не выгнал ее. Сначала она решила, что ушла сама. Но потом поняла – он выгнал. Это так называется. Нет, он не говорил: «Уходи. Ты мне надоела». Он сказал: «Я больше не могу. Ты не женщина. Клуша какая-то…» Лучше бы он ее ударил. Она бы простила. Но «клушу» простить не смогла. Она сразу поняла, что это значит. Клуша – это та, которая бежит с работы как угорелая, чтобы напоить тепленьким молочком своего бедненького простуженного мальчика. Клуша – та, которая сидит с ним рядом в стоптанных тапочках и в стареньком, застиранном халате, упиваясь возвышенными разговорами о литературе, не замечая, что чуть потекла тушь под левым глазом, растрепалась прическа. Клуша – это та, которая даже в постели остается заботливой мамочкой: «Тебе было хорошо, мой мальчик?»
Тогда Раисе хотелось плакать. Зарыться головой в подушку и рыдать дни напролет. Но в дверях, пока она распаковывала чемоданы, снова стояла мама, поджав губы. А из-за ее спины выглядывал растерянный Славик.
Сначала ей страшно захотелось перестать быть клушей и сделаться настоящей женщиной. Она резко сменила прическу: пучок на затылке рассыпался модной стрижкой, закрывающей лоб и уши. Башмаки без каблука сменились модельными лодочками, халат – джинсами и свитером. Произведя революцию в собственном имидже, Раиса, успокоенная достигнутым, возвратилась к привычной размеренной жизни. Утренняя пробежка, работа, хозяйство, по вечерам – книги, книги, книги. Многое хотелось обдумать, записать, перечитать.
Очень скоро волосы ее снова отросли и сами собой собрались в знакомый пучок на затылке, лодочки, от которых немыслимо болели ноги, легли мертвым грузом на антресоли, а джинсы, в которых было так неудобно лежать на диване с книгой, уступили место удобному и легкому ситцевому халатику.
Тогда Раиса решила остаться той, кем была на самом деле. В конце концов, она такая, и нечего притворяться. Стричься раз в два месяца, передвигаться на ходулях и все время потихоньку расстегивать верхнюю пуговицу на джинсах казалось ей совершенно бессмысленным. В глубине души ей, несмотря на возраст, все еще нравилась сказка о Царевне-лягушке. Но царевич, если такой когда-нибудь вдруг отыщется, должен полюбить ее именно в этом обличье. Не в жены взять – полюбить.
Дмитрий не был исключением. Она вела себя с ним так, словно желала показаться самой настоящей клушей. Несмотря на то что они были почти ровесниками, Раиса говорила с ним как с малым ребенком. А он…
Каждый день она с ужасом наблюдала, как растет его интерес к ней. Сначала этот интерес она приписывала своей неординарности, считала, что Дмитрий тихонько подсмеивается над ней. Однажды, выходя из ванной вечером, она отчетливо услышала, как Нора сказала про нее: «Эта вашаклуша, неужели она что-нибудь смыслит в математике?» – и замерла в ожидании его ответа. «Еще как! – В ответе явственно прозвучала нежность. – Ты даже представить не можешь…»
Каждое утро, сравнивая себя с Норой, Раиса смеялась в душе над своими фантазиями. Каждый вечер, встречая взгляд Дмитрия, она теряла повод для смеха. Она окончательно запуталась и снова не могла сказать с уверенностью, что происходит на самом деле, а что ей только кажется.
Однако то, что случилось в машине, отнести к области грез было невозможно. Как невозможно было прекратить думать о нем, витать в мире фантазий. Слово «любовь» висело где-то на волосок от ее рассуждений, но она мужественно отбивалась от него, именуя происшедшее романтическим приключением.
Часа в три ночи она, измученная внутренней борьбой, заснула наконец, и всю ночь ей снился Дима. Она говорила ему: «Димочка», «мой мальчик», «как я… как я… как я тебя…». Но даже во сне мужество не покидало ее…
Просыпаться не хотелось. И она, чуть приоткрывая глаза, несколько раз снова ныряла в сон – такой приятный, что не оторваться. Проснувшись окончательно, Раиса поняла, что полдень миновал. Голова болела, в комнате стояла мертвая тишина. Она повернула голову – на кровати с книжкой, поджав ноги, сидела Лариса.
– Доброе утро! – сказала она бодро.
В ответ Лариса развернула будильник так, чтобы Раисе было видно.
– Да-а, похоже, добрый день. А где Слава?
– В милицию вызвали.
Раиса умылась, выпила чаю и, чтобы хоть о чем-то поговорить с девушкой, спросила: