– Вставайте! – рявкнула она.
Они встали. Дина завернула их в полотенца и вынула из ванны.
– Идите в свою комнату. Вытритесь и наденьте пижамы. Сейчас же!
Все еще плача, с широко раскрытыми от страха, залитыми слезами глазами, близнецы выбежали из ванной.
И тут Дина почувствовала запах. Вонь алкоголя и грязи. Услышала шорох тараканов и крыс, увидела кучи мусора. Она будто вернулась в дом своего детства, а ее мать кричала как сумасшедшая.
«Прекрати это! Просто прекрати. Ты измотала меня. У меня ничего не осталось. Исчезни!»
Дом был таким крошечным, у Дины не было своей комнаты. Она помнила, как забивалась в угол и пыталась стать как можно меньше. Чтобы крики прекратились. Чтобы ее не били. Чтобы удары не превратились в побои.
«Я не такая, как она», – прошептала Дина, но, взглянув в зеркало, увидела свою мать. Одежда и лицо были другими, но голос – тот же самый.
Она заставила себя дышать. Когда дрожь наконец прекратилась, выдернула пробку из ванны и подошла к унитазу. Подняла крышку, наклонилась, и ее вырвало.
Дина давно не ела, и ее рвало только желчью и ненавистью к самой себе. Когда рвота закончилась, она опустилась на пол, обхватила руками колени и начала раскачиваться взад-вперед.
Бостон стояла в центре будущей приемной и пыталась увидеть стены там, где пока было только очерченное пространство и основа для пола. За последние пару недель ей удалось нарисовать полдюжины животных и насекомых для росписи в стиле джунглей. Каждый раз, садясь за эскизы, она думала, что не сможет ничего изобразить, но у нее все получалось. Мультяшные существа были не такой уж экстраординарной идеей, но это был прогресс, и она продолжала говорить себе, что со временем работа пойдет легче.
Она выбрала цветовую гамму и подготовила образцы красок, чтобы Энди их одобрила. Потом Бостон предстоит нарисовать фреску в натуральную величину, то есть работать непосредственно с готовыми стенами.
Одна лишь мысль об этом едва не заставила ее покрыться крапивницей, но это было нормально. Каждый раз, когда Бостон становилось страшно, она возвращалась в студию и рисовала сына, пока сердце не переставало так сильно биться. Времени, чтобы восстановить равновесие, оставалось все меньше.
Фреска для Энди была проектом, который должен был помочь Бостон исцелиться. Она не была уверена, что ей это нравится, но не знала, как этого избежать. Бостон предположила, что желание двигаться дальше и желание остановиться и застрять в этом состоянии были одинаково понятными реакциями. Пока ей было больно, Лиам оставался с ней.
– Привет.
Она повернулась и чуть не выронила блокнот, увидев входящего в дом Уэйда.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Бостон. – Ты должен был поехать в Мэрисвилл и поговорить с поставщиком шкафов.
– Я тоже рад тебя видеть, – отозвался шурин, подняв брови. – Он перенес встречу.
Бостон поджала губы.
– Прости. Я просто… – Она взглянула на свой блокнот, затем снова посмотрела на него. – Я не хотела, чтобы ты знал, что я зайду.
Уэйд покачал головой.
– Почему?
– Я рисую фреску для приемной Энди.
Дальше можно было ничего не объяснять. Зик и Уэйд были близки. Бостон знала, что они говорят почти обо всем. Так что Зик точно рассказал брату о портретах Лиама и о том, как она переживает потерю их сына. Зик воспринял бы известие о фреске как хороший знак. Но она пока не могла понять, так это или нет.
Уэйд улыбнулся.
– Это здорово. Почему ты не хотела, чтобы я узнал?
– Потому что Зик не знает, а я не готова ему об этом сказать.
Уэйд поднял обе руки и сделал шаг назад.
– Я не собираюсь в это вмешиваться.
– Поэтому я и решила зайти, когда думала, что ты уехал. Не хотела ни во что тебя втягивать. Можешь притвориться, будто меня здесь не было?
Уэйд опустил руки.
– Конечно, хотя мне это не нравится.
– Спасибо. – Бостон изучающе посмотрела на него. – Энди хорошая. Я видела, как замечательно она общается с детьми Дины. И она хорошенькая. Разве тебе не нравятся ее вьющиеся волосы?
Его темные глаза сузились.
– Бостон, о чем, черт возьми, ты толкуешь?
– Просто говорю, что вы оба одиноки.
– Она – моя клиентка.
– О, ради бога! С каких пор это стало проблемой?
– Ни с каких. Просто я не считаю хорошей идеей встречаться с клиенткой, пока мы работаем.
– Значит, ты будешь встречаться с ней, когда закончишь ремонт ее дома?
Уэйд застонал.
– Ты меня нарочно пытаешь? Я думал, что нравлюсь тебе.
– Нравишься, ты ведь мой любимый шурин. Я просто говорю, что она симпатичная, забавная и одинокая. Ты должен воспользоваться этим.
– Ни за что.
Бостон уставилась на него.
– Почему? Она тебе не нравится?
– Она мне очень нравится. – Уэйд пожал плечами. – Она врач.
Бостон подождала конца предложения.
– В этом все дело, – закончил Уэйд. – Она врач.
– Ты ненавидишь врачей?
– Она хорошо образованна. Умна. А я – парень, который занимается стройкой.
– Ну и что?
– Я не в ее вкусе.
Бостон почувствовала, как ее замешательство улетучивается.
– Ты же понимаешь, что сказал? Что ты не в ее вкусе, а не наоборот. То есть она тебя интересует.
Уэйд застонал.
– Лучше убей меня сейчас, умоляю.
– Ни за что. Значит, она тебе нравится. Ты должен пригласить ее на свидание. Думаю, она скажет «да».
Он поднял голову и уставился на нее.
– Откуда ты знаешь?
– У меня от природы сильная интуиция.
– Да, точно. – Уголок его рта приподнялся. – Она спрашивала тебя обо мне.
– Вполне возможно.
– Интересно.
Бостон усмехнулась.
– Уже пора напомнить тебе, что встречаться с клиенткой – плохая идея?
– Заткнись.
Она рассмеялась.
– Типичный мужчина!
– Это одно из моих лучших качеств.
Энди откинулась на спинку стула и пожалела, что в ее кабинете нет окна. А то могла бы из него выброситься. Падение с высоты двух-трех футов на траву, растущую вокруг офисного здания, не нанесет особого вреда, зато поступок был бы весьма символичным.
Вместо этого она прижала телефон к уху и закрыла глаза, внутренне приготовившись к предстоящему нападению.
– Ну что, обустраиваешься в своем доме? – спросила мать.
– Большая часть моих вещей на складе, так что обустраивать особо нечего. Ремонт продвигается.
– Полагаю, это хорошо. – Мать вздохнула. – Мы с твоим отцом примирились с твоим решением.
– Наконец-то я смогу сегодня поспать.
– Сарказм? – спросила мать. – Я думала, ты переросла свою саркастичность.
– Нет. Я останусь саркастичной до гроба. Прости, мама.
– Полагаю, ты ничего не можешь с этим поделать. Как я уже говорила, мы решили, раз ты хочешь потратить жизнь на прививки и перевязку поцарапанных коленок, оказывать эти услуги с тем же успехом можно и в маленьком захолустном городке. Уверена, там тоже нужна достойная медицинская помощь.
– Конечно, нужна. Пока что благодарность очень обнадеживает. Некоторые из пациентов расплачиваются домашней скотиной. На прошлой неделе я получила парочку цыплят и заднюю часть лося.
Мать вздохнула.
– Я серьезно, Энди. Неужели шутить так необходимо?
Она открыла глаза.
– Вроде того. Отсюда до Сиэтла можно добраться на пароме. Мама, у нас есть водопровод и сотовая связь. Захолустье? Да я живу в туристическом раю!
– Отлично. Я поняла твою точку зрения. Мне просто нелегко видеть, как ты тратишь свою жизнь впустую. Ты могла бы заниматься важным делом.
– Моя работа важна для меня.
– Я тут узнала о стажировке… – начала мать.
– Нет.
– Но это…
– Нет. Тебе придется смириться с фактом, что я довольна тем, чем занимаюсь.
– Но ты же педиатр.
«И тот самый урод в семье, – подумала Энди. – Я никогда не соответствовала их требованиям».
– Оставь это, мама.
– Ладно. Знаешь, ходят разговоры о том, что твоя сестра и ее исследовательская группа будут номинированы на Нобелевскую премию.
– Рада за нее.
– Мы с твоим отцом в следующем месяце собираемся на медицинский симпозиум в Британскую Колумбию. Может быть, заедем по дороге.
Блин! Семейный визит. Ну почему ей так везет?
– Это было бы чудесно, – выдавила Энди, надеясь, что ее слова прозвучали хотя бы немного искренне.
Мать снова вздохнула. Многоуважаемая доктор Гордон часто вздыхала, разговаривая со своим младшим чадом.
– Я действительно люблю тебя, Энди. Как и твой отец.
– Знаю, мам. Ты просто хотела бы, чтобы у меня было немного больше амбиций.
– Это было бы здорово. Ты – Гордон.
– Мне повезло.
– Пришлю тебе информацию о стажировке.
– Лучше не надо, если честно.
Резкий звуковой сигнал ворвался в разговор.
– Это меня, – сказала мать. – Мне нужно идти. Потом с тобой поговорим.
Раздался щелчок, и звонок прервался. Энди положила трубку на место и огляделась в поисках воображаемого окна.
Глава 14
Дина сидела у себя в спальне. С момента ее срыва прошло три дня. Три дня дети настороженно наблюдали за ней и замолкали, когда она входила в комнату. Близнецы забыли, что произошло, но старшие девочки помнили – и были напуганы.
Она узнавала эти симптомы, потому что сама когда-то испытывала их. Дина понимала, каково это – не знать, чего ожидать, жить по правилам, которые постоянно меняются, а наказания следуют быстрые и суровые, и они часто оставляют шрамы. Она поклялась, что не станет такой, как ее мать.
И не стала, сказала себе Дина. Ее дом прекрасен. Чист. Идеален. Здесь регулярно кормят хорошей едой, а дети ни в чем не нуждаются. И все же взгляды девочек были такими же мрачными, как у нее в детстве, а когда утром она прошла мимо Люси, та вздрогнула.
Дальше по коридору Мэдисон сидела в своей комнате с лучшей подругой Кэрри. Несмотря на вечер буднего дня, Дина согласилась на эту ночевку. Вероятно, из чувства вины. Теперь ей хотелось, чтобы Мэдисон вышла