Собственное тело показалось Вере слишком тяжелым и неуправляемым. Она хотела встать, но не смогла пошевелить даже пальцем.
- Тише, хазула [1], не торопись. Все позади.
Вера с трудом повернула голову в сторону говорившего. Над ней склонился Агафоклис. На лице его отражались беспокойство и забота. Его горячие пальцы коснулись ее щеки, словно он пытался удостовериться, что она - не сон.
- Как ты меня назвал?- Прохрипела она не своим голосом. И тут же закашлялась.
- Это ласковое название на греческом, очень подходит таким девочкам, как ты. - Беззлобно усмехнулся он, наливая из кувшина воду в стакан.
Агафоклис аккуратно приподнял ее, чтобы Вера могла попить. И пока она пила он придерживал и ее и стакан, а потом так же осторожно уложил ее на подушки.
Прохладная вода заметно привела в чувства Веру. Она потянулась рукой к груди. Туда, где по ее мнению должен был быть послеоперационный шов.
- Они не успели этого сделать. - Предугадывая ее вопрос, сказал Агафоклис, нежно спрятав ее руку в своих ладонях.
- Что будет с той девушкой? - После недолгого молчания спросила Вера.
- С кем?
- С женой Талгата… как его там… Они ведь хотели, что бы я стала донором питали.
- Да, я уже знаю…
- Так что с ней будет?
- Человек не может жить без питали. Ей пересадили облученные органы, но она еще в коме и вряд ли очнется.
- Значит, если бы мне вырезали питаль, я бы…
- Да.
- Мне сказали, что после операции отпустят меня и отвезут домой.
- Тебя обманули.
Агафоклис сильнее сжал ладонь Веры. Он молчал, но в глазах его явственно читалось, как он боялся за нее. У Веры никак не складывалось в голове, почему она вдруг стала для него столь дорога.
- Где мы?
- Еще в Алмате. В той же больнице. Но не беспокойся, всех виновных уже арестовали. Аня разбирается с полицией.
- Аня тоже здесь?
- Да, мы прилетели, как только узнали… Вот только нас тоже арестовали.
- За что?
- Так вышло, что мы оказались на месте преступления раньше полиции. А они не стали разбираться, загребли всех сразу. Меня почти сразу отпустили, а Аню задержали за хранение оружия.
- Оружия?
- Она умудрилась каким-то образом перевезти с собой пистолет. Травмат, конечно, но до этого в полиции все равно докопались. Но не бойся, ее тоже потом отпустили. Талгата этого отпустили под залог. До суда.
Щеки веры залились краской от осознания, что Агафоклис примчался в другую страну, чтобы спасти ее, а сейчас сидит рядом с ней и держит за руку. И сколько он уже тут сидит, интересно?
- Сколько времени прошло?
- Часов одиннадцать, наверное.
- Когда ты пришел?
- Сразу, как отпустили из участка. Кстати, я принес тебе поесть. Было трудно уговорить продавщицу, чтобы она приняла рубли.
- Да ладно, с твоей-то способностью убеждать…
- Ладно, ты меня раскусила, это было просто. Я всего-то предложил ей вместо тысячи тенге тысячу рублей, а это в их валюте в шесть раз больше.
- Какой щедрый. Ну давай, показывай, что ты там притащил?
Вера понемногу приходила в себя и уже могла самостоятельно подняться на постели. Агафоклис засуетился, пытаясь ей помочь. Вера не могла не заметить, как трясутся его руки. В какой момент хладнокровный, вечно сдерживающий себя мужчина стал таким… сентиментальным? Он ведь раньше и движения лишнего не позволял себе сделать, а тут…
Он принялся вытаскивать из пакета разные вкусности: пирожки, шоколадки, готовый обед в виде риса с котлетой, сок, воду, яблоки.
- Какой ужас. Ты правда думаешь, что я все это съем?- Выпучив от удивления глаза, выпалила Вера.
- А ты правда думаешь, что это все тебе?- усмехнулся Агафоклис.- Выбирай что хочешь, остальное мне. Если нужно подогреть,я найду микроволновку.
- Нет, не ходи никуда.
Вера была давиться холодной едой, лишь бы сейчас не оставаться одной. Больше всего сейчас она боялась, что все это - ее пробуждение - окажется сном. Что на самом деле ее еще оперируют, а по окончании операции она не очнется.
Ее не отпускало ощущение, что произойдет что-то нехорошее, стоит ей только остаться одной.
Вера изо всех сил старалась не выказывать это, но, похоже, у нее не вышло скрыть свои страхи. Агафоклис, лишь взглянув на нее, вдруг скорчил сочувственное выражение лица и, сев рядом с ней, заключил ее в теплые объятия. Он прижал ее голову к своей груди и уткнулся носом в ее волосы. Он ничего не говорил, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Любые слова утешения сейчас были бы лишними. Они оба это понимали, потому и не пытались нарушить благоговенную тишину. Вера дала волю слезам. Она тихо всхлипывала, уткнувшись в грудь человека, которого выбрала ей в пару Система. Теперь ей казалось, что она сама его выбрала. Подсознательно или на каком-то духовном уровне почувствовала в тот день, что это тот человек, который ей нужен, который должен быть рядом с ней. И ей казалось, что в эту минуту Агафоклис тоже понял это.
Они долго не размыкали объятий. Он не выпускал ее, пока Вера не успокоилась и сама не отстранилась.
- Спасибо тебе.- Едва слышно пролепетала она. В ответ он лишь кивнул.
Они вместе поели. А потом Агафоклиса кто-то позвал и он вышел, оставив Веру отдыхать. Эта палата была куда уютнее той, в которой ее держали до операции. Здесь не было решеток на окнах. Напротив кровати был телевизор. На небольшом столике стоял графин с водой, чашка с фруктами, какие-то бумаги, ручка и ваза с цветами. Пышный букет пионов. Неужели они тоже от Агафоклиса? А от кого еще?
Вера поднялась и обнаружила, что ее облачили с больничную сорочку. Свои вещи она нашла аккуратно разложенными в шкафу. Ей захотелось немного прогуляться. Одевшись, она выглянула в коридор. Агафоклиса там не было. Что бы не пугать его своим исчезновением, она написала записку, где заверила, что вернется минут через десять - пятнадцать.
Из коридора каждая палата просматривалась через окна. Некоторые были зашторены, другие - в основном пустующие - можно было полностью увидеть. Вера озиралась по сторонам, удивляясь, какой тихой и цивилизованной выглядела больница, в которой ее пытались убить.
В одной из палат, где жалюзи были лишь наполовину прикрыты, Вера увидела девушку. Она была без сознание, от какого-то аппарата, висящего над ее головой, тянулись трубки к ее лицу, рукам и ногам. Вера узнала ее. Это была та самая женщина, ради которой Талгат Естаев пошел на преступление. Кардиомонитор отображал слабое сердцебиение.
Вера остановилась напротив окна, вглядываясь в лицо этой девушки. Она была очень бледной, ее грудь едва заметно вздымалась при каждом ее вздохе.
Это была красивая девушка. Стройная, даже можно было сказать - утонченная. Благородные черты лица подчеркивали черные, как смоль, густые волосы. Тонкие руки ее были сложены у нее на груди.
Вера мысленно представила ее рядом со своим похитителям. Вместе они бы выглядели, как ожившая сказка «Красавица и Чудовище». Эта хрупкая, нежная девушка явно не подходила такому грубому, обширному, нерадивому человеку-медведю. Даже жаль, что этому прекрасному созданию не суждено жить. Сама не понимая почему, Вера желала этой женщине здоровья, жизни, даже, может быть, счастья.
Повинуясь какому-то неясному влечению, Вера вошла в палату и подошла прямо к девушке. Словно во сне она коснулась ее руки, провела пальцами по нежной бледной коже. Ей не хотелось надолго здесь задерживаться. Но и уходить просто так казалось ей неправильным. Вдруг она что-то нащупала в кармане куртки. Что-то странное, неизвестно откуда взявшееся. Посмотрев на неизвестный предмет, Вера поняла, что это был тот самый странный камень, который она подобрала на озере Смердячьем. Красивый округлый сиреневый минерал с пузырьками воздуха внутри, он был похож на эпоксидную смолу. Доверившись своей интуиции, Вера вложила его в руку незнакомке. Тут же развернулась и вышла в коридор. Она не испугалась Агафоклиса, Наблюдающего за ней из коридора через окно. Молча пошла обратно в свою палату, предполагая, что соулмейт станет ругать ее за то, что она ушла. Но он мягко взял ее за руку, останавливая, и тихо произнес:
- Смотри.
Из под пальцев, пребывающей в коме, женщины, вырвалось тусклое фиолетовое свечение. Камень, который Вера «подарила» умирающей, вдруг стал жидким, разлился по груди женщины и впитался под кожу.
Это изрядно напугало и Веру и Агафоклиса, но они оба стояли неподвижно, наблюдая за странным явлением. С минуту ничего не происходило, а потом женщина открыла глаза…
В аэропорту Веру встретила целая толпа. Там были ее одноклассники, Ира, Элина, бабушка Валя. Они все хором выражали свои соболезнования, радость по поводу того, что она в порядке и то, как все соскучились. Когда она узнала, что родителей больше нет, возвращаться домой она отказалась, оставшись у Ани. Только забрала свои вещи.
Вера не могла себе представить как будет дальше жить. Воспоминания о первой неделе после возвращения в Москву были стерты из ее памяти. Она была в глубочайшем унынии, если не сказать - депрессии. Она практически не выходила из квартиры сестры. С ней все время были Агафоклис или Ира. Чаще всего они сменяли друг друга, но иногда пытались утешить ее общими усилиями. Несколько раз Ира приходила вместе с Элиной. Вера не помнила о чем они тогда разговаривали. В ее памяти только отпечатались удивление и радость за подругу, что она нашла своего соулмейта. Ира с Элиной со стороны выглядели прямыми противоположностями: Ира - девочка-радуга и Элина- девочка-немного гот. Вопреки этим различиям, девушки хорошо поладили и теперь строят крепкие отношения. Несколько раз у Веры случались вспышки ревности: как так, она с Ирой дружит одиннадцать лет, а с Элиной у них лучше взаимоотношения, чем с ней. Но в конце-концов она поняла, что ревновать ни к чему.
Похоронами родителей занималась Аня и Агафоклис, устроив похороны, достойные царей. Вера даже не помнит как провожала их в последний путь, стоя у их могил. Она была вне себя от горя.