– Нет, – Тина покачала головой. – Ничего уже не будет хорошо.
– Дура! – Аристакес сорвался на крик, и ему самому это было противно. – Не все ли тебе равно, где трахаться? Я же не виноват, что мои предки сегодня решили не ехать на какой-то день рождения! А в этой проклятой квартире нам никто не помешает. Тина, что с тобой сегодня?
– Заткнись! И не кричи так, на нас смотрят, – добавила она.
– Послушай…
– Заткнись, я сказала! Надоело!
Они спустились в метро. Там было прохладно, но одежда прилипала к телу. Им нужно было проехать две станции до квартиры друга Аристакеса.
«Не хочу жить!» – подумал вдруг Аристакес.
Это было в августе, когда Ереван гнил под лучами палящего солнца.
А до того, еще совсем недавно, был март.
Конец ХХ столетия, планета Земля (два тысячелетия сюда, миллионы лет туда), и маленькая часть этой планеты – Республика Армения, и ее столица Ереван, где теперь шел снег. Он то замедлял свой ход, то убыстрял, и снежинки со слабым стуком ударялись в окна. Постукивания снежинок нельзя было слышать. Оно только подразумевалось. А из окна виднелась длиннющая очередь. За чем? Наверное, за хлебом.
Аристакес отошел от окна и лег на диван. «Конец двадцатого столетия, – думал он. – Земля и еще март».
Он услышал, как Тина открывает дверь в квартиру. Он знал, что это она, потому что ключей больше ни у кого не было. Только у Тины. Интересно, снимет она пальто в прихожей или так в пальто и зайдет в комнату?
– Привет, Аристольчонок. Поздравляю, – сказала Тина и поцеловала его. Она была в пальто. На меховом воротнике и шляпке серебрились снежинки.
– Спасибо. – Аристакес не встал с дивана. – Ты опоздала на полчаса.
– На сколько? – улыбаясь, переспросила она.
– На тридцать минут! – ответил он.
– Я думала, больше.
Теперь улыбнулся он, потому что не было случая, чтобы Тина куда-нибудь не опоздала.
– Я сниму пальто и вернусь, ладно? Ты лежи.
Тина ушла и долго не возвращалась; должно быть, расчесывала волосы. Когда же она снова вошла в комнату, Аристакес вскочил с дивана: так она была красива.
– Я польщена, – сказала Тина. – Значит, я действительно неплохо выгляжу, раз ты оторвал свой зад от этого ужасного дивана.
– Да ты потрясающе выглядишь! – сказал он.
– Спасибо. А теперь дай я тебя по-настоящему поцелую.
Целуя ее, Аристакес посмотрел, идет ли все еще снег за окном или перестал.
– Слушай, – спросил он, – а что тебе не нравится в моем диване?
– Он ужасно скрипит, джанс.
В этом была вся Тина.
«Вообще, – думал Аристакес, – когда ждешь женщину, никогда не знаешь, что будет. Каким будет тон встречи, какие оттенки? И поэтому стоишь у окна, как идиот, и смотришь на улицу. Я очень боюсь первых минут при встречах с женщинами. Это всегда опасно для нервов». Но теперь опасные минуты остались позади.
– У тебя ужасно холодно, – сказала Тина. – Почему бы не растопить печку?
– Сделаю сейчас, – сказал он и взял с письменного стола спички.
– А я накрою на стол.
– У нас ничего нет. Даже хлеба. Аршо где-то пропадает. Мама с папой в Дзорке.
– Знаю. Не беспокойся. Я все принесла.
Аристакес пошел к своей маленькой печке. Дрова у него были сухие, поэтому быстро вспыхнули ярким пламенем, и печка весело загудела. Конец двадцатого столетия, железная печка…
Он смотрел на Тину. Та возилась у стола, вынимая из большой спортивной сумки какие-то свертки, бутылки, мисочки. Тина и впрямь была очень красивая. Сегодня на ней было облегающее платье, такое короткое, что дух захватывало, и туфли на высоких каблуках – Аристакес вспомнил, что, когда она заходила в комнату в первый раз, на ней были сапоги. Стриглась Тина коротко – говорила, что чистый голый затылок очень возбуждает мужчин. Аристакес неотрывно смотрел на Тину и думал: неужели такое возможно в Ереване в конце двадцатого столетия, при железных печках, очередях?..
– Пожалуйте к столу! Кушать подано!
– Боже мой! Когда ты успела все это приготовить? – удивился Аристакес.
– Вчера. У нас, по счастью, не выключали свет.
– Ты ненормальная!
– Конечно, – согласилась Тина. – Садись, я достану подарок. Удивляюсь, как ты выдержал и до сих пор не спросил о нем.
– Я скромный!
Тина взяла сумочку, достала оттуда что-то маленькое, завернутое в кальку, и с поцелуем вручила ему.
– Нет, ты на самом деле ненормальная, психованная, – сказал он и взвесил авторучку на ладони (привычка такая). – Люблю, когда мне дарят авторучки.
– Я знаю, джанс. Тебе нравится?
– Очень.
– Теперь давай есть. Я проголодалась.
За окном снег замедлял свой ход, и под этим тоже тогда что-то подразумевалось.
Аристакес ел оливье, запивал вином, болтал с красавицей Тиной и думал о том, что вот, конец двадцатого века, планета Земля, март и день его рождения. «Двадцать первый, кажется?» Он улыбнулся этому «кажется».
Глава 11
(Это все же потрясающе: найти среди старых бумаг дневник, который ты вел чуть ли не двацать лет назад. Чувство странное, даже порой неприятное, но волнующее. И разве я хочу сейчас волноваться? Я, который решил почувствовать себя мертвым. Ведь известно: не поднимай эту волну воспоминаний в себе. Она похожа на воду, которая заполняет легкие и душит. Зачем я пришел в «Ретро»? Зачем читаю свой дневник? Запись 2015 года).
1996 г.
Миры периодически рушатся. Периодически рождаются и исчезают галактики, звезды. Периодически рушится жизнь. Разве мир в очередной раз не пошел к чертям?
Следующий день.
Зачем я так написал вчера? Непонятно!
Так что? Сегодня 20 января 1996 года. Согласно шагомеру, отшагал 7890 шагов. Нужно использовать это в романе. Да, я пишу роман. Уже месяц.
О гладкости и формах: у меня в кармане конский каштан. Зачем? Не знаю. Просто приятно чувствовать на ощупь его гладкость и форму.
Человек на крыше дирижирует восходом солнца. – Это тоже использовать в романе.
Следующий день.
Встал в 11.00 и до 13.00 ничего не делал. Потом, с 13.00 работал с серебром – работа утомительная, мелкая: из тонких полосок серебрa вырезаю формы, которые потом ювелиры используют в сережках, браслетах и так далее. Это дело мне дал дядя Арман – муж моей тети Клары и отец моих двоюродных сестер Лоры и Эвы, чтоб я чем-нибудь занимался на каникулах (пока в школе нет занятий: я преподаю в школе уже год с лишним). Одновременно сочинял стихи. Они начинаются так: «Жаль. Я когда-нибудь умру…»
Может, использую в романе?
Роман я сегодня вообще не писал.
Потом, где-то в 16.15, мы с Тиной пошли к ее родителям. По дороге купили хлеб и макароны. У родителей Тины ели рис (вкусный). Вова (отец Тины) сказал, что ничего не может сделать для того, чтобы я не пошел в армию (я на пятом курсе пединститута, по окончании которого мне грозит армия. Мы думали, что он устроит меня в МВД, где работает сам)…
У них был свет. От них мы вышли в 21.00. По дороге встретили Лёву (мой ученик).
В 21.40 мы были уже дома, у себя в «Зеленой квартире». Мы ее окрестили «зеленой» потому, что в ней стены грязные и зеленые. Мы здесь живем с августа 1995 года, с тех пор как поженились. Квартира на улице Тиграна Меца принадлежит каким-то знакомым отца Лоры, которые живут в России. Вещи хозяев мы перетащили в спальню, а сами живем в гостиной.
Сейчас Тина моет посуду. Будем смотреть телевизор. Он очень маленький, экран с открытку. После того как его принес Мартин на Новый год, он остался у нас. Я его ставлю на живот, и мы с Тиной так смотрим. С утра Тина уйдет на работу, я буду писать роман, потом делать серебро. У меня каникулы».
Встал в 10.00. Тина уже пила чай и вскоре ушла на работу. Я очень хотел ее, но она сказала, что опаздывает.
Следующий день
Писать роман не было охоты, и поэтому, выпив кофе, я засел за серебро. Работал до 16.00. Очень доволен собой. В четыре пришла Тина. Она приготовила поесть, и мы поели (зеленый горошек), потом занимались любовью, потом почему-то заснули. В 17.30 пришли Грант и Маришка, потом Мартин и Лора, а потом Хорен и Рипсиме – наши друзья. Сели играть в лото. Тина и я выиграли 80 драмов, кои я и положил в «фонд». Фонд – это ящик, который висит у нас на стене, рядом с дверью в гостиной. Все, кто сколько выиграл, тоже положили в фонд. Решили ящик вскрыть в последний четверг января и деньги прокутить. Гости ушли в 21.00. Мы с Тиной ели тосты – кстати, завтра утром нужно пойти за хлебом – и одновременно смотрели последнюю серию «Зимней вишни» по маленькому телевизору, который мы нарекли форточкой в мир или просто «форточкой». Теперь лежим в постели. Тина смотрит какой-то фильм по какому-то рассказу Распутина. А я собираюсь читать Эккермана.
Думаю, Гёте был одиноким. Все бессмертные были одиноки именно потому, что они были бессмертны. Ведь смертные умирают, уходят, умирают…
Все. Спокойной ночи!
P.S. Херово все на самом деле…
P.P.S. Завтра пять месяцев, как мы поженились.
Следующий день.
Проснулись в 10.00 (слишком поздно!!!). Как придурок, смотрел «Санта-Барбару», потом мы поели. Потом засел за серебро и работал до 16.00. С 12.00 у нас не было света. Я делал серебро, Тина вздремнула. В 16.00 позвонила Рипсиме, однокурсница Тины, Лоры, Ники, подруга моего друга-одноклассника Хорена, и сказала, что мы можем приехать к ней посмотреть видеокассету, которую прислал из Америки брат Тины – Тига. В 16.00 дали свет, мы поели (черт, забыл, что ели, а спрашивать у Тины неудобно) и поехали к Рипсиме. Там были Хорен и отец Рипсиме. Потом пришли мама Рипсиме и Маришка, ее сестра. Мы смотрели кассету. Это было долго, очень долго… Потом я пошел за Лорой и привел ее к Рипсиме. Кончили смотреть кассету, и у них вырубили свет. В 22.00 мы с Тиной вернулись на метро (успели!) домой. В 22.45 были уже дома. Поели хлеба (ничего другого не было), посмотрели «Лунный свет» с Брюсом Уиллисом, уснули в час ночи. Сегодня я отшагал 4896 шагов (по шагомеру). Думаю, эти шаги использовать в романе. Вот и все.