Чэсь с Оксаной остановились на обрыве, под самыми ольхой и дубом.
— А теперь посмотри внимательно, — сказал Чэсь. Оксана огляделась:
— Ну и что? Давай, веди. Где ваш шалаш?
— А мы пришли. Он над твоей головой.
— Там? На деревьях? Вот это здорово… В жизни никогда не догадалась бы.
Вверху, в кронах деревьев, что-то зашуршало.
— А как взбираться? — спросила Оксана.
— По этой кривой ольхе. Хочешь, подсажу? — покраснев, предложил Чэсь.
Девочка сердито сверкнула на него глазами:
— Еще чего!
Как кошка, обхватила она гладкий, отполированный ногами ствол, и вмиг оказавшись наверху, скрылась в листве.
Радостное настроение в Чэся вдруг пропало от этого сердитого «еще чего». А так хорошо началось было утро! За ночь опухоль прошла, щеки стали одинаковыми. Он мог уже не стесняться Оксаны. Он даже приготовил ей подарок, который, завернутый в плотную бумагу, лежит в нагрудном кармане рубашки… И вот — «еще чего»… Чэсь неуклюже, стараясь не прижиматься к ольхи грудью, вкарабкался следом за девочкой.
Ребята оба были уже здесь. Дмитрок лежал на мягком мху, подперев локтем подбородок, и флегматично наблюдал через сеть листвы за восходом солнца. Михаль выглядел обеспокоенным. Он стоял на коленях в углу возле полочек и перебирал их сокровища.
— Кажется, здесь был чужой, — сказал он Оксане и Чэсю вместо приветствия. — А все на месте…
— Да говорю же тебе, я это был, — отозвался Дмитрок. — Вчера, когда приехал из города, искал вас, и в шалаш забирался.
— Ну, хорошо, — сказал Михаль. — устраивайся, Оксана! Как тебе здесь нравится?
— Здорово! Просто чудо какое-то, — Оксана, правда, была в восторге. — Даже не верится, что ты на дереве, высоко над землей… А сколько разного добра у вас тут!.. Чайник даже есть. Неужели и чай здесь греете?
— Зачем здесь? Спускаемся вниз, к реке, там костер, и хвороста сухого полно, — ответил Михаль.
Он разложил на коленях тетрадь, достал карандаш, принял важный, даже торжественный вид.
— Да, Чэсь, Оксана, давайте сюда талеры… Ну, вот. Теперь ты поняла, Оксана? Вчера Чэсь вовсе не зарился на твою монету, у него своя была, почти такая же на вид. Он нашел ее на своих сотках, как раз на том месте, где могло быть первое захоронение французского офицера. Видишь, как похожи?
— Правда, — прошептала Оксана. — Мальчики, да это же значит…
— Это значит, сокровище наше, — угрюмо перебил Чэсь. — Достаем копию бересты, ты просишь в архиве на время третий талер — и все.
— И все! — не в силах сдержать радость, Оксана обняла всех разом.
Угрюмость с Чэся как рукой сняло.
— Почему же вы вчера вечером молчали? Нужно было рассказать обо всем папе, — решила Оксана, — он посоветует…
Все трое вскочили:
— Ну, сейчас!
— Они, взрослые, сто лет искали, не нашли!
— Расскажем, а сюда наедет различных экспедиций, выкопают золото, а нам и спасибо никто не скажет!
— Хорошо, хорошо, — покорно согласилась девочка-Я же ничего… Если вы все против, давайте искать сами.
— Так, — сказал Михаль, — я люблю во всем порядок и ясность… Давайте прежде всего запишем… пункт пятый, главный и основной: поиски клада.
— А что за пункты? — заинтересовалась Оксана. — И почему пятый? А какие еще четыре?
— Так, мелочь…
Михалю сейчас просто стыдно было за те четыре «метода извлечения денег». Особенно за «пункт четвертый», который придумал он сам. Подумать только, какое глупость — «постараться найти деньги на улице»!..
— Оксана, — строго, чтобы скрыть неловкость, обратился к девочке Михаль. — Мы приняли тебя в компанию. Теперь ты знаешь, где шалаш, можешь приходить сюда в любое время, когда захочешь, и становишься, как и мы, полной хозяйкой всего здесь. Дай слово, что будешь молчать, как рыба. Никто — ни отец, ни бабушка, ни самая близкая подруга не должны знать ни о шалаше, ни о сокровищах.
— Даю слово, — сразу же легко согласилась Оксана.
— Тебя это тоже касается, молчун ты наш.
Дмитрок только махнул рукой. Мол, что напрасно оправдываться, все равно не поверите, что ничего он Курту не говорил…
— Да, расписываем каждому заданию. Сегодня-двадцать пятого мая. Я думаю, до каникул нечего рыпаться. Надо спокойно доучиться эту неделю. Сокровище, можно сказать, у нас в руках, никуда не денется. Рано или поздно его выкопаем — не так важно.
Чэсь предложил:
— Михаль, может, сразу подумаем, как будем делить?
— Конечно, поровну! — сказала Оксана. — И еще Кате.
— Какой Кате?
— Подруге. Она подарила мне талер, с этого все и началось.
— Оксана, ты дала слово! — напомнил Михаль. — Никаких подруг! Делить будем на четыре части. Три части — Чэсю с Оксаной, одну четвертую — нам со Дмитроком. Талеры ваши, это будет справедливо. А потом каждый может распоряжаться своей судьбой, как захочет, в том числе и делиться с Катей.
Никто не возразил. Все с уважением посмотрели на Михаля. Не часто приходится видеть людей, которые с такой решимостью готовы обделить сами себя.
— Значит, — сказал Михаль, — начнем по алфавиту. Оксана, тебе самое трудное и самое важное задание. Первое — расспросить, откуда талер, ты заберешь его с собой в Минск. Второе — сходишь в архивный музей, узнаешь все подробно по возможности и возьмешь копию бересты. Хотя с копией, я думаю, проблем не будет, раз она есть даже в нашем школьном музее… Желательно было бы как-то выпросить в архиве на неделю-другую их талер.
— Я попробую, — кивнула Оксана.
— Дмитрок — то же самое. Сходишь в городской краеведческий музей, узнаешь все подробно, попробуешь выпросить у них копии. Мы с Чэсем будем крутиться здесь, на месте, и ждать вас. Все ясно? Кто еще хочет сказать?
— Я, — Оксана, как на уроке, подняла руку. — Когда мы ехали с папой сюда, в Червене на автостанции у меня хотели отобрать талер. Я… просто достала его из кармана. А они заметили.
— Кто они?
— Двое мужчин. Одного зовут Сева, а второй — лысый. У них еще машина. И они ехали за нашим автобусом до самых Поплав.
— Я думаю, ничего страшного, — сказал Михаль. — Если эта история с талерами такая известная, то ничего удивительного, что многие интересуются ею… Однако бдительность не повредит. Впредь ни Оксана, ни ты, Чэсь, никогда не доставайте монеты без надобности. И еще: чтобы к нам не возникало подозрений, будем говорить: «Нам дали на лето задание — собирать материалы об истории Поплав». Все понятно?
— Понятно.
— Тогда — купаться! — весело закончил Михаль. — У берега вода уже теплая.
Быстро спустились вниз Оксана вдруг остановилась:
— Нет, я не могу. Я забыла купальник.
— Сбегай, мы подождем.
— Да в Минске забыла! Думала, еще холодно купаться, и не взяла…
Чэсь удивленно взглянул на нее.
— Хочешь — отойди ниже, за поворот, — сказал он. — Мы не будем подглядывать, честное слово.
— Нет, в другой раз выкупаюсь.
Михаль со Дмитроком, на ходу сбрасывая одежду, бросились к реке. Чэсь задержался. Достал из кармана подарок, протянул Оксане:
— Это мед. Тебе.
— Правда? — она быстро развернула бумагу и увидела совсем черный, круглый, как яйцо, шарик. Это были соты, полные янтарного ароматного меда.
— Неужели от тех ос? — поразилась она.
— От ос. А ты не верила… Нет, шучу! — засмеялся Чэсь. — Это отец вчера нашел на лугу. Шмелиный мед.
— Что у вас за семья, одни пчеловоды какие-то…
Оксана вдруг вспомнила, что она некрасивая, и замолчала.
— Благодарю, — сухо сказала она. — Побегу, собираться надо. До встречи через неделю.
— Оксана! — позвал Чэсь вслед. Девочка остановилась:
— Что?
— Нет, ничего… Пока!
Глава 20. Лето
Последняя неделя тянулась, как никогда. И вот наконец — лето! Каникулы! Целых три месяца: июнь, июль, август! Даже сами слова эти звучат, как музыка. За одно лето ты взрослеешь на целый год. Ты сдаешь в школьную библиотеку учебники, к которым так привык за девять месяцев. Прячешь на дно шкафа старый дневник и стопку тетрадей с диктантами и сочинениями. В первый же день каникул обуваешь кеды или кроссовки, надеваешь какие-нибудь шорты, сделанные из старых джинсов, майку — и все это будет с тобой целое лето, обносится, станет любимым… И в этой удобной, легкой одежде, которую не боишься замарать или порвать, ты радостно переходишь межу и вступаешь на территорию другой страны, с коротким названием Лето. Страны яркого солнца, теплых дождей и гроз, грибных туманов, страны футбола, утренней и вечерней рыбалки, орехов и ягод, походных костров, страны интересных книжек и первой любви, страны загадок и открытий…
Михаль с Чэсем вылезли из речки, оставляя за собой на мокром побережье глубокие узкие следы, которые сразу же наполнялись водой. Упали на горячий песок. Сразу же кожа у обоих начала покрываться пупырышками. По телу пробегала дрожь.
— Сегодня… третьего… июня, — сказал Чэсь непослушными от холода губами, — а ни Оксаны… ни Дмитрия.
— Зато… Курт… заявился день в день, — с готовностью отозвался Михаль. — Сегодня я видел… коз пас на выгоне…
Дед Макар держал козу с козленочком; они всегда паслись и приходили домой сами, а тут Курт, видимо, ради «спортивного интереса», вдруг загорелся за ними присматривать.
Михаль с Чэсем давно выполнили свое «задание». Или, лучше сказать, они его не выполнили. Ничего не удалось добиться. Школьный «историко-краеведческий уголок» оказался шкафом с большим навесным замком. Шкаф стоял в глухом конце коридора, и на него никогда не обращали внимания. Молодая, только что из университета, учительница истории долго не могла понять, чего от нее хотят.
— Нам на лето задали задание, — объяснял Михаль, — узнать как можно больше об истории нашего поселка.
Начали искать ключ от замка. Он оказался у школьной уборщицы бабы Нины. Отперли-шкаф, поверх груды пыльной, пожелтевшей макулатуры лежала папка с надписью — «Наши славные земляки». В папке-несколько газетных вырезок об участниках Великой Отечественной войны, уроженцев этих мест.