Мы с Кестером молчали, опешив под натиском бурного потока цветистой фантазии. Ленц же полагал, что мы сражены.
— Тут вам и поэзия, и эффект, не так ли? — с гордостью спросил он. — В век деловитости нужно быть романтичным, в этом весь фокус. Контраст притягателен.
— Но не тогда, когда речь идет о деньгах, — вставил я.
— Автомобили, мой мальчик, покупают не для того, чтобы вложить деньги, — отмахнулся Готфрид. — Их покупают, чтобы деньги выложить. А уж тут начинается романтика, особенно у делового человека. У большинства она этим и кончается. А ты что думаешь, Отто?
— Видишь ли… — с осторожностью начал Кестер.
— Ну о чем тут толковать, — прервал я его, — такая реклама годится для курорта или дамского крема, но не для автомобиля.
Ленц открыл было рот.
— Минуточку, — продолжал я. — Нас ты подозреваешь в необъективности, Готфрид. Что ж, делаю предложение: давай спросим Юппа. Пусть то будет голос народа!
Юпп, наш единственный служащий, малый лет пятнадцати, был у нас чем-то вроде ученика. Он обслуживал бензоколонку, приносил еду на завтрак, убирал в конце рабочего дня. Был он щупл, весь в веснушках и с самыми огромными оттопыренными ушами, какие мне только доводилось видеть. Кестер говорил, что если бы Юпп упал с самолета, с ним бы ничего не случилось: он плавно опустился бы на землю на ушах, как на планере.
Мы позвали Юппа. Ленц прочитал ему объявление.
— Тебя заинтересовала бы такая машина, Юпп? — спросил Кестер.
— Машина? — переспросил Юпп.
Я засмеялся.
— Разумеется, машина, — проворчал Готфрид. — Не лошадь же.
— А есть у нее прямое переключение скоростей? А как управляется кулачковый вал — сверху? А тормоза гидравлические? — невозмутимо осведомился Юпп.
— Кретин, да ведь это же наш «кадиллак»! — прошипел Ленц.
— Не может быть, — возразил Юпп, осклабя рот до ушей.
— Съел, Готфрид? — сказал Кестер. — Вот тебе и современная романтика.
— Катись-ка ты к своему насосу, Юпп. Проклятое дитя двадцатого века!
Ленц, недовольно бурча, скрылся в мастерской, чтобы, не теряя поэтического накала в своем объявлении, придать ему все же больше технического веса.
Несколько минут спустя в нашем дворе неожиданно появился обер-инспектор Барзиг. Мы встретили его с превеликим почтением. Он был инженером и экспертом автомобильного страхового общества «Феникс», то есть человеком влиятельным, если говорить о распределении заказов на ремонт. У нас с ним были налажены прекрасные отношения. Как инженер он, правда, был сам стоокий сатана, ни в чем не дававший спуску, зато как знаток бабочек он был мягче воска. У него была большая коллекция, которую и мы однажды удачно пополнили, подарив ему огромную ночную бабочку, залетевшую к нам в мастерскую. Барзиг даже весь побледнел и приобрел крайне торжественный вид, когда мы вручали ему эту тварь. Оказалось, то была «мертвая голова», величайшая редкость, коей как раз недоставало в его собрании. Он никогда не забывал об этой услуге и с тех пор снабжал нас заказами, как только мог. А мы за то ловили ему все, что только могли поймать.
— Рюмочку вермута, господин Барзиг? — спросил Ленц, вполне пришедший в себя после конфуза.
— До вечера ни капли спиртного, — ответил Барзиг. — Это у меня железный принцип.
— Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости, — возразил Готфрид, наливая. — За грядущее процветание бражника, «павлиньего глаза» и перламутровки.
Барзиг колебался не долго.
— Ну, раз уж вы заходите мне в тыл с этой стороны, то я вынужден сдаться, — сказал он, беря в руки рюмку. — Но тогда уж чокнемся и за «воловий глаз». — И он ухмыльнулся с таким видом, будто отпустил какую-нибудь двусмысленную шутку по адресу женщины. — Дело в том, что я тут недавно открыл новую разновидность — со щетинистыми усиками.
— Черт возьми, — воскликнул Ленц, — вот так штука! Теперь вы, стало быть, первооткрыватель, и ваше имя запишут на скрижалях науки!
Мы выпили еще по одной во славу щетинистых усиков, Барзиг вытер подбородок.
— А у меня для вас хорошая новость. Можете забирать «форд». Дирекция утвердила ремонт за вами.
— Великолепно, — сказал Кестер. — Это нам очень кстати. А как дела с нашей сметой?
— Тоже утверждена.
— Без сокращений?
Барзиг прищурился одним глазом.
— Сначала руководство ни в какую не соглашалось. Но в конце концов…
— За страховое общество «Феникс» нужно выпить по полной! — выпалил Ленц, снова наполняя рюмки.
Барзиг встал и начал прощаться.
— Подумать только, — сказал он, уходя. — Женщина, которая была в «форде», все-таки на днях умерла. А ведь у нее были всего лишь порезы. Видно, потеряла много крови.
— Сколько же ей было лет? — спросил Кестер.
— Тридцать четыре, — ответил Барзиг. — Беременность на четвертом месяце. Двадцать тысяч страховки.
Мы сразу же поехали за машиной. Она стояла во дворе владельца булочной. Подвыпивший булочник врезался на ней ночью в стену. Пострадала только жена, сам он не получил и царапины.
Мы встретили его в гараже, куда отправились, чтобы подготовить машину к буксировке. Какое-то время он молча наблюдал за нами; кургузый, с мясистым затылком, короткой шеей, он стоял, склонив голову, напоминая мешок, прислоненный к стене. С нездоровым, сероватым, как у всех пекарей, цветом лица, в полумраке он походил на большого мучного червя. Наконец он медленно приблизился.
— Когда машина будет готова? — спросил он.
— Недели через три, — ответил Кестер.
Булочник ткнул пальцем в кузов.
— Это ведь тоже включено в общий счет, не так ли?
— Как так? — спросил Отто. — Верх целехонек.
Булочник сделал нетерпеливый жест.
— Конечно-конечно. Но ведь общая-то сумма большая. Так что может хватить и на кузов. Мы ведь понимаем друг друга?
— Нет, — сказал Кестер.
Понять было несложно. Этот тип хотел задарма получить новый кузов, включив его потихоньку в общую смету страховки. Мы немного поспорили. Он пригрозил аннулировать заказ, передоверив его другой, более покладистой мастерской. И Кестер в конце концов уступил. Он никогда не сделал бы этого, если б у нас была другая работа.
— Ну вот, сразу бы так, — криво усмехнулся булочник. — Значит, я зайду на днях — материал подобрать. Лучше бы всего беж. Каких-нибудь нежных оттенков…
Мы тронулись в путь. На шоссе Ленц показал рукой на большие темные пятна, что были на сиденьях «форда».
— Кровь его погибшей жены. А он новый кузов себе выжуливает. «Беж». «Нежных оттенков». Хорош гусь! Не удивлюсь, если он слупит страховку за двух мертвецов. Ведь жена-то была беременна.
Кестер пожал плечами:
— Он, по-видимому, считает, что это разные вещи, которые не надо путать.
— Наверное, — согласился Ленц. — Есть ведь люди, которые и в несчастье находят счастье. А нам это обойдется ровно в полсотни.
После обеда я под благовидным предлогом отправился домой. На пять у меня была назначена встреча с Патрицией Хольман, но в мастерской я не сказал об этом ни слова. Не то чтобы хотел скрыть, просто не верил, что это случится.
Она предложила для свидания одно кафе. Раньше я там никогда не бывал, знал только, что это небольшое изысканное заведение. С тем и отправился. Но едва переступил порог, как непроизвольно отпрянул. Все помещение было набито женщинами, и они галдели. Я попал в типично дамскую кондитерскую.
Мне с трудом удалось протиснуться к столику, который только что освободился. Я неприязненно огляделся. Кроме меня, тут было еще только двое мужчин, да и те мне не понравились.
— Кофе, чаю, шоколаду? — спросил кельнер, смахивая салфеткой крошки от пирожного прямо мне на костюм.
— Двойную порцию коньяка, — с вызовом сказал я.
Он принес коньяк. Но заодно привел с собой целый хоровод алчущих места дамочек во главе с преклонного возраста особой атлетического сложения в шляпе со страусовыми перьями.
— Вот, не угодно ли, четыре места, — сказал кельнер, указывая на мой стол.
— Стоп, стоп! — возразил я. — Здесь занято. Ко мне должны прийти.
— Нет, так не годится, уважаемый, — сказал кельнер. — В это время у нас нельзя занимать места.
Я посмотрел на него. Потом перевел взгляд на даму атлетического сложения, которая уже вплотную подошла к столу и вцепилась в спинку стула. Я увидел ее лицо и понял, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Пали хоть из пушек, решимости этой дамы завоевать стол не поколебать.
— Не могли бы вы по крайней мере принести мне еще коньяку? — в ворчливом тоне обратился я к кельнеру.
— Извольте, сударь. Опять двойной?
— Да.
— Слушаюсь. — Он поклонился. — Это ведь столик на шесть персон, — сказал он извиняющимся тоном.
— Ладно уж, принесите только коньяк.
Атлетка, надо полагать, была из общества трезвости. Она с таким видом уставилась на мой коньяк, точно это была тухлая рыба. Чтобы позлить ее, я заказал еще и, в свой черед, уставился на нее. Вся эта ситуация показалась мне вдруг ужасно нелепой. Зачем я здесь? И чего я хочу от этой девушки? Я даже не был уверен, что узнаю ее в такой суматохе и при таком гаме. Начиная злиться, я опрокинул коньяк.
— Салют! — послышалось у меня за спиной.
Я вскочил. Передо мной стояла она и смеялась.
— А вы, я вижу, не теряете времени?
Я поставил на стол рюмку, которую все еще держал в руке. На меня вдруг нашло замешательство. Девушка выглядела совсем по-другому, чем я помнил. В этом скопище упитанных, жующих пирожные женщин она походила на юную стройную амазонку — холодную, сияющую, уверенную в себе, недоступную. «Ничего у меня с ней не выйдет», — подумал я и сказал:
— Как это вы здесь появились? Словно призрак! Ведь я все время следил за дверью.
Она указала куда-то вправо.
— Тут есть еще один вход. Но я опоздала. Вы давно ждете?
— Нет, совсем нет. Минуты две-три, не больше. Я тоже только что пришел.
Хоровод за моим столом умолк. Я чувствовал на своем затылке оценивающие взгляды четырех матрон.