Дина крепче вцепилась в руль, не обращая внимания на боль в потрескавшихся и шелушащихся пальцах. Перед ее глазами стоял тот грязный дом. Она помнила, как уговаривала себя не бояться крыс и приходить в школу пораньше, чтобы тайком помыться над раковиной в женском туалете.
Бывали и не такие уж плохие дни. Когда мать была моложе и могла привлечь внимание мужчин, дом был чище, там была еда, а били ее реже. Но мужчины всегда уходили, и все снова становилось плохо.
Худшее случилось, когда Дине было десять лет. «Возраст Люси», – рассеянно подумала она. Мать ушла в запой, который длился два дня, а потом потеряла сознание. Она очнулась в ярости, подпитываемой похмельем и безнадежностью. Набросилась на дочь, подбила ей оба глаза и сломала руку. Она так кричала, что явилась полиция.
Пьяная, вонючая и уродливая, ее мать пыталась флиртовать с офицером. Он не обратил на это внимания и повел Дину в свою машину. Оттуда она отправилась в больницу. Дина до сих пор помнила, как там было чисто. И как она боялась, что медсестра накричит на нее за испачканные простыни.
Потом появилась тетя Лорен. Старшая сестра матери. Казалось, мать Дины была отражением в кривом зеркале, а Лорен – реальным человеком. Они были так похожи и в то же время такие разные.
Лорен стояла в изножье кровати, ее голубые глаза потемнели от беспокойства.
– Я слышала о том, что случилось. Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти, Дина. Мы с твоим дядей хотим, чтобы ты жила с нами. Но тебе придется пообещать быть хорошей. Ты понимаешь?
Хорошей. Дина не была уверена, что именно это значит, но сказала себе, что разберется. Она поклялась быть такой, какой они захотят, потому что если она не облажается, они не отошлют ее обратно.
Существовали правила, но они были просты, особенно когда не менялись через день. Дина делала все, что могла, и быстро училась. Лорен хвалила ее, позволяя немного расслабиться, но никогда полностью не ослабляла контроль. Дом на холме стал домом Дины. Она дорожила каждым уголком этого прекрасного места, изучила его историю, гордилась его внешним видом. Лорен часто говорила друзьям, что Дина – идеальная дочь.
Совершенство – вот в чем заключалась цель Дины. Быть идеальной означало, что она сможет остаться в этом замечательном доме. Быть совершенной означало хорошо жить.
Быть идеальной означало, что о ней заботятся. По крайней мере, так было раньше, подумала Дина, крепко зажмурив глаза.
Глава 12
Вой пилы вспарывал полдень. Энди сидела во дворе перед домом, прислонившись к дереву и почитывая журнал. Время от времени ее взгляд скользил в сторону дома. На этой неделе меняли окна, так что было видно, что делается внутри. Иногда мимо проходил Уэйд.
Май перетек в июнь, и погода заметно изменилась. По утрам еще было прохладно и туманно, но днем светило солнце. Рабочие, которые занимались физическим трудом, все чаще надевали шорты и футболки без рукавов. Как медицинский работник, Энди могла оценить точеные мышцы здорового мужчины. Как женщина, которая считает своего подрядчика сексуальным, она поймала себя на том, что немного хищно облизывает губы.
Энди снова углубилась в статью о коклюше – опасном заболевании, особенно для младенцев. В прошлом году отмечалось значительное увеличение количества местных случаев. Несколько округов Вашингтона предложили специальные клиники по вакцинации для предотвращения распространения инфекции. Как практикующий врач, доктор Харрингтон постоянно получал от ЦКПЗ[18] информацию о вспышках. Энди тоже подписалась на рассылку. Лучше уж думать о том, как обезопасить своих пациентов, чем тратить время, пялясь на Уэйда Кинга, сказала она себе.
Снова заработали пилы. Она вздрогнула от пронзительного визга дерева.
– Не можешь сосредоточиться?
Энди подняла глаза и увидела стоящую перед ней Бостон.
– Этот шум не умиротворяет, – усмехнулась Энди.
– И не говори. Пойдем отдохнем у меня дома.
Энди вскочила на ноги и последовала за своей соседкой через две лужайки и задний двор. Бостон была одета в свободный, развевающийся при каждом шаге сарафан. Солнце высвечивало в волосах темно-красные пряди. Они прошли в прихожую, а оттуда на кухню, которая оставалась такой же эклектичной и уютной, как запомнила Энди.
Бостон достала из холодильника кувшин с чаем и наполнила два стакана льдом. На мраморной столешнице бара уже стояла тарелка с печеньем.
– Хочу предупредить: я экспериментирую с безглютеновыми продуктами, – сообщила Бостон. – Не удивляйся насчет печенья.
Энди взяла одно.
– У тебя или у твоего мужа целиакия?[19]
– Нет, просто хочу быть в тренде. Разве я не должна избегать глютена?
– Если считаешь, что у тебя к нему чувствительность. Существуют неплохие диеты, которые стоит попробовать. Они исключают глютеновые триггеры. А потом постепенно возвращаешь в рацион продукты. Еще можешь попробовать чистку организма, а затем вновь есть привычную пищу. – Она усмехнулась. – Можешь даже сделать клизму, когда не планируешь никуда идти и у тебя много свободного времени для ванной.
Бостон рассмеялась.
– Спасибо за совет. Я не настолько дисциплинированна, чтобы проводить чистку.
Бостон схватила тарелку с печеньем и переставила в дальний угол, после чего вытащила пластиковый контейнер. Когда она открыла крышку, до Энди донесся восхитительный аромат шоколада.
– Что это? – спросила она, вдыхая запах.
– Брауни[20].
– Ты – мой герой.
Бостон поставила на стол чай со льдом, села рядом с Энди и потянулась за десертом.
– Обычно я не вижу тебя дома в середине недели.
Энди взяла пирожное. Оно было влажным и увесистым. Сквозь толстый слой глазури виднелись грецкие орехи. У нее потекли слюнки.
– Меня не уволили, если ты пытаешься вежливо это выяснить. Хочу раз в месяц вести прием по субботам. Для многих родителей поход к доктору в будний день – непростая задача. Я смогу делать прививки и совершать врачебные визиты.
Бостон кивнула.
– Очень предусмотрительно. Уверена, родители оценят. Я избалована своим рабочим распорядком: делаю что хочу, сама составляю расписание. – Она помолчала. – Я собираюсь кое-что показать тебе в ближайшие дни. Ничего особенного, просто несколько животных в джунглях и пара задумок, как нарисовать листву.
– Жду с нетерпением! Как уже говорила, я очень ценю, что ты делишься со мной своим талантом. Я не очень-то достойный клиент.
– Тебе будет легче, если я скажу, что стараюсь для твоих маленьких пациентов?
– Пожалуй.
Энди ждала. Бостон выглядела так, будто собиралась сказать что-то еще. Наконец она пожала плечами.
– Хорошо, когда есть проект, – призналась она. – В последнее время я зашла в тупик, а творческая работа заставила меня по-новому взглянуть на то, как я провожу время. Это бывает весьма полезно. О, я вспомнила. Подожди секунду.
Бостон соскользнула с табурета и поспешила из кухни. Она быстро вернулась с картиной в руках.
На рисунке в простой белой рамке были изображены все три дома. Детали на двух по краям поражали точностью. Дом Дины почему-то казался более четким, более гордым. Крошечные мазки кисти запечатлели изгиб перил, текстуру облицовки. Дом Бостон тоже был красивым, но в более непринужденной манере. Перед ним красовалась скульптура.
Взгляд Энди остановился на доме в середине. Художница по доброте своей оживила лужайку, добавила окна там, где раньше были только доски, осветлила краску.
– Когда ремонт будет доставать, это поможет тебе держаться, – сказала Бостон.
– Мне нравится, – призналась Энди. – И так вовремя! Идет всего четвертая неделя, а я уже устала от ремонта.
Бостон рассмеялась и опустилась на табурет.
– Жаль тебя расстраивать, но впереди еще много недель.
– Большое спасибо тебе за картину.
– Кстати, есть у тебя какие-нибудь новости?
Энди поерзала на своем сиденье.
– Ничего такого, что бы порадовало меня.
– И работяги не помогают?
Энди взяла чай со льдом.
– Они улучшают вид, – призналась она. – В мужских мышцах есть что-то такое, что заставляет сердце биться быстрее. Но я уверена, что все они женаты, так что держу эмоции при себе.
Бостон подняла брови.
– Уэйд холост.
Энди велела себе сохранять спокойствие. Не хотелось краснеть и заикаться – это мало способствовало доверительным отношениям и дружбе.
– Я слышала об этом. Уэйд самый красивый в команде, но у меня складывается впечатление, что он видит во мне клиентку, а не женщину. – Энди надеялась, что достаточно небрежно пожала плечами. – Мы вместе работаем над домом, и это все.
Бостон наклонила голову. Ее волосы рассыпались по плечам каскадом каштановых, черных и красных прядей.
– Уэйд – хороший парень. Он осторожен с женщинами из-за Кэрри. Не хочет, чтобы ей причинили боль.
– Конечно, не хочет. Любой отец-одиночка был бы осторожен, но из-за смерти ее матери все еще сложнее. Когда родители разводятся, все равно остается образец для подражания. Не всегда, но… – Она замолчала, когда поняла, что Бостон улыбается. – Я не сказала ничего смешного, – пробормотала Энди, чувствуя, как возвращается неловкость.
– Ты проницательна. В обычном разговоре ты большую часть времени это скрываешь, но твой разум всегда трудится, все продумывает.
– У меня меньше интуиции в отношении людей, чем ты думаешь.
Мэтт – тому доказательство, подумала Энди.
– Я так не думаю. Это семейная черта?
– Не уверена. Мои родственники больше интересуются образованием, чем интуицией. Все они – суперврачи.
– Супер?
Энди взяла свой стакан.
– Моя мать – известный кардиохирург. Отец – еще более высококлассный специалист. Скажем так, в представлении моей семьи быть просто педиатром – пустая трата времени. Мать постоянно упрекает меня за то, что я вожусь с ободранными коленками и делаю прививки.