– Это отель? – спросила Марьяна. Выбравшийся из «Мерседеса» Иван обошел машину и встал рядом с ней.
– Это комплекс вилл. Я снял нам одну.
– Виллу? – зачем-то уточнила Марьяна.
– Ну да. А ты весь комплекс хотела? Остальные заняты, увы.
– Я… я думала, у нас будут комнаты в отеле.
– Это еще лучше. – Иван повел рукой. – У всех свои спальни, места много. Еще там есть бильярдная. Играешь?
– Играю.
– Вот и чудно. Ева, вылезай! Пойдем селиться.
Навстречу гостям уже спешила полная молодая женщина, представившаяся Катериной, «главной по тарелочкам». «Видимо, управляющая», – рассеянно подумала Марьяна, изо всех сил сжимая ручку переноски. Катерина что-то оживленно рассказывала Ивану, тот кивал, задавал вопросы, а Марьяна, повинуясь необъяснимому порыву, свободной рукой приобняла Еву и притянула к себе.
– Слышишь, море совсем недалеко? Как ты хотела.
– Да. Мне нравится, как оно разговаривает. Пойдем на него посмотрим?
– Давай сначала посмотрим, где будем жить. Папа старался, выбирал виллу.
– Да, он долго сидел. – Ева сморщила нос. – Я хотела ему помочь, а он сказал мне, чтобы я уроки делала.
– Он хотел преподнести нам сюрприз. Пойдем?
Такие виллы Марьяна видела до сих пор только по телевизору. Полы из прохладной бежевой плитки, незаменимой в жару. Кушетки с изогнутыми подлокотниками, дизайнерские зеркала в рамах с греческими узорами, светильники, похожие на виноградные гроздья. Прямо под висящим на стенке огромным телевизором – настоящий камин и заботливо сложенные на тележке дрова. Столы, черные и лаково блестящие, словно глаза молодой лошади. Спальни с белыми кроватями, одна даже под балдахином – Ева тут же заявила, что это ее комната принцессы, и всё! Бильярдная, полностью оборудованная кухня, обширная терраса… Три уровня роскоши.
Катерина провела гостей по всем закоулкам, рассказала, что сервис тут круглосуточный, на виллу можно заказать что угодно – еду, аниматоров или бабушку, которая готовит традиционные греческие блюда… Объяснила, куда лучше не выпускать Фельку, чтобы кошка случайно не удрала и не потерялась. Марьяна только кивала.
Когда Катерина, распрощавшись и положив на видном месте в гостиной карточку с телефоном круглосуточного сервиса, ушла, Иван сказал:
– А пойдемте к морю!
– А можно сразу на пляж? – загорелась Ева.
– Можно! Если Марьяна сознается, куда упаковала мои плавки.
– В твой чемодан, вестимо. – Марьяна присела у переноски на пол и открыла дверцу. – На самом верху лежат.
– Дальновидно. – Райковский наклонился и заглянул в переноску. – Эй, Фелька, выходи! Тут есть бильярдная! Тебе же нравятся мячики.
Как ни странно, кошка вышла. Прошлась туда-сюда, поджимая лапы на прохладном полу, и запрыгнула на диван, где и принялась ожесточенно вылизываться. Ева дергала отца за руку и повторяла:
– Пляж! Пляж! Пляж! – из чего Марьяна сделала вывод, что ребенок перенес перелет отлично. Кошка чистится, Иван хочет есть, а Ева – купаться, и, значит, жизнь удалась.
Через полчаса Марьяна поняла, что влюбилась в Крит окончательно и бесповоротно.
На маленьком пляже в ста метрах от виллы почти не оказалось людей. Наверное, сиеста всех поглотила – температура воздуха уже явно была за тридцать, однако промерзшим москвичам хотелось поскорее отогреться. Даже прожариться. Коротенький пляж – полоска плотного песка между нагромождениями камней, в которых море и показывало свой пенный характер, – расслаблял сонным недеянием, ненавязчивым предложением раствориться в послеполуденном мире. Здесь не было кафе и ресторанов, не торговали сувенирами и не бродили продавцы горячей кукурузы (а есть ли они здесь?). Стояла только маленькая будка спасателей, они же – взиматели денег за лежаки, валялось несколько веселых лодочек, «банан», на который не претендовал ни один турист, и – море.
Оно шло прямо на берег широкими пологими волнами, мягкими на вид, словно большие мохнатые одеяла. Оно несло с собой йод и водоросли, чаек и ветер. Оно говорило, рассказывало, молчало и улыбалось одновременно. Марьяна никогда вживую не видела такого моря. Она помнила одно северное, пару тех, что южнее, а это… Это было больше, чем подарок.
Устроившись на лежаке, Марьяна отослала селфи Ленке, прокомментировав: «Я на солнышке лежу», – и, сочтя социальные долги выполненными, выключила смартфон. Никакой связи с внешним миром до самого вечера. Только она и Крит. Ну и Иван с Евой, естественно.
Ева уже плескалась в прибое, Иван ее страховал. Оказалось, девочка неплохо плавает. Ева совсем не боялась воды; Марьяна с берега видела, как она поплыла следом за отцом подальше в море, гребя уверенно и быстро. Маленький дельфин, радующийся волнам.
В дельфинарий, кстати, сходить нужно. Ева будет в восторге.
Вода оказалась прозрачной и очень теплой. Некоторое время Марьяна бродила в полосе прибоя, не в силах оторваться от замечательного ощущения, когда набегающая волна щекочет щиколотки. Затем вошла в воду и поплыла. Море качало ее, и, перевернувшись на спину, Марьяна посмотрела в высокое небо. Синева вокруг, синева над нею. Синяя вечность.
Она слышала, как смеются Иван и Ева, слушала гудки машин, голос небольшого городка и, вместе с тем, словно растворялась в тишине. Море не обещало ничего особенного, оно лишь приглашало Марьяну принять все, как есть, быть с собой – и с ним – честной. Что ж… пожалуй, на это она способна.
После похода на пляж Иван заказал обед прямо на виллу. Катерина не обманула, сервис тут действительно был прекрасный и, по всей видимости, действительно двадцать четыре часа в сутки. Через пятнадцать минут после того, как Райковский позвонил и попросил принести «всего и побольше», на пороге нарисовалась парочка улыбчивых гречанок, которые привезли тележку, нагруженную снизу доверху блюдами с едой. Марьяна только икнула, глядя на все это, а Иван, облизываясь, потер руки. Ева тут же потянула руки к тележке, застеснялась и спряталась за отца. После купания девочка проголодалась, о самолетном завтраке остались лишь воспоминания.
Пока гречанки расставляли еду на столе, Марьяна распаковала кошачий корм, установила миску в углу кухни и насыпала Фельке немножко ее любимого мягкого лакомства. Кошка спокойно понюхала воздух, ловя источник запаха, весело прошествовала к миске и тут же уткнулась в нее носом. То, что Фелька не отказывается от еды и воды, Марьяну порадовало чрезвычайно. Интернет пугал всякими страшилками, типа «она у вас не будет есть три дня после перелета, ее будет постоянно тошнить», однако Фелька и здесь не собиралась следовать общепринятым стандартам. Вот уж на что независимое существо.
Марьяна смотрела на кошку и понимала, что хочет прямо сейчас взять с нее пример. Не в смысле – уткнуться носом в миску, а в смысле жить жизнью честной женщины. То есть позвонить Антону и маме, но… лучше переварить все это до вечера, она же решила. Подобрать слова.
Стол накрыли на огромной террасе. Обедать с видом на море оказалось умопомрачительно приятно. А уж еда… еда была выше всяких похвал. Марьяна впервые пробовала средиземноморскую кухню, вернее, одну из лучших ее разновидностей – греческую. И пришла в полный восторг от того, что оказывалось у нее во рту. Нежнейший козий и овечий сыр, чуть подсоленные оливки со специями и без, горячая и очень сытная запеканка под сырной шубкой – мусака и многое, многое другое.
– Если так пойдет, – проговорила Марьяна, прожевав очередную порцию вкусностей, – я отсюда уеду не стройной девушкой, а колобком.
– Мы отсюда не уедем, – задумчиво сказал Иван, поглощая уже четвертый бутерброд. – Мы отсюда укатимся.
– Это был твой коварный план, да?
– Нет, это чисто спонтанное решение, но так даже лучше.
– Пап, мне очень нравится вот эта штука. – Ева уплетала мусаку, и, хотя девочка ела в принципе немного, даже Марьяна понимала, что от вкусной еды сейчас ничего не останется. – А можно я Фельку угощу?
– Фельке этого нельзя, для нее слишком жирно, – объяснил девочке Иван. – А вот нам – в самый раз. Мы, люди, существа неразборчивые.
Марьяна немного опасалась, что кошка предпримет попытку к бегству, однако и тут Фелька ее удивила. Посидев немного на пороге террасы, кошка понюхала воздух, посмотрела на закат и, подергивая хвостом, удалилась в глубь дома. Через некоторое время Марьяна нашла ее свернувшейся в кресле, погладила и оставила в покое. Пожалуй, за кошку можно не переживать, она прекрасно разбирается в том, куда стоит ходить, а куда нет. И мама ещё предлагала кому-то отдать это уникальное существо. Вот ведь чушь какая!
После обеда Марьяна приложила усилия и разобрала вещи, не только свои, но и Евины, и Ивана. Райковский долго благодарил, сознался в том, что он ненавидит собирать чемодан, а уж разбирать – так тем более. Марьяна показала ему, что где теперь лежит, и ушла в свою спальню.
Доставшейся ей комнатой она была исключительно довольна – спальня с видом на море. Тут почти все комнаты были такие, но эта покорила Марьяну больше всего. Здесь имелся небольшой эркер, где стоял стул такого вида, как будто его украли из музея, и кровать со спинкой в стиле барокко, и большое зеркало над туалетным столиком. На всю виллу было две ванные комнаты, и одна располагалась прямо рядом с Марьяниной спальней. Окно занавешивали легкие портьеры, которые колыхались от прилетающего с моря бриза.
– Марьяна, – Иван заглянул к ней в комнату, предварительно постучав, – не хочешь выпить лимонад на террасе?
– Мы же только что пообедали, в меня уже не лезет.
– Лимонад влезет всегда, – авторитетно заявил Иван, – а еще лучше – бокальчик белого вина. Говорят, оно здесь просто потрясающее. Давай-давай, идем!
И действительно, вино оказалось легким, немного терпким на вкус. Солнце сдвинулось, на террасе лежал лоскут плотной тени – теплой, как августовские сумерки. За распахнутыми дверьми гостиной Ева играла с Фелькой. Помолчав некоторое время, Иван спросил:
– Итак, какие у нас планы? Есть ли у тебя идеи?