– Обострение ОКР?[28] – тихо спросила Энди.
Дина уставилась на нее, затем опустила взгляд на свои ободранные руки.
– Ты знаешь?
– Догадалась. У тебя постоянно растрескавшаяся кожа рук, и несколько дней ты носила одежду с длинным рукавом, хотя было тепло.
Бостон выглядела смущенной.
– Я не понимаю. О чем вы говорите?
– Когда я испытываю стресс, я мою руки и не могу остановиться. До такой степени, что кожа кровоточит. У меня это с детства. Способ почувствовать, что все под контролем.
– А я в таких случаях ем, – призналась Бостон. – На днях увидела свою задницу, и меня чуть инфаркт не хватил, – она покачала головой. – Тебе действительно так плохо?
– Иногда.
– Существуют лекарства, – мягко сказала Энди. – Терапия. Если хочешь, могу дать контакты нескольких специалистов.
– Не знаю. Может быть. Я не доверяю людям. Вывернуться наизнанку перед незнакомым человеком – как по мне, это странный способ получить помощь. – Дина посмотрела на Энди. – А что делаешь ты, когда испытываешь стресс?
– Становлюсь одержимой. С головой ухожу в работу. Импульсивно покупаю дома на островах, а потом пытаюсь понять, как вписаться в совершенно новую жизнь. Моя мама сказала бы тебе, что у меня проблемы с контролем импульсивности.
– Ты десять лет встречалась с парнем, – напомнила ей Дина. – О какой импульсивности может идти речь?
– Она также сказала бы тебе, что у меня проблемы с принятием решений.
– Как можно иметь и то и другое одновременно? – уточнила Бостон с сомнением в голосе. – Разве одно не исключает другое?
Энди сделала глоток вина.
– Я – хронический источник разочарования для своих родителей. – Она подняла бокал. – И они собираются приехать в гости. Уже звонили. У них семинар в Британской Колумбии, и они хотят заехать. Заметно, что я еле сдерживаю радость? Меня прямо-таки распирает.
– Все так плохо? – поморщилась Бостон.
– Все два дня они будут критиковать и придираться.
– Скажи им, чтобы не приезжали, – посоветовала Бостон. – Я не знаю, как это сделать.
Дина подумала, что, если бы ее тетя и дядя были еще живы, ей было бы трудно в чем-либо им отказать. Они спасли ее, и она всегда будет чувствовать себя в долгу перед ними. И вдруг вспомнила давно минувшее время, когда они с Колином только поженились. Они поссорились. Дина не могла вспомнить, из-за чего именно, но помнила, как стояла у раковины, снова и снова намыливая руки. Колин наблюдал за ней, а потом пробормотал, что от ее тети больше вреда, чем пользы. Она наорала на него, сказав, что ему никогда этого не понять. Но теперь, глядя на свою израненную кожу и вспоминая, как затерла тело до ран в душе, Дина задумалась. Возможно, Колин был прав.
– Как там звучит эта старая поговорка? – спросила Дина. – Как выбраться живым из этой жизни?
Бостон вздохнула.
– Никто не знает.
– Повсюду проблемы, – подытожила Энди. – Мы можем только делать все возможное, работать с тем, что имеем, и напоминать нашим родителям, что люди могут быть счастливы, даже если у них нет Нобелевской премии.
Бостон застонала.
– Ты же врач! Это так круто! – Она подняла руку. – Да знаю я, знаю – не в твоей семье. Скажи своей маме, что я дни напролет рисую портреты умершего сына. Это сделает ее благодарной.
– Все еще рисуешь? – спросила Дина.
– В основном. Мне так легче. – Бостон улыбнулась Энди. – Очень помогает фреска. Я переключаюсь на крылья бабочек. Но когда расстраиваюсь или испытываю трудности, снова рисую его. – Она повернулась к Дине: – Может, мне следует время от времени пытаться признавать правду – в качестве терапии. Так жаль, что мы не подружились раньше. Не пойму, почему так вышло.
– Потому что ты считала, что я – сука без чувства юмора с палкой в заднице, а я думала, что ты – распущенная художница, демонстрирующая всем желающим свой идеальный брак. – Дина прикрыла рот рукой. – Не могу поверить, что сказала это.
Энди посмотрела на них обеих.
– Кажется, наметился определенный прогресс.
– Точно, – признала Бостон, а затем начала смеяться. – Дина, я собиралась нарисовать с тебя злую королеву из «Белоснежки». Ее всегда изображали брюнеткой, но мне кажется, в глубине души она – абсолютная блондинка.
Дина ждала вспышки раздражения и праведного гнева, которая возникала всякий раз, когда ее обижали. Но вместо этого почувствовала себя лишь немного беззащитной и полностью согласной с Бостон.
– Какого черта? – спросила она. – Я – злая ведьма. Я никому не нравлюсь. Да и с чего бы мне кому-то нравиться?
– А мне ты нравишься, – сказала Энди. – И да, ты не ошибаешься – меня это удивляет.
– И мне ты тоже нравишься, – подхватила Бостон. – Ты впечатляешь и пугаешь, но ты мне нравишься.
– Вы обе тоже мне нравитесь. – Дина заморгала, борясь с набежавшими слезами. – Ну вот, я плачу. Мне тридцать пять, это что, начало менопаузы?
Энди рассмеялась.
– Нет. Это стресс и алкоголь. Плюс чувство общности. Я такая же сложная и запутанная, как и вы обе.
– А может, и больше, – сухо заметила Дина.
Бостон кивнула.
– Определенно, ты – самое слабое звено.
– Да, да. Передай мне брауни.
– Это кафель для кухонного фартука, – объяснила Энди. – Он будет закрывать стену до самых шкафчиков.
Ее мать кивнула и прошлась по все еще недостроенной кухне. Полы были готовы, но шкафы стояли незакрепленные.
Линн Гордон была высокой гибкой женщиной лет шестидесяти. С таким телосложением, правильным уходом за кожей и разумным использованием филлеров и ботокса она легко могла сойти за сорокалетнюю. Когда мать окончательно сводила Энди с ума, девушка пыталась утешиться тем, что унаследовала хорошие гены. В конце концов, это было некоторой компенсацией за обиды и страдания.
Линн выглянула в окно.
– Отсюда открывается отличный вид. Стеклопакеты двойные?
Уэйд продолжал обнимать Энди за плечи. Его пальцы мягко сжались, словно предлагая силу и поддержку.
– Так и есть, – спокойно ответил он. – Мы сняли все внутренние стены до балок и установили новую проводку и изоляцию.
– Есть какое-то историческое общество, перед которым вы должны отчитываться?
– В округе есть такое, – подтвердила Энди. – Но их директивы носят очень общий характер. Дом нельзя сносить, и внешний вид должен быть сохранен. Но внутри я могу обновлять обстановку по своему желанию.
Отец Энди стал расспрашивать о сантехнике для кухни, которая появится на втором этаже. Линн взяла дочь за руку и повела к лестнице.
– Очень хорошая работа, – сказала мать. – Мне нравится офис внизу. Фреска будет… живенькая.
– Думаю, пациентам она понравится. Роспись стен для меня выполняет замечательная местная художница.
– А знаешь… – Мать оглядела будущую гостиную. – Когда ты впервые рассказала о своих планах, я подумала, что ты сошла с ума. Возможно, какой-то химический дисбаланс или заболевание крови затуманили тебе разум.
«Как это похоже на маму», – подумала Энди.
– А теперь?
– Я нахожу все это привлекательным.
– В самом деле?
– Я пытаюсь тебя поддержать. Ты определенно решила здесь поселиться. Вернуться в Сиэтл будет трудно.
– Меня это устраивает, – сказала Энди. – Я останусь здесь.
– Но твоя карьера, Андреа. Разве ты не хочешь большего?
– Мама, я счастлива. Неужели ты не можешь с этим смириться?
– Я пытаюсь. Ты давно разговаривала с Мэттом?
Энди инстинктивно оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Уэйда нет поблизости.
– Совсем не разговаривала. С чего бы?
– Вы долго были вместе. То, что случилось, так печально.
– Ты имеешь в виду, что он бросил меня у алтаря, ничего не сказав? На глазах у всех?
Мать вздохнула.
– Он мог бы поступить иначе.
Энди хотела было закричать, но какой в этом смысл?
Она посмотрела на мать.
– Но?
– Но что?
– Ты собираешься объяснить, почему это не его вина. Или что все не так плохо, как я думаю. Хочешь показать мне, что на самом деле ты на стороне Мэтта. И это довольно удивительно, потому что я – твоя дочь. Разве ты не должна быть на моей стороне?
Мать пристально смотрела на нее.
– У вас было так много общего. Жаль, что ничего не вышло.
– То есть на Мэтте ни капли вины? И нет желания назвать его главным подонком на планете?
– А чем это поможет?
– Это поможет мне чувствовать себя лучше. Или можешь выразить чуточку праведного негодования по поводу того, что Мэтт никогда не предлагал оплатить даже половину счетов, которые задолжал мне.
– Тебе нужны деньги?
Энди вздохнула.
– Не в этом дело.
Мать поджала губы.
– Я приехала не для того, чтобы ссориться, Андреа. Мне жаль, если ты считаешь, что я тебя не поддерживаю.
«Но ты не сказала, что сожалеешь, что не поддержала меня тогда. Это совсем другое», – подумала Энди и покачала головой. Ей никогда не выиграть этот бой. Никогда не стать тем знаменитым специалистом, каким родители хотели ее видеть. Навсегда она останется неудачницей, которая не смогла удержать мужчину.
– Давай вернемся к остальным, – попросила Энди, взглянув в сторону, где исчезли ее отец и Уэйд.
– Конечно. Уэйд кажется милым. Я рада, что ты нашла красивого мужчину из «синих воротничков»[29], с которым можно переспать. И он, судя по всему, неплохо делает ремонт.
Энди не знала, рассмеяться ей или броситься через перила лестницы. Ни то, ни другое ее мать не изменит. Она посмотрела в сторону коридора, надеясь, что Уэйд не слышал их разговор. Ему он точно не понравился бы.
– Ты права, – сухо сказала Энди. – Очень удобно, когда рядом есть Уэйд.
– Хороший секс?
Энди уставилась на мать.
– Прошу прощения?
– Я хочу убедиться, что ты счастлива. У тебя не предвидится большой карьеры, на которую можно опереться, так что тебе необходимо счастье в личной жизни.