Она исчезла.
— Ну и дела! — сказал я.
— То же самое с тобой может случиться и в городской больнице, — хладнокровно заметил Ленц. — Сначала деньги, потом всевозможная бюрократическая канитель, а уж только потом помощь.
Мы вернулись к машине и помогли женщине выйти. Она ничего не говорила, все только смотрела на свои руки. Мы отвели ее в небольшую ординаторскую на первом этаже. Потом появились носилки для мужчины. Мы положили его, понесли. Он застонал:
— Одну минутку…
Мы посмотрели на него. Он закрыл глаза.
— Я не хотел бы, чтобы об этом узнали… — с трудом произнес он.
— Вы ни в чем не виновны, — сказал Кестер. — Мы хорошо видели, как все произошло, и охотно подтвердим это в качестве свидетелей.
— Не в этом дело, — сказал мужчина. — Я по другим причинам не хочу, чтобы это стало известно. Вы понимаете… — Он посмотрел на дверь, за которой скрылась женщина.
— Тогда вы как раз там, где надо, — заметил Ленц. — Здесь частная лечебница. Вот только машину вашу надо убрать прежде, чем ее обнаружит полиция.
Мужчина приподнялся на локте.
— Не могли бы вы сделать еще и это? И позвонить в ремонтную мастерскую? И пожалуйста, оставьте свой адрес! Я бы хотел… Ведь я вам обязан…
Кестер молча махнул рукой.
— Нет-нет, — сказал мужчина, — я все-таки хотел бы знать…
— Все решается очень просто, — сказал Ленц. — Мы сами владеем ремонтной мастерской и специализируемся на машинах вроде вашей. Мы ее сразу же заберем, если вы не возражаете, и приведем в порядок. Тем самым будет оказана помощь вам, а в каком-то смысле и нам.
— Очень рад, — сказал мужчина. — Не угодно ли, вот мой адрес… Я сам приеду тогда за машиной. Или пришлю кого-нибудь.
Кестер сунул визитную карточку в карман, и мы внесли его в помещение. Между тем появился и врач, совсем молодой человек. Он вытер кровь с лица женщины, и теперь стали видны глубокие порезы на нем. Женщина приподнялась, опираясь на здоровую руку, и стала всматриваться в стенки блестящего никелевого тазика, стоявшего на перевязочном столе.
— О! — только и произнесла она сдавленным голосом и с глазами, полными ужаса, повалилась назад.
Мы отправились в деревню на поиски какой-либо мастерской. Одолжили у кузнеца трос и крюки для буксировки, пообещав ему двадцать марок. Но он все же заподозрил подвох и захотел сам взглянуть на машину. Мы взяли его с собой и поехали к месту аварии.
Юпп стоял посередине дороги и махал нам рукой. Но мы и без него поняли, что случилось. У обочины стоял старый «мерседес» с высоким кузовом, и четверо мужчин прилаживали к нему буксирное устройство.
— Вовремя мы поспели, — заметил Кестер.
— Это братья Фогт, — сказал кузнец. — С ними опасно связываться. Местные. Им что в рот попало, то, считай, пропало…
— Ну, это мы посмотрим, — сказал Кестер.
— Я им уже все объяснил, господин Кестер, — прошептал Юпп. — Наглые конкуренты. Хотят ремонтировать ее у себя.
— Ладно, Юпп. Побудь пока здесь.
Кестер подошел к самому здоровому из четверки и заговорил с ним. Он объяснил ему, что у нас все права на эту машину.
— У тебя есть при себе что-нибудь твердое? — спросил я Ленца.
— Только связка ключей, но она мне самому пригодится. Возьми разводной ключ.
— Нет, — сказал я, — так недолго и изувечить. Жаль, что на мне такие легкие туфли. Все-таки драться ногами — это самое лучшее.
— Вы поучаствуете? — спросил Ленц кузнеца. — Тогда нас будет поровну.
— Какое там! Они завтра же разнесут мою лавочку в щепы. Я буду придерживаться строгого нейтралитета.
— Тоже правильно, — сказал Готфрид.
— Я поучаствую, — сказал Юпп.
— Посмей только! — сказал я. — Твое дело следить за дорогой. Дашь нам знать в случае чего.
Кузнец отошел от нас в сторонку, как бы подчеркивая свой строгий нейтралитет.
— Ты нам тут не свисти! — послышался в этот момент грубый голос самого здорового из братьев. — Кто успел, тот и съел, понял? — кричал он на Кестера. — И хватит трепаться! Проваливайте!
Кестер снова объяснил ему, что машина наша. Он предложил старшему Фогту отвезти его в санаторий, чтобы тот сам мог удостовериться в этом. Здоровяк только презрительно ухмыльнулся. Мы с Ленцем подошли поближе.
— А вам что, тоже захотелось в больницу? — бросил нам Фогт.
Кестер, ни слова не говоря, подошел к разбитой машине. Три остальных Фогта выпрямились и встали плотнее друг к другу.
— Дайте-ка буксирный трос, — сказал нам Кестер.
— Да ты что? — сказал здоровяк, который был на голову выше Кестера.
— Весьма сожалею, — сказал Кестер, — но машину заберем мы.
Мы с Ленцем придвинулись еще ближе, держа руки в карманах. В тот же миг Фогт отшвырнул его ударом ноги в сторону. Отто был к этому готов: падая, он успел схватить Фогта за ногу и повалить его. Быстро вскочив затем на ноги, он ударил головой в живот следующего Фогта, замахнувшегося на него ручкой от домкрата. Тот пошатнулся и тоже упал. В ту же секунду мы с Ленцем бросились на двоих оставшихся. Я напоролся на прямой удар — не сильный, но из носа пошла кровь, а я свой удар смазал: кулак скользнул по жирному подбородку противника. Тут же я получил удар в глаз и упал, да так неудачно, что подвернулся под руку тому Фогту, которого сбил ударом головы Отто. Теперь он, схватив меня за горло, прижал мою голову к асфальту. Я напряг мускулы шеи, не давая себя задушить, а сам пытался вывернуться, сбросить его с себя с помощью ног. Но, на мою беду, мои ноги придавили своими телами Ленц с его Фогтом: сцепившись, они рухнули наземь как раз на меня. Высвободиться не удавалось. Дышать становилось все труднее — на шею давили, а из носа шла кровь. Постепенно перед глазами моими все поплыло, физиономия Фогта затряслась, как желе, замелькали какие-то тени. Почти теряя сознание, я вдруг заметил рядом с собой Юппа; стоя на коленях в кювете, он спокойно и внимательно следил за нашей судорожной борьбой и, дождавшись мига, когда оба мы замерли, ударил Фогта молотком по запястью. После второго удара Фогт выпустил меня и с яростным воплем, приподнимаясь с земли, бросился на Юппа, который ловко уклонился и еще раз смачно ударил его молотком по пальцам, а потом и по голове. Я вскочил на ноги, навалился на Фогта и, в свою очередь, стал душить его за горло. В эту секунду воздух содрогнулся от звериного вопля, а затем раздался жалобный стон: «Отпусти! Да отпусти же!»
То был Фогт-старший. Поймав его руку, Кестер резко завел ее за спину. Фогт ткнулся головой в землю, а Кестер, упершись коленом ему в спину, продолжал закручивать руку. Одновременно он придвигался коленом к его затылку. Фогт уже просто выл, но Кестер знал, что кончать этого малого нужно по-настоящему, иначе покоя не будет. Он рывком вывихнул ему руку и лишь после этого отпустил. Фогт не поднимался. Я оглядел поле сражения. Один из Фогтов еще держался на ногах, но вопли старшего брата буквально парализовали его.
— Убирайтесь, а не то добавим, — сказал ему Кестер.
Напоследок я еще раз стукнул своего Фогта головой об асфальт и после этого отпустил его. Ленц уже стоял около Кестера. Куртка его была порвана, из угла рта текла кровь. В его поединке не было победителя, так как противник, хоть и был весь в крови, тоже еще держался на ногах. Однако поражение старшего брата решило все. Младшие братья не смели теперь и пикнуть. Они помогли старшему встать на ноги и пошли к своей машине. Потом менее всех пострадавший вернулся за домкратом. Он покосился на Кестера с таким ужасом, будто перед ним был сам дьявол. Затем «мерседес» затарахтел и отъехал.
Как из-под земли вырос кузнец.
— Они свое схлопотали, — сказал он. — Давно с ними такого не приключалось. Старший-то уже отсидел за убийство.
Никто ему не ответил. Кестер вдруг весь передернулся.
— Свинство есть свинство, — сказал он. Потом повернулся: — А теперь за дело!
— Я уж при деле, — заявил Юпп, подтаскивая буксирный трос.
— Поди-ка сюда, — сказал я ему. — С сегодняшнего дня ты у нас унтер-офицер и можешь начинать курить сигары.
Мы приподняли остов разбитой машины и, поставив ее передними колесами на задний бампер «Карла», закрепили тросом.
— А не повредит ли это «Карлу», как ты думаешь? — спросил я Кестера. — В конце концов, «Карл» — скаковая лошадь, а не вьючный осел.
Отто покачал головой:
— Тут ведь недалеко. И дорога ровная.
Ленц сел в пострадавшую машину, и мы медленно тронулись в путь. Прижимая платок к носу, я поглядывал на вечереющие поля и закатывающееся солнце. На всем лежала печать неправдоподобного, ничем не смущаемого покоя, и ясно чувствовалось, что природе глубоко безразлично, чем занят на свете злобный муравейник, именуемый человечеством. Куда больше важности было в том, что облака сгрудились теперь, как златоглавые горы, что с горизонта не торопясь наплывали лиловые тени сумерек, что жаворонки, падая с безграничных небесных высот, приникали к земным своим норам и что постепенно опускалась на землю ночь.
Мы въехали в наш двор. Ленц выбрался из развалины и снял перед ней шляпу.
— Будь благословен, убогий странник! Тебя привело сюда несчастье, однако ж нам ты, если мерить на самый первый, но преисполненный любви глазок, принесешь от трех до трех с половиной тысяч. А теперь попрошу стакан доброй вишневки да кусок мыла — надо ведь покончить с воспоминаниями о досточтимом семействе Фогтов!
Мы все выпили по стакану, а потом сразу же приступили к разборке машины на возможно большее количество деталей. Дело было в том, что заказа самого владельца машины зачастую оказывалось недостаточно — являлись представители страхового общества и забирали ее в одну из своих мастерских. Поэтому чем больше мы разберем, тем лучше. Расходы на сборку будут тогда столь высоки, что выгоднее оставить машину у нас. Вот мы и работали до полной темноты.
— Ты еще поедешь сегодня на такси? — спросил я Ленца.
— Исключено, — сказал Готфрид. — Ни в коем случае нельзя преувеличивать значение заработка. На сегодня с меня вполне достаточно этой страдалицы.