– Как же тебя назвать? – пробормотала Марьяна, разглядывая кошечку. – Трехцветки, говорят, счастливые. Лаки?[4] Нет, это не о тебе… Как там еще? Фелисити? Точно. А сокращенно будешь Фелькой.
Ночью Фелька спала на подушке у новой хозяйки и категорически громко тарахтела.
– Так что я просто извлекла ее из-под машины и забрала с собой, – закончила Марьяна рассказывать Фелькину историю. Ева слушала, открыв рот, как будто перед нею разворачивали волшебную сказку, а не банальный случай – котенка нашли на улице, эка невидаль. – С тех пор, вот уже больше года, Фелька живет со мной. Мы с ней друзья и партнеры. У нас договоренность, что она присматривает за домом в мое отсутствие.
– А она так может? Как собака? И всё-всё понимает? – завороженно спросила Ева.
– Иногда мне кажется, что да, – задумчиво произнесла Марьяна – и это была чистая правда. – Просто когда приходишь с работы и очень хочется отдохнуть, и настроение не особо хорошее, кошка, которая мурлычет под боком, – прекрасное утешение. Ну и к тому же животное дома – это очень интересно. Можно наблюдать за ее повадками, характером, узнавать, какие у нее интересы. Например, у Фельки самый главный интерес – это тунец. Когда я открываю банку консервов с тунцом, у кошки даже хвост дрожит.
– Тунец – это?..
– Tuna, – подсказал Иван. – Рыба такая.
– Фу-у! – сморщила нос Ева. – Я ее не люблю.
– Вот теперь можешь отдавать кошке, – подал коварный совет любящий отец. – Только не всё сразу. Иначе Фелька будет, как в том мультике про сферических животных, у нас по квартире кататься.
Глава 11
Утром Марьяна проснулась в ясном уме и трезвой памяти. Или в трезвом уме и ясной памяти? Неважно. С четким планом действий – вот это правда.
Вечером, попрощавшись с Евой и Иваном и закрывшись в своей комнате вместе с Фелькой, получившей-таки порцию тунца, Марьяна села думать. Думалось так: всё хорошее, как и плохое, преходяще, а значит, следует подстелить соломку, пока есть возможность. Иван дал шанс немного поправить дела, но, учитывая мамину поездку в санаторий и огромный долг Антона, это лишь отсрочка. И к тому же Иван скоро вернется в Сан-Диего, где под боком живут в зоопарке слоны, а над двухэтажными особняками светит немеркнущее солнце. Марьяна же останется в своей крохотной квартирке вместе с Фелькой, и всё продолжится, как раньше шло.
– Ничего, милая, – бормотала Марьяна, обнимая прильнувшую к ней кошку и мысленно набрасывая план действий. – Мы справимся. Мы вместе, а значит, справимся, да?
Фелька урчала в ответ: «Справимся, конечно».
Мама никогда не понимала, кем для Марьяны была эта кошка, а Марьяна и словами толком не могла выразить свои ощущения. Просто с того момента, как она услышала мяуканье из-под машины, жизнь свернула и пошла чуточку иначе. Вроде бы Марьяна продолжала делать то же, что и всегда, неистово зарабатывала деньги, металась между Антоном, мамой и домом, и при этом свободы стало больше. Марьяна никогда и никому не призналась бы, что за неделю до появления Фельки почти решилась продать квартиру, о чем настойчиво говорила мама, и оплатить ее лечение, оставив «подушку безопасности» на черный день. Но мама не терпела животных, а Фельке нужен дом. И квартира осталась. И кошка осталась.
Может, мама ощущает, что ее, по сути, променяли на кошку? Впервые, лежа на удобной кровати в роскошной квартире Ивана, Марьяна подумала об этом именно такими словами. Мама никогда не скажет подобного вслух, но она – тонко чувствующий человек, как все творческие личности. Возможно, она ощутила…
Марьяна встряхнула головой и покрепче прижала Фельку к себе. Это мерзкие мысли – сравнивать маму с кошкой. Ленка когда-то в сердцах брякнула: «Да она просто тобой пользуется и давит на чувство вины!» – имея в виду Лию Николаевну, а потом долго извинялась, хотя так и не сказала, что не имела этого в виду. Лена относилась к матери Марьяны с настороженной вежливостью, очень уж разные характеры у них были. И, может, высказалась так оттого, что не понимала, через что маме пришлось пройти и через что она проходит сейчас… Впрочем, это неважно. Просто произнесенная Леной вслух мысль вспоминалась иногда.
Сейчас Марьяна порадовалась, что не является личностью слишком легкомысленной. Другая бы выдохнула: вот денежка будет, а дальше посмотрим! – но Марьяна прекрасно знала, как могут возникать на пустом, казалось бы, месте неожиданные траты.
Поэтому план был таков. Через пару дней, когда она тут освоится, надо снова сесть за списки конкурсов и выбрать, куда отсылать снимки. Потом сделать эти самые снимки, если подходящих в архиве нет. И вдруг… Тут тоже на везение надеяться особо не придется, вокруг масса фотографов гораздо круче, однако не попробуешь – не узнаешь. И о любимых биржах труда не стоит забывать. Вдруг да удастся выполнять хотя бы небольшие заказы?
Следующая неделя прошла, как во сне. Марьяна просыпалась рано, около шести, и тут же начинала бурную деятельность. Иван говорил, что в Америке у них есть помощники по дому, а тут никого нет, и Марьяна не удивилась, что Райковский немного растерялся. Когда ты витаешь мыслями в работе, а в остальное время думаешь о дочери, то нелегко перестроиться с уже налаженного быта на временный, да еще по-российски разухабистый.
Немного поругавшись по телефону с коммунальными службами, обзвонив клининговые компании и компании по организации быта (и такие имелись в Москве), прошерстив миллион сайтов с доставкой всего чего угодно на дом (Иван выдал Марьяне во временное пользование ноутбук), девушка засучила рукава и взялась за работу. Через три дня дом сиял, продукты исправно доставлялись ранним утром, чтобы приготовить завтрак из свеженького, а на субботу и воскресенье Марьяна запланировала для Евы культурные мероприятия (выговорив себе пару часов, чтобы съездить к маме и решить сапожный вопрос). Иван виновато сказал, что к культурным вылазкам присоединиться, скорее всего, не сможет. Проект «горел».
– Вот через пару недель или месяц, может, будет небольшой перерыв, тогда смогу с вами в зоопарк сходить. Если, конечно, Ева захочет по второму разу.
– Папа, ты что? – девочка выразительно покрутила пальцем у виска. – Я и десять раз могу туда сходить! И двадцать!
То, что Ева – великая фанатка животных, Марьяна поняла быстро. Хотя Иван в самом начале и упоминал об этом, но реальность оказалась еще убедительнее. Ева буквально влюбилась в Фельку и старалась при каждом удобном случае погладить кошку, а та, особа тактильная, не только не сопротивлялась – напрашивалась. В результате Марьяна стала на ночь оставлять дверь в свою спальню приоткрытой. Не потому, что ожидала визита прекрасного принца, а потому, что Фелька повадилась гулять по квартире и под утро сворачиваться клубком в ногах у Евы. Кошке нравились открывшиеся перед нею пространства, нравились новые люди. Марьяна уже давно научилась доверять своей любимице: к некоторым личностям, иногда заглядывавшим в гости, Фелька относилась настороженно, и потом оказывалось, что люди эти – так себе. А с теми, к кому на руки шла сразу, проблем никогда не было.
Антон позвонил к концу недели, осторожно поинтересовался, как идут дела, и даже не скрывал свою радость, когда Марьяна сообщила, что – хорошо.
– Как у тебя самого дела с работой? – пресекла она бурное выражение братского восторга.
Антон замялся.
– Ну… тут открываются кое-какие перспективы. Я пока не буду говорить, чтобы не сглазить.
– Законные перспективы? – Марьяна понизила голос. – Ты же не придумал что-то вроде «перезанять у одной преступной группировки, чтобы переотдать другой преступной группировке»?
– Нет, я еще не настолько с катушек съехал, чтобы снова связываться с ребятами типа Червонца, – печально усмехнулся Антон. – Мне его одного прекрасно хватает. Я тебе потом расскажу, сестренка. И вот еще что… Мне мама жаловалась, что ты у нее перестала бывать. Я ей постарался объяснить, но ты же знаешь маму…
Марьяна закатила глаза. Честно говоря, всю эту неделю ситуация с матерью, деньгами и поездкой в белорусский санаторий вызывала глухое раздражение, а после слов Антона словно трубу прорвало.
– Я тут вкалываю для того, чтобы тебе можно было ноги унести от твоего Червонца и маме с лекарствами и лечением помочь, и я же – неблагодарная дочь? Я вообще могу этого не делать, Антон. – Она понимала, что в ситуации с мамой брат вовсе ни при чем, просто он попал под горячую руку. – Положить деньги на свой счет, потратить всё на себя…
– Ага, как ты с квартирой сделала, – неожиданно зло перебил ее Антон. – Почему папа оставил эти деньги именно тебе? Почему с такими условиями? Я вот до сих пор не понимаю. По-моему, это был аванс, так что…
Прежде чем Антон успел сказать что-то еще более гадкое, Марьяна положила трубку. Потом минут десять сидела, постукивая смартфоном по колену и размышляя. У нее не было сомнений, прав брат или нет и права ли она сама – в случае с квартирой Марьяна в этом не сомневалась. Но, как и Антон, до сих пор не понимала, почему…
Папа умер, боль от его потери стала чуть меньше, хотя, конечно, не ушла совсем и не уйдет никогда. Отца Марьяна очень любила, а он любил ее, хотя разницы между своими детьми в этом плане никогда не делал. Что Антон, что Марьяна – оба были любимцами папы. Вот мама Антошку выделяла, а отец… Марьяне иногда казалось, что его любви хватило бы еще на целый выводок маленьких Ковалевых.
Через три года после смерти отца, в день Марьяниного рождения ей позвонили из нотариальной конторы и вежливо попросили явиться в связи с завещанием ее отца. Недоумевая, всё семейство отправилось к нотариусу, где им на блюдечке преподнесли ошеломительную новость. Оказывается, отец скопил крупную сумму, несколько миллионов рублей, и оставил ее Марьяне с одним условием: по достижении определенного возраста она получит эти деньги… на покупку собственной квартиры. Ни на что другое они не могли быть потрачены. Если покупка обойдется в меньшую сумму, чем есть на счету, остаток отправится на ремонт, обстановку и погашение коммунальных.