Мысли эти на разные лады повторяются во многих речах, и становится ясно, что они отвечают настроению большинства. Сохранение общины с ее демократическим духом особенно важно — и об этом здесь не забывают — и для простых людей, ремесленников, крестьян. Если они лишатся моральной и материальной поддержки общины, то окажутся в положении еще более тяжелом — в тисках нужды, без духовной опоры, без надежды на обучение детей...
Решение принято. Община остается. Как молитву, повторяют, запоминают, записывают, чтобы передать другим, слова Коменского: «...Верю и я богу, верю, что после урагана гнева власть над делами твоими вернется в твои руки, о народ чешский!» Слова эти согревают душу, они необходимы, как глоток воды истомленному жаждой путнику, как соприкосновение с вечно живой родиной. Бывает, важные исторические решения в слове поэта обретают второе дыхание, вторую жизнь.
Коменский становится епископом чешских братьев, и синод поручает ему поехать к братьям в Венгрию, объявить о решении сохранить общину, а затем по своему усмотрению выбрать (если будет в этом необходимость) новых старейшин, укрепить дисциплину и порядок, вдохнуть в растерявшихся людей новую жизнь. Да и сами братья в Венгрии, среди которых у Коменского было много друзей и знакомых, бежавших из Моравии, настойчиво звали именно его. К этому прибавилось еще одно обстоятельство: он получил приглашение приехать в Венгрию для консультаций по вопросам школьного дела и пансофических изысканий от семиградского князя Сигизмунда Ракоци,[113] младшего брата государя Трансильвании. К княжескому приглашению было приложено соответствующее письмо ректора школы в Шарош-Патаке Яна Толная, друга Гартлиба.
В марте Коменский отправился в путь. Но прежде он позаботился, чтобы оставить семью под присмотром верного человека. Ян Амос вступает в третий брак с Яной Гаюсовой, дочерью чешского священника из Тына, нашедшего приют в Голландии. Яна Гаюсова самоотверженно берет на себя заботы о семье. В трудной жизни Коменского, человека необыкновенного — Яна это понимает, — она хочет стать его верным другом и надежной опорой. (Вскоре обе старшие дочери Яна Амоса выходят замуж: Альжбета за молодого друга Коменского Пьера Фигула. Дорота Христина — за Яна Молитора, сына священника в Пухове.)
Во время поездки в Венгрию Коменский снова со всей полнотой ощущает, какая великая сила заложена в духовном единении. В Скалице — первом венгерском городе возле моравской границы, где издавна существует община моравских изгнанников, — Коменского торжественно встречают. Имя знаменитого земляка здесь произносят с любовью. Среди простых людей, среди священников, вельмож и шляхтичей он находит знакомых и друзей молодости по Пшерову, по Фульнеку... Всматриваясь в их лица, которые каждое на свой манер обточило время, оставив неизгладимые меты пережитого, Ян Амос с грустью, но и с гордостью думает о том, как сурово обошлась с ними жизнь, как трудна была дорога. Но они сумели пройти ее, не отступаясь от заветов отцов, потому что чувствовали силу и помощь рядом идущих. Ян Амос не может наговориться с друзьями.
Воспоминания, когда один перебивает другого, сменяются молчанием. Тяжкие мысли, от которых никуда не уйти, как бы сами собой врываются и в прошлое, в молодость...
Но вот собирается совет старейшин, на котором присутствуют многие съехавшиеся в Скалице влиятельные члены общины. Ян Амос рассказывает о положении дела, излагает решение лешненского синода и спрашивает мнение старейшин. Оно единодушно и полностью совпадает с лешненским решением. Коменский беседует со священниками, именем синода утверждает епископом в Скалице Яна Ходниция, избранного еще раньше голосованием. Миссия его не окончена. Вместе с Яном Ходницием, взявшимся сопровождать Яна Амоса, ему предстоит посетить в разных городах Венгрии братьев, живущих в изгнании, повсюду словом своим и авторитетом общины укрепляя единство и дисциплину.
Поездка была плодотворной, но очень утомительной, и в конце ее Коменский усомнился, не отложить ли ему свидание с Сигизмундом Ракоци? В Лешно его ожидали неоконченные труды... Однако братья, с которыми он встречался на своем пути, настойчиво просили его не менять прежнего намерения: ведь они жили во владениях князей Ракоци и пользовались их покровительством. Отказ Коменского посетить Сигизмунда, возвращение с половины пути может обидеть его. А расположив к себе князя, Ян Амос сумеет помогать изгнанникам. На посещении Шарош-Патака настаивает и Ян Ходниций. Снова его миссия священника братства и педагога сливается с миссией политика. Да, он не принадлежит себе. Но не это ли чувство общности судьбы с братьями наполняет его жизнь особым смыслом, дает ему силы для борьбы?
До Шарош-Патака остается примерно девять дней пути. Коменский крайне устал. Весенние ветры пронизывают до костей. Особенно тягостны ночи на постоялых дворах. Комнаты попадаются сырые. К утру, когда уходит тепло, Яна Амоса начинает лихорадить, ноют суставы. А солнце с каждым днем светит ярче, вокруг все зеленеет, и чем ближе они к Шарош-Патаку, тем живее окрестные долины с силуэтами лесистых холмов, синеющих на горизонте, со вспаханными полями, над которыми поднимается беловатый парок, напоминают цветущую Моравию... Городок они увидели неожиданно. Когда дорога поднялась вверх, горы как бы расступились — и открылись дома в окружении деревьев, а чуть в стороне над ними показался красивый замок из желтого камня, окаймленный синеющей рекой.
Коменский был принят Сигизмундом Ракоци в первый же день приезда. Молодой князь, увлекающийся физикой и астрономией, производит на Коменского хорошее впечатление. Он любезен, образован, полон желания способствовать просвещению и просит Яна Амоса, учебники которого приняты во всем мире, по своей системе преобразовать обучение в шарош-патакской гимназии. Беседа их продолжается от обеда до ужина, Сигизмунд покорен широтой ума и глубокими познаниями Коменского во всех областях знания, каких они касались в своем разговоре. В заключение он настоятельно просит Яна Амоса остаться в Венгрии навсегда.
От Сигизмунда Яна Амоса провожают в покои княгини-матери Сузаны, вдовы князя Георга, участвовавшего в Тридцатилетней войне на стороне антигабсбургской коалиции. Мечтающая о просвещении венгерского народа, обескровленного в беспрерывных войнах с турецкими завоевателями, о приобщении его к передовой европейской культуре, она встречает Коменского, как знаменитого педагога, способного осуществить ее планы. Эта просвещенная женщина проникается к Коменскому глубочайшим доверием, восхищается его личностью. Это доверие не смогут поколебать противники Коменского, в которых здесь, как, впрочем, и в других местах, не будет недостатка.
Пока же он окружен всеобщим почтительным вниманием. Самые знатные люди из окружения княгини и князя ищут с ним встреч. Княгиня ласкова и щедра, не забывает и о людях, сопровождавших Коменского. Просьбу сына она подкрепляет новыми доводами, рисуя богатые перспективы для педагогической и просветительской деятельности Коменского, которому будет предоставлено все, чего он пожелает. Целые дни Ян Амос проводит в увлекательных беседах с княгиней и Сигизмундом. В конце концов, склоняясь к тому, чтобы принять их предложение, он говорит, что не волен распоряжаться собой — все должна решить община, а кроме того, есть у него и обязательства (также по желанию братьев) перед де Геером. Княгиня Сузана уверена, что эти препятствия можно преодолеть. Она обратится к общине в Польше с просьбой разрешить Коменскому поселиться в Шарош-Патаке, а князь Сигизмунд — к де Гееру, чтобы договориться об освобождении от обязательств.
Что оставалось делать? Отворачиваться от людей, всегда оказывавших братьям покровительство, от тех, кто стремился к просвещению и на этом пути видел в нем своего наставника? Коменский соглашается, с тем, однако, что его отпустит община и освободит де Геер. Перед отъездом Коменскому вручается пригласительный лист, заверенный княжескими печатями, в котором оговариваются условия его пребывания. Ракоци щедры. Ему назначается хорошее жалованье. Столь же щедро оделив Коменского деньгами на дорогу, княгиня и ее сын дают ему верхового провожатого до самого Лешно, чтобы в случае нужды узнать к нему дорогу и охранять его в пути.
В Лешно Коменский отчитывается перед общиной. Он передает послания от многих церквей, проповедников и от княгини. Главный итог его поездки — община существует, живет, борется. Снова, как и прежде, братья едины перед лицом несчастий и готовы стойко перенести новые испытания. Успех его миссии превосходит все ожидания. Он необыкновенно важен и для поддержания духа братьев. Что же касается отъезда в Венгрию, было решено подождать ответа де Геера, который, скорее всего, освободит его: во-первых, ему трудно будет отказать князю Сигизмунду Ракоци; во-вторых, он пойдет навстречу и самому Коменскому, которому не только покровительствует, но и считает его своим другом.
Уехать... Опять оставить близких, оставить в Лешно братство, давно уже ставшее его второй семьей? А что его ждет в Венгрии? Одиночество? Да, это так. Но кто знает, возможно, именно там ему удастся осуществить свою давнюю мечту — построить новую пансофическую школу, которая станет прообразом школ будущего. Понимая, что удача может прийти лишь в том случае, если она будет хорошо подготовлена, Коменский ставит перед Ракоци условия. Прежде всего высокая по тем временам плата учителям, затем стипендия для бедных способных студентов (несколько мест, в том числе и для юношей, из лешненского братства). Со временем Ян Амос надеется получить и типографию для печатания учебников. Княгиня и молодой князь согласны на все.
Проходит месяц, другой. Покровитель Коменского молчит. Дважды в течение лета Ракоци посылает верхового в Лешно за Коменским. С нетерпением ждут они его приезда. Отказывать уже невозможно без риска лишиться благосклонности Сигизмунда к братьям, живущим в Венгрии, и община отпускает Яна Амоса — пока временно, надеясь, что за зиму он сумеет поставить учебное дело в Шарош-Патаке. Таков и наказ: ехать одному, без семьи, вернуться к весне.