– Ого, – только и смогла выговорить Марьяна.
Она осторожно вошла за Иваном и тут же задрала голову, рассматривая высоченный потолок, а потом перевела взгляд на панорамное окно, за которым переливалась огнями Москва. Вид открывался потрясающий: квартира находилась выше уровня крыш соседних домов. А из холла наверх вела лестница, намекая, что тут есть второй этаж.
– Вот. – Иван обвел рукой окружающее их великолепие. – Видишь, до чего докатился? Я ее снял, потому что удобно, высоко, красиво и похоже на наш дом. У нас в Сан-Диего дом двухэтажный, стоит на склоне, поэтому вид открывается очень неплохой. Правда, не свой дом, мы снимаем, в Америке так удобней. А Ева привыкла к простору, да и я… попривык.
Он не оправдывался за богатство, он просто рассказывал, и в этом Иван ничуть не изменился. Он и раньше не хвастался классными вещами, которые были у него и у родителей. «Смотри, голова пигмея, все музеи мира хотели бы ее заполучить! Давай играть, будто ты – охотница за артефактами, а я – работник музея, и ты голову собираешься украсть?..»
– А с кем Ева сейчас?
– Няню нанял в агентстве. Неплохую, кстати. Но если ты здесь будешь… Тебе я больше доверяю.
– Иван, ты меня десять лет не видел. Или больше? Пожалуй, что больше. – Марьяна повернулась к нему. – Мне, конечно, льстит доверие, о котором ты говоришь, но… Расстались мы с тобой странно.
– Разве странно?
– Угу.
– Так были же причины. Не между нами, а между родителями.
– Я просто знаю, что мы в какой-то момент перестали ходить друг к другу в гости. И ты вечно был для меня занят. – Марьяна не обвиняла, просто констатировала факты. – Ты прервал отношения, не я. А теперь ты хочешь меня нанять, да еще и дочку доверить. Так что, прежде чем я ее увижу, скажи мне, в чем подвох.
Иван помолчал, потом ответил серьезно:
– Нет подвоха, Марьяна. Времена изменились, а старые истории поросли мхом. А в той истории ни ты, ни я ни при чем. Мне потребовалось время, чтобы это понять. Много времени. Но я понял.
– Знать бы еще, в чем дело.
Иван посмотрел на нее недоверчиво.
– А ты… что, не знаешь?
– Понятия не имею. Родители сказали мне: «Так бывает».
– Ну-ну, – неопределенно высказался Иван и начал стаскивать ботинки. – В общем, у меня к тебе никаких претензий нет. Более того, я должен извиниться, что по-свински поступил тогда. Ничего тебе не объяснил, уехал, не попрощавшись… Я в большом раздрае был, Марьян. Но это дела давно минувших дней, хотя мы о них и поговорим потом. А сейчас мы имеем то, что имеем. И если ты по-человечески не захочешь со мной работать, то…
– Айвен, – сказала Марьяна, – перестань. Оправдываешься ты из рук вон плохо, даже не начинай.
– Да? Мне казалось, я преуспел. Ладно. Мир? – Он протянул ей широкую ладонь, и Марьяна ее пожала. Невыясненные вопросы остались, однако сейчас не время выпытывать подробности.
– Мир.
– Давай возьму твое пальто. Гардеробная справа. Пойдем, познакомишься с Евой, а потом скажешь мне свое решение.
– Гардеробная справа, – пробормотала Марьяна себе под нос, так, чтобы Иван не услышал, – буржуйство какое!
В последние месяцы всё складывалось так паршиво, что Марьяна всерьез опасалась скатиться в классовую ненависть ко всем, у кого денег больше, чем у нее. И не скатилась. Прекрасно понимала, что каждый сам за себя, а что ты заработал, то и имеешь. Она заработала на кошку, лекарства и самую последнюю заначку. Иван – на квартиру космических размеров. И это здорово, когда у хороших людей всё складывается хорошо.
«Если я соглашусь, Фелька тут ошалеет. Столько пространства для беготни!»
– Я тебе потом всё покажу, – сказал Иван, шагая впереди; Марьяна шла за ним, как той-терьер на привязи. Поймала свое отражение в большом зеркале и усмехнулась: белобрысый воробей, из тех, на которых любит охотиться Фелька. – Там кухня, тут столовая, в самом углу мой кабинет. Оттуда вид – просто закачаешься. А жилые помещения у нас на втором этаже. И игровая, она же классная, комната.
– Некуда девать пространство? – понимающе спросила Марьяна.
– Именно. Квартира здоровенная, я сам тут пока немного теряюсь. Мы же совсем недавно прилетели, даже вещи еще толком не разобрали.
Деревянная лестница была широкая и удобная. Марьяна не удивилась бы, если б выяснилось, что в такой квартире есть лифт. А то вдруг миллионеру тяжело подниматься!
– Ну вот. – Иван остановился перед дверью в коридоре на втором этаже. – Сейчас я вас познакомлю. – Постучал и вошел. Марьяна двинулась за ним.
Небольшое помещение было заставлено стеллажами, на нескольких полках лежали игрушки и конструкторы. Тут же стояли два стола – один побольше, вроде как учительский, второй поменьше, похожий на парту. За учительским сидела приятная женщина средних лет, а за партой – девочка.
«Изумительно на Ивана похожа», – первое, что подумала Марьяна. А потом девочка вихрем сорвалась с места и кинулась Райковскому на шею.
– Папа!!!
– Ты меня так обнимаешь, будто мы неделю не виделись. – Иван подхватил дочку на руки. – А всего лишь три часа! И разве вы закончили с Эммой Арнольдовной?
– На самом деле да, Иван Эдуардович. – Няня приветливо кивнула смотревшей на нее Марьяне и продолжила: – На сегодня закончили и играли в слова, пока вас ждали.
– В слова – это как? – спросил Иван у Евы.
– Это когда из одного слова надо составить много других. Использовать буквы! Мы выбрали слово «руководитель». Эмма Арнольдовна говорит, что ты – руководитель. Я придумала слово «водитель», а еще «лето», а еще «кот»! Мы специальную программу установили на планшет!
По-русски девочка говорила чисто, без особых запинок, только в речи ее слышался акцент сильнее, чем у Ивана.
– Молодец, – похвалил ее Райковский, – «кот» – хорошее слово, просто отличное. И, кстати, о котах и их владельцах. Ева. – Он спустил дочку на пол и развернул к гостье. – Познакомься, это моя давняя подруга Марьяна. Я тебе о ней рассказывал. Что надо сделать?
– Здравствуйте, – тихо сказала Ева, враз застеснявшись.
Сейчас, когда они стояли рядом, сходство еще сильнее бросалось в глаза. Такие же, как у Ивана, темные волосы, и глаза того же лиственно-зеленого оттенка с крапинками тигриной желтизны. Нос похож, губы… Если Ева и взяла от матери какие-то черты, Марьяна их не смогла отметить. Она видела резкое, почти точное сходство с Иваном, и это вдруг отдалось ноющей тоской глубоко внутри.
«У него есть дочь. Как же ему повезло».
Марьяна улыбнулась и присела на корточки.
– Здравствуй, Ева. Я очень рада с тобой познакомиться. Мой друг Иван, то есть твой папа, сказал, что вы совсем недавно прилетели. Тяжело было сюда добираться?
Ева кивнула.
– Долго лететь, – тихо сказала она.
– Много часов?
– Много. Мы летели бизнес-классом и могли поспать. Папа сказал, что он в Америку в первый раз летел эконом-классом и не смог заснуть. А я смогла.
– Она вообще молодец. – Иван погладил дочку по голове. Густые волосы Евы были заплетены в сложную косу. – Стойко держалась и ни разу не пожаловалась.
– Я так далеко никогда не летала, – сказала Марьяна, поднимаясь. – Даже немножко завидую тебе.
– Вы не ездили в Америку? – Зеленые глаза девочки чуть расширились. – Как жалко! Там очень здорово!
– Верю. И надеюсь когда-нибудь поехать.
– Эмма Арнольдовна, тогда на сегодня всё, – обратился Иван к няне. – Я вам позвоню завтра, скажу, нужно приходить или нет.
– Я в вашем распоряжении в любое время. Ева сегодня молодец, у нее очень хорошо получаются прописи.
– Замечательно. Я попозже посмотрю, что вы там напрописывали. – Иван снова погладил дочку по голове.
Эмма Арнольдовна попрощалась и вышла, а Иван предложил:
– Пойдем попьем чаю? Кухню мы уже освоили. Хотя на ней столько страшных агрегатов, что мы с Евой растерялись совсем. Может быть, ты разберешься?
– Может быть, – кивнула Марьяна.
Кухня раскинулась чуть ли не на пол-этажа – роскошная, хромированная, с протянувшейся стойкой. Ева забралась на стул и молча смотрела, как Иван копается в шкафчиках. Марьяна с любопытством осматривалась. Пока самым «страшным агрегатом» оказалась кофеварка – навороченная, с функциями приготовления любого на свете кофе. Марьяна подошла и осмотрела кофейного монстра с уважением.
– Хорошая вещь, – признала девушка. – Наша начальница хотела нам в кафе нечто подобное купить, но пока не решается. Много денег стоит. А посетители у нас разные, не дай бог, сломают, ремонт тоже дорогой…
– Я к ней пока не подступился, – признался Иван. – Кофе завариваю в чашке.
– Да ладно! – не поверила Марьяна. – Ты же технарь!
– Я программист. А кофеварки я не программирую. И с какой стороны в нее зерно засыпать? Я потыкался – там емкостей разных штук шесть. Что-то для сброса отходов, что-то для молока… Легко перепутать.
– Хочешь, проверю, работает она или нет? Кофе будешь?
– Я бы не отказался, – оживился Иван. Марьяна улыбнулась: годы идут, какие-то вещи остаются неизменными – Райковский и раньше кофе любил больше чая.
– Черный со сливками?
– Именно так.
– Ева, а тебе кофе можно? – обратилась Марьяна к девочке. Та еле заметно кивнула и тихо сказала:
– Я капучино люблю.
– У вас молоко имеется? А зерна где?
После череды кофеварок, с которыми Марьяна имела дело за годы работы в антикафе (одни ломались, другие устаревали, и на смену им приходили новые), разобраться с этой не составило особого труда. Через десять минут на стойке стояло три чашки – черный со сливками для Ивана, капучино в небольшой кружке для Евы и латте для Марьяны. Кофеварка справилась на «ура».
Иван расставил по стойке блюда с закусками, явно привезенные службой доставки продуктов на дом, и жестом пригласил Марьяну садиться. Сам он устроился напротив, рядом с Евой. Девочка застенчиво поглядывала на гостью, и во взгляде сквозило любопытство, а вот враждебности или отторжения Марьяна не заметила. Спокойный, стеснительный и при этом открытый ребенок.