— Неужели все так, как вы говорите. — Спиридонова скривила губы.
— Если вы еще что-то вспомните, — Аркадий дал ей свою визитную карточку, — лучше звонить на сотовый. Я крайне редко бываю на работе.
Выходя из конуры мадам Спиридоновой, Аркадию пришлось прижаться к стене — три китайца, одетые в черное, как раз выскакивали из грузового лифта. Он находился напротив, двери были открыты — чем не приглашение. Аркадий вошел и нажал пятый.
Когда двери открылись, он шагнул в мир, задрапированный в черное. Платформы, переходные мостки, рельсы и скрытые за кожухами осветительные приборы. Внизу был цветной мир — пучки света окрашивали воздух в красный, синий и зеленый. Глобус блестел и вращался, когда танцоры взлетали в бесконечном пульсировании ритмов. С высоты пятого этажа все это казалось далеким. На среднем переходном мостике сидел Петрушка. Он выглядел грустным — таким унылым мог быть только клоун. Он бесцельно постукивал одной ногой о другую и никак не реагировал на появление Аркадия.
— Я догадываюсь, почему вы здесь, — сказал Аркадий.
— И почему?
— Хочется побыть одному.
На нем был мешковатый костюм, но он не мог скрыть его мощную мускулатуру, — не больше, чем грим мог скрыть снисходительное выражение.
— Правильно…
— Вы — человек, который летал во время шоу, — сказал Аркадий.
— Вы все еще здесь?..
— Ну, предположим, я просто любопытный и никогда раньше не видел сцены с такой высоты.
Когда глаза привыкли, он разглядел космический корабль, люстру, детскую коляску — атрибуты спектакля — все это было подвешено к потолку. На переходном мостике рядом с Петрушкой лежала страховка и аккуратно сложенный канат.
— Что надо сделать, чтобы избавиться от вас?
— Ответить на несколько вопросов, — сказал Аркадий.
— О чем?
— О полетах.
— Я не думаю, что это будет вам интересно.
— Почему бы и нет?
— Хорошо, есть два вида полетов. Того, кто летает на двух канатах, буксируют по кругу, как чемодан, безопасно и медленно. Тот, кто летает на одном канате, летит в любом направлении, с любой скоростью, как ему понравится. Вот это — приспособление для одного каната. — Он посмотрел на Аркадия сверху и вниз, — но вы, определенно, не стали бы летать на двух канатах.
— Вы намекаете на человека, который стоит внизу, на земле, и держит другой конец каната?
— Человек… Или мешок с песком.
— Как вас зовут? — спросил Аркадий.
— Петрушка.
— Вы все еще в роли?
— Всегда. Так же как и вы. Вы — милиционер, не так ли?
— Как вы догадались?
— Вас выдает вид человека, который всегда «на работе».
— Вы так думаете?
— Абсолютно точно.
— Вы были знакомы с Верой Антоновой?
— Я не знаю. Кто она?
— Балерина. Здесь в клубе.
— Нет, я здесь новый человек.
— Вы не москвич?..
Петрушка зажег сигарету спичкой. Вместо того чтобы загасить огонь, он дал ей упасть на навес для прожекторов.
— Это — часть клоунады? — спросил Аркадий. — Вы хотите, чтобы здесь все сгорело?
— За каждый вопрос — спичка. Это — игра.
— Вы и правда — псих?..
— Смотрите, уже две спички.
Клоун зажег еще одну спичку и пустил ее дрейфовать вниз к прическам, обнаженным плечам, декольте. Аркадий понимал — маловероятно, что вниз долетит настоящее пламя — все-таки далеко, — но для паники достаточно одного вскрика «Пожар!»
— Вы не прекратите?
— Еще одна.
Петрушка зажег третью спичку и, прежде чем бросить ее вниз, дал пламени разгореться.
— Еще?
— Вера Антонова мертва. Это не вопрос, — сказал Аркадий. Клоун не ответил. По крайней мере, решил Аркадий, он не станет зажигать спичку. — Она была красивой девочкой. Это — также не вопрос. У меня есть ее фото.
— Я покажу вам, как это действует, — клоун встал на ноги, взял веревку, прошел по рельсу… У него было феноменальное чувство равновесия. Стоя на рельсе в полутьме, он перекинул веревку через блоки над головой, сделал петлю на одном конце и вручил другой конец Аркадию.
— Держите.
— Зачем?
— Вы — мой противовес.
Клоун вставил ногу в петлю и взошел на мостки. Потом нырнул вниз, когда Аркадий пытался удерживать веревку в руках. Но она оказалась настолько скользкой, что все, что мог сделать Аркадий, дать ей размотаться, а Петрушка изящно приземлился на танцпол. Гости оценили его стремительный спуск аплодисментами. Петрушка взглянул наверх во тьму, дернул веревку и пустил по ней прощальную волну Аркадию. Тот почувствовал себя дураком, хуже того — он явно упустил что-то важное. Он не знал где… но он был убежден, что уже встречал этого человека раньше, тогда тот, конечно, был не в клоунском гриме. Но чувство… Словно локоть человека, толкнувшего вас в метро: и хотя вам едва удается заметить блеск глаз на его лице, в памяти он остается, прежде всего, болью ушиба.
15
В 5 утра, когда выносливая публика все еще ждала последнего танца, последнего тоста и последней шутки, Аркадий вышел из клуба «Нижинский». Над городом нависла гроза. Порывы ветра швыряли по улицам мусор. Крупные капли дождя били по машинам и ветровым стеклам.
Аркадий поставил «Ладу» подальше от клуба, чтобы не подвергаться насмешкам со стороны охранников на стоянке. Аккуратно разместил пластиковые банки в салоне — крыша авто прохудилась настолько, что протекала в дождь.
Мужчина и женщина, поторапливая друг друга, прокладывали себе дорогу, стараясь опередить грозу. Мимо пробежала еще одна пара — женщина была босиком — туфли на высоком каблуке она несла в руке. С ним поравнялись чьи-то ноги — рядом вырос Дима-телохранитель. «Глок» открыто повис у Димы на плече.
Дима обыскал Аркадия, быстро «прощупав», в это время с ними поравнялся роскошный «Мерседес-S550». Боковое стекло сползло вниз, в нем появился Саша Ваксберг и пригласил Аркадия… еще на минуту.
Аркадий был польщен, но теперь жалел, что у него не было с собой пистолета.
Ваксберг и Аня расположились на заднем сиденье, рядом стояла красно-белая спартаковская спортивная сумка. Аркадий и Дима сели на откидные сиденья, спиной по ходу движения. Машина тронулась, и по тому, как она пошла, Аркадий почувствовал, какая она тяжелая — бронированная с пуленепробиваемыми стеклами; глубоко просевшие шины, шурша, плотно цеплялись за мостовую. Похоже, водитель, нажал на кнопку и тихо запер двери.
— Слава, можно включить нам здесь дополнительный обогрев? Наш друг немного промок под дождем. — Ваксберг обратился к Аркадию: — Так что вы думаете о нашем клубе?
— Незабываемо.
— А женщины? — спросил он. — Они благородные и довольно красивые — не так ли?
— Настоящие амазонки, — ответил Аркадий.
— И это не случайно, — добавила Аня, — девочки стекаются в Москву с романтичными мечтами — они хотят стать моделями или балеринами. А Москва превращает их в барышень для эскорта и простых шлюх. Мы их отмываем, полируем и накачиваем им бюсты, как воздушные шары. Короче говоря, мы превращаем их в красоток.
— Куда мы едем? — спросил Аркадий.
— Отличный вопрос, — заметил Ваксберг. — Мы могли бы пойти в мое казино на Арбате. Нет, его закрыли. Или казино у Трех вокзалов. Нет, его тоже закрыли. Фактически, у меня все казино закрыли. Я получал с них миллион долларов в день. Теперь, скажите спасибо нашему кремлевскому дзюдоисту с черным поясом, я просто плачу за аренду.
— Но у вас все еще есть ваши полмиллиарда долларов?.. — Аркадий оценил, как Ваксберг смог обойтись без упоминания Путина. — Но вы хотите сказать, что вам уже не так, как прежде, благоволят в Кремле.
— Да, не особо. Итак, мы просто на покатушки, не так ли?
— И поговорить. Я прав, Аня?
— Надеюсь, что так.
Дождь барабанил по крыше. Сидя спиной вперед и глядя на улицу сквозь тонированные стекла и ливень, Аркадий не понимал, где они едут.
— Меня можно считать кем угодно, но я не лицемер, — заговорил Ваксберг. — Когда наш великий старый Советский Союз разваливался, я наварил много денег. Это можно сравнить с тем, как из старых кусочков складывают новую мозаику. Мне представились возможности, и я сумел ими воспользовался везде, где только мог. Чем только ни занимались на первых порах те, кто потом сколотил большие состояния — Ротшильды, Рокфеллеры? Вы же не думаете, что у них изначально руки по локоть в крови?
— То есть, вы стремитесь войти в элиту?
— А почему нет? …Но любые деньги превращаются в мыльный пузырь, если государство не признает незыблемости права частной собственности. И в зарождающемся государстве — а мы надеемся, что Россия, поверьте мне, является таким новым государством — пузырь этот может лопнуть легко. Кто захочет заниматься бизнесом в стране, где состоятельных граждан публично травят, а потом отправляют за решетку — и в Сибирь? Мы думали, что Кремль нас любит. Но теперь мы все попали в черный список.
— И кто же в этом списке? — Аркадию было любопытно.
— Мы — это так называемые вами олигархи. Идиоты, которые привели к власти эту ящерицу. И эта наша ящерица оказалась вдруг хищным тираннозавром. У меня в Москве было более двадцати заведений. Теперь — везде мрак, софиты погашены, кроме «Нижинского». Там отличный шеф-повар, помощники режиссера, крупье — больше тысячи человек, которым я плачу каждую неделю, просто чтобы они оставались со мной. «Нижинский» — моя последняя точка опоры. Вы понимаете, что сейчас они используют любой предлог, чтобы прикрыть мой бизнес, а скандал вокруг мертвой девушки только сыграет им на руку.
— Все еще хуже. Я думаю, что ее убили.
— В таком случае я хочу знать, кто это сделал.
— И это не вызовет скандал?
— Нет, если все будет сделано по закону и если информацией об этом распорядиться должным образом.
— Мне не нравится эта тема, — заметила Аня.
Ваксберг подался вперед. Он выглядел усталым, диким, кожа — сухая, как пергамент, борода и брови — черные, как смоль, — стареющий дьявол, пользующийся косметикой. Он прямо спросил Аркадия: