вшимся своими пансофическими замыслами, укрепляет князя в его намерениях. Он создаст все условия для работы над пансофическими сочинениями, говорит Радзивилл, к услугам Коменского богатая библиотека; более того, в случае нужды Коменскому будет доставлено из какой угодно страны любое нужное ему сочинение. Князь так увлечен своей идеей, что обещает содержать необходимое количество ученых мужей в помощь Яну Амосу и готов тратить на это благое дело четверть своего дохода. Коменский искренне благодарит, но вынужден отказаться. Он уже взял на себя обязательства и не может считать себя свободным, пока их не выполнит.
Вернувшись в Эльблонг, Коменский прежде всего сообщает магистрату о происшедшем в Литве и пишет подробные письма де Гееру и Оксеншёрне. А затем снова погружается в работу над учебниками. Ответ из Швеции не заставляет себя долго ждать: Оксеншёрна выражает недовольство тем, что Коменский отвлекается от своих основных занятий, и, по существу, запрещает участвовать в торунском диспуте. В приказном тоне всесильный канцлер предлагает Коменскому прибыть в Швецию. Ян Амос не может игнорировать его пожелания. Он просит братьев освободить его от поездки в Торунь. Принимается компромиссное решение: «Коменский будет присутствовать лишь при начале диспута, он должен своим авторитетом способствовать тому, чтобы братья и лютеране в тех пунктах, в которых они не расходятся, выступали сообща против папистов».
На предварительные обсуждения уходит драгоценное время. Ян Амос не в силах устраниться от церковных споров, которые по мере приближения диспута идут с нарастающим ожесточением. Обе враждующие стороны — католики и протестанты — готовятся не к мирному обмену аргументами, а к настоящему сражению, ибо за теологическим диспутом кроется противоборство политических сил. К тому же остаются разногласия и внутри протестантизма. Как и следовало ожидать, диспут превращается в ожесточенную перебранку, ни одна из сторон и не помышляет о примирении. Усилия Коменского ни к чему не приводят. С тягостным чувством покидает он Торунь.
Угасает и эта надежда на прекращение религиозной вражды.
И снова дни и ночи за столом над рукописями. Из своего окна Ян Амос видит облетевшие деревья, покрывающиеся за ночь изморозью, серое, вязкое, без просвета небо. Однажды утром посыпался мокрый снег. В Эльблонг пришла зима. Она принесла с собой новые беды и заботы. Заболела Доротея, постоянно простужаются, болеют дети. В доме холодно и голодно. Как всегда, когда наступает тяжелая пора, еще острей ощущается нужда. Превозмогая себя, Доротея пытается бороться с нездоровьем, но силы ее слабеют...
Коменский решает на год отложить поездку в Швецию: он не может оставить семью, да и учебники не готовы. Он пишет письма Оксеншёрне и де Гееру, прося отсрочки на год, и посылает в Швецию своего верного Фигула, чтобы тот разъяснил, как далеко продвинулась работа по составлению учебников, и напомнил бы им об обещаниях Оксеншёрны относительно Чехии, ведь конец войны близок. Он готов к невзгодам. Жизнь не баловала его ни покоем, ни благополучием. Но наступающая зима кажется особенно мучительной. Такой тоски Ян Амос не испытывал с той поры, когда посланец принес ему из Фульнека в Брандис-на-Орлице весть о гибели Магдалины и двоих детей. Тогда свет померк в его глазах, и лишь общее дело, судьба сотен беженцев, с которой он был тесно связан, спасли его от бездны, куда влекло его отчаяние. Но в ту пору он был молод. Теперь же и сил остается меньше. Все острей сказываются застарелые болезни, полученные в холодных, сырых убежищах, порой боли в суставах становятся невыносимыми. Устала от бед и нужды Доротея. Она мужественно борется с недугами, но до каких пор ей жить из последних сил, неужто и в конце жизни он не сумеет дать ей ни отдыха, ни покоя?
Кругом смута, ожесточение политических и религиозных распрей. Куда же идут ослепленные ненавистью люди? Среди этих горестных раздумий Ян Амос обращается к своей вере в будущее родины, не раз спасавшей его от отчаяния. Избавление Чехии от ига Габсбургов не за горами. Война на исходе, и Швеция обещает народу чешскому независимость, свободу вероисповедания. От одной этой мысли прибавляются силы. И все же смутные предчувствия томят душу. Слишком часто в прошлые годы, когда в туманной дали загорался робкий огонек надежды, ледяные ветры гасили его. Ожидание становится все более тягостным. Несчастье в том, что Чехия не будет участвовать в решении своей судьбы, хотя многие ее сыны храбро сражались с Габсбургами, хотя никто так не пострадал от войны, как чешский народ. Его судьбу будут решать победители, и неизвестно еще, какие новые обстоятельства возникнут, когда начнутся мирные переговоры. Но что он может сделать? Что ему остается, кроме ожидания и надежды?
И вот, как это уже бывало в самые тяжелые минуты жизни, мысль Яна Амоса вырывается из тисков порочного круга и свободно устремляется вдаль, чтобы там, с высоты будущего, найти выход не для него одного — для всех, для человечества!
Да, именно в это тягостное время Коменский тайно начинает работать над сочинением, призванным указать путь к исправлению дел человеческих, к преобразованию общественных и социальных отношений на новых началах, чтобы человечество стало единой семьей, в которой все народы и все люди будут свободны и равноправны, одушевлены общими целями и идеалами, исключающими войны и любые формы насилия и угнетения. В этой семье братство и дружба народов, их бескорыстная взаимопомощь друг другу во всех сферах — научной, государственной, экономической, культурной — будут гармонически сочетаться со свободным развитием каждого народа.
Величие задачи, как только она осознается им во всей своей необъятности, приводит Яна Амоса в глубокое волнение. Оно рождает нетерпение к работе, дает силы преодолевать свои недуги, согревает в холод, когда он сидит в нетопленой комнате, склонясь над своим столом. Но он не может не думать и о том, как воспримут его сочинение те, к кому оно обращено, — ученые, государственные деятели, власть имущие в европейских странах, да и каждый, кто умеет читать, весь род человеческий. Не испугаются ли грандиозности планов? Не сочтут ли их за несбыточную мечту, за красивую сказку? Поэтому ради прояснения замысла он назовет свой труд «Всеобщий совет об исправлении дел человеческих», и на первых же страницах, в обращении к роду человеческому, к ученым и правителям, он должен не только очертить задачу, но и сказать, что она разрешима, что автор укажет верные средства, чтобы ее выполнить.
Много раз Коменский переделывает обращение, стремясь к абсолютной ясности и простоте, смело рассеивая возможные опасения, сомнения. «Вы видите, к чему мы приступаем! — восклицает он. — Будем совещаться об исправлении дел человеческих всеобщим образом... то есть всеохватно и всенародно, как еще не делалось от начала мира... Вплоть до сего дня никогда еще не замышлялось исправление всех пороков всеми сообща — к чему вас и побуждаю, возможность чего на благо всему миру и доказываю... В самом деле, он поистине всеобъемлющ и направлен на высшие в этой области цели человеческих — да, скажу больше, и божьих стремлений; он открывает или показывает и средства, способные прямо, надежно и безошибочно привести нас к целям; он, наконец, предлагает настолько простые способы применения этих средств, что остается лишь захотеть и, призвав на помощь бога, приняться за веками ждавшее наших рук дело».
Ян Амос вкладывает в эти строки всю силу убеждения, всю страсть своей души. И далее указывает путь, по которому следует идти. Он говорит, что условием всеобщего исправления дел человеческих должно быть исправление в трех областях: познании (наука, просвещение), государственном устроении (общественные и социальные отношения, политика), вере (религия, нравственность). Как этого добиться? На основании каких принципов? Какими методами? Какие создавать организации, регулирующие отношения между людьми и между народами? На все эти вопросы отвечает сочинение в целом. А в начале, в обращении, Ян Амос показывает, как бы сверху, весь предстоящий путь, кратко поясняя, как он выражается, «семь предметов», составляющих этапы всеобщего преобразования и одновременно части обширного труда. Уже одно название этих «предметов» говорит о всеобщности, всеохватности замысла: панегерсия — всеобщее пробуждение; панавгия — всеобщее просвещение; пантаксия — всеобщая картина мира во всех взаимосвязях, иначе — всеобщее упорядочение мира (что раньше обозначалось именем Пансофии, добавляет Коменский); пампедия — всеобщее обучение и воспитание; панглотия — всеобщая культура языка; панортосия — всеобщее преобразование (познания, веры, общественного устройства), то есть наступление века просвещения, веры и мира; наконец, панутесия — всеобщее увещевание «всерьез приступить ко всем этим столь желательным и желанным трудам».
Продолжая свое обращение, Коменский высказывает глубочайшие мысли, осуществление которых станет возможным, лишь когда народы проведут демократические преобразования в жизни стран и государств. «Пусть всенародное совершается всенародно, — говорит он, — пусть все делают или, по крайней мере, знают то, что касается всех. Право вести свои дела — не только привилегия и основание общественной свободы какого-то одного племени, таково богоданное право всего человеческого рода...»
Во всех трех областях — познании, государственном устроении, вере — Коменский предлагает создать международное объединение для того, чтобы страны и народы совместно, помогая друг другу в рамках международного сотрудничества, могли осуществлять необходимые преобразования во имя достижения высоких общечеловеческих целей и идеалов. Принципы взаимоотношений стран и народов строго определяются: полное равноправие, взаимный культурный и экономический обмен, бескорыстная экономическая, культурная и всякая иная помощь развитых и богатых стран слаборазвитым. Рассматривая во «Всеобщем исправлении» (шестая часть «Всеобщего совета») преобразования общественных отношений внутри государства, а также отношения между государствами на новых основах, Ян Амос утверждает, что свобода — самое ценное, что есть у человека, и, следовательно, самое главное, что должно обеспечить идеальное государство. На основании законов, для всех одинаковых, оно обязано защищать неотъемлемые права своих граждан и обеспечивать их безопасность. Должны быть исключены казни и насилия. Мир, свобода, равноправие, труд, законность воцарятся на земле.