– Можно весело смотреть и цветочки собирать, – пропел Вадим последние строчки в голос, изображая сбор цветочков на клумбе. Дети, глядя на это, хлопали в ладоши, – Детский Мир! Это – Детский Мир!..
– Забавно, – лаконично сказала Алиса, отдавая ему плейер.
– Я называю эту песню «Место работы Исимбаева В.В».
– Мне пора, – ответила она словами Капусты.
– Бывай.
Алиса пошла прочь, но через несколько метров оглянулась. Маленький мальчик в теле взрослого парня приплясывал, топая плюшевыми ногами.
«И я думал тогда, неужели действительно есть кто-то большой, кто смотрит на все это сверху, и может видеть все, что происходит в каждом окне?» – вспомнились ей слова Капусты, и она тоже невольно подумала, что неужели есть кто-то сверху, кто мог бы вообще все это допускать, а потом терпеливо наблюдать за всем этим с небес? За испуганными детьми, за озабоченными взрослыми, за всей этой жизненной чепухой?
– Йохуу!!! – кричал позади нее Дёма. Палец вырастает из-под стола на одну фалангу. Мальчик растет и становится ростом с Боксера. У последнего нет никаких шансов. Место, где долгое время был крючок для фуражки, теперь свободно.
Алиса продолжала смотреть, осознав, что дел сейчас никаких у нее нет и идти ей некуда. А еще думая о том, что кто-нибудь может также смотреть и на нее, и видеть только маленькую девочку-самолет, парящую на краю неработающего фонтана в густом весеннем воздухе.
Все бесконечно-длинное майское воскресенье перед ночью, когда все закончилось и началось, Алиса провалялась на диване перед телевизором. Телевизор показывал дичайшие воскресные шоу, а Алиса скучала. Вчера перед сном ей пришли в голову две совершенно противоположные вещи – во-первых, что совсем скоро она сможет оказаться дома, точнее, в каком-то из своих домов, в Сургуте ли, в Омске – в общем, с мамой, а во-вторых, что бесповоротно бросать учебу было не обязательно, а можно было бы уйти на год в академический отпуск, для того, чтобы разобраться в себе и заняться, возможно, чем-то дельным.
(например, поехать в Петербург с Капустой, к тому же в Эрмитаже она по любому не заблудится).
Первая мысль грела душу, она слышала папин смех и мамин запах, и хотелось уютно скрутиться калачиком, как в детстве, и раствориться в этих ощущениях, как в самом главном счастье, а от второй остро покалывало в животе, как будто вагонетка на американских горках поднялась на самую высокую точку и вот-вот пустится вниз, и страшно, и хочется поскорее. Что ей нравилось больше, Алиса понять пока не могла, быть с мамой, конечно, хорошо, но вторая идея больше походила на взрослое решение, и, в общем-то, даже не сильно противоречила ППЦ.
А вообще, было бы неплохо, если бы кто-то пришел и забрал ее сейчас от этих размышлений. Но желающих не находилось – тетка должна была вернуться только к вечеру, от Капусты было два пропущенных звонка в первой половине дня, но Алиса была на него обижена в очередной раз и брать трубку не стала, а с другими ребятами она редко связывалась напрямую. Особенно злил Капуста – мог бы позвонить и еще разочек, а еще лучше – зайти к ней после работы, узнать, что случилось. Случилось-то, конечно, ничего, но мало ли. Но Капуста больше не звонил, и Алиса, стараясь об этом не думать, с недовольным лицом поедала варенье прямо из банки, переключая с одного канала на другой, и каждый раз попадая на смешные передачи, от которых совсем не становилось смешно.
После восьми позвонила тетка, предупредила, что будет через полчаса. Тетка была невероятно деликатна, а может быть, просто опытна, и всегда информировала о своем появлении заранее, хотя и возвращалась в свою же собственную квартиру.
– Ты дома, что ли, целый день провалялась? – спросила она. – Такой день был замечательный!
– Да я читала для института…
– Ой, не смеши меня! – сказала тетка и все равно рассмеялась.
Алиса недовольно фыркнула и нажала отбой. Нужно было прибрать следы своего воскресного пиршества, но разозлившись от теткиного смеха, она набрала Капусте.
– Ты звонил сегодня, а я… – начала было Алиса, но он ее резко прервал:
– Лис, я сейчас занят, давай в другой раз!
– Занят?.. – Алиса даже немного опешила от его тона, но, покряхтев (почти как папа, почти как папа), Капуста попытался исправиться:
– Или нет… Ты где сейчас, дома? Можешь прийти на «Ласточку»? У тебя есть мазь какая-нибудь от ожогов, бинты?
– Да что случилось-то?
На заднем фоне были слышны чьи-то вопли, но больше радостные, чем болевые.
– Да песец какой-то! – простонал Капуста.
Пока она шла до пляжа, вооруженная мазью «Спасатель», бинтами и теплым пледом, начало темнеть. Если разобраться, почти вся ее жизнь в Сочи проходила в сумерках и в темноте, как у заправского вампира. Алиса слабо улыбнулась этой мысли. И еще слабже улыбнулась тому, что мысль эта прозвучала в ее голове как-то по прощальному и в прошедшем времени. Все заканчивалось.
– Спасибо, что пришла, – сказал Капуста, встречая ее, и перед ней пронесся его образ и похожие слова, когда она впервые пришла сюда на шашлыки в ноябре. Но сейчас все было по-другому – было тепло, не пахло жареным мясом, не было Эли с маджаром, а был только покачивающийся Павел с высоко задранной рукой и Вадим, лежащий рядом в отключке и своей любимой тельняшке, – эти придурки нажрались и стали запускать фейерверки, Пашке руку обожгло.
– Может быть, я даже умру, – заплетающимся языком подтвердил Павел, демонстрируя свою рану. Ожог был несерьезный, но Павел довольно вертел рукой, видимо, воображая себя героем.
– А с Вадимом что? – испуганно спросила Алиса, доставая из сумки «Спасатель». Вадим громко храпел и на раненого был не похож.
– Оглушен, – констатировал Павел, с интересом разглядывая Алисин докторский арсенал, – о, это же «Спасатель»! Чип-чип-чип-чип энд Дейл, рэскю рэйндж!..
Капуста устало уселся на принесенный Алисой плед и глотнул остатки виски из бутылки, валяющейся неподалеку. Помолчав немного, он повернулся к Алисе и пожаловался:
– Так меня достало все это…
– Да что случилось-то? – возмущенно спросила она, пнув только что перевязанного Павла в ногу.
Павел показал ей кулак здоровой рукой и стал объяснять, как маленькой девочке:
– Исимбай взял у себя в магазине фейерверков по акции, мы сидели здесь с ним, ждали Эльку, ну, поддали немного, ну, или много, я не помню, пришла Элька, мы хотели уже запускать, а я отошел в кусты, возвращаюсь – а она его лупит со всех сил…
– Элька?
– Ну да, Элька, вообще бешеная была, ты б ее видела! Я думал, она его сейчас убьет, и позвонил Костяну, ну, чтоб он пришел, разобрался… Слушай, дай мне тоже вискаря, а?
– Пошел в жопу, – зло ответил Костян.
– А, – Павел не сильно расстроился, – Костян еще на работе был, сказал, пусть убивает.
– А Вадим что делал?
– Да ничего он не делал, стоял просто, пока она его мутузила. Потом она убежала, ну, мы еще выпили, и решили запустить фейерверк, и че-то не так все пошло… ну, ты видишь. Я позвонил еще раз Костяну, чтоб приходил поскорее…
– Так Вадим сразу после фейерверка упал? – недоверчиво спросила Алиса, то и дело оглядываясь на подозрительно молчавшего Капусту. Его отчужденное состояние как-то не стыковалось с лежащим рядом в отключке человеком.
– Не, мы еще выпили потом, кровь у меня течет, по руке, мы пьем, а Исимбай все говорил, что оглох, а потом мы еще выпили, ну он и уснул, тут и Костян пришел, разорался что-то…
– А, так он спит просто, – поняла, наконец, Алиса поведение Капусты – видимо, тот уже с лихвой успел выпустить пар, и сейчас сил на другие эмоции у него просто не осталось.
– Вот что за мода, чуть что, сразу мне звонить, – устало проговорил Капуста, подтверждая ее мысли. Из расстегнутой на горле ветровки выглядывал белый воротник офисной рубашки и узел зеленого галстука. Алиса впервые видела, чтобы он не переоделся после работы.
– Ну, так, ну… – замешкался Павел, взмахивая руками в сторону Вадима. – Он же… Ты же…
– Он-же-ты-же, – передразнил его Капуста и отвернулся, – я же не нянька ему.
Люди постепенно исчезали с пляжа, и скоро стало совсем тихо, только гаркали птицы где-то далеко, шумело море и храпел Вадим. Не хватало народных песен, гитары, маджара, Капустиной доверчивой улыбки. Алиса написала тетке смс-ку, что пошла гулять с Костей, и, может быть, задержится, потом хотела позвонить Эле, но поняла, что вовсе не хочет знать причины их очередной ссоры и попытки убийства Вадима. Это все ее совсем не касалось. Ее касался Капустин белый воротничок, и впопыхах накинутая ветровка, несмотря на то, что «он не нянька». Это было мило и грустно.
– Я тебе звонил сегодня днем, ты специально не брала? – глухо спросил он.
– Да, – неожиданно честно призналась Алиса. Ей стало стыдно и неловко за себя.
– Это по-гадски.
– Прости.
Он молча обнял ее одной рукой, и Алиса с удовольствием положила голову ему на плечо. От Капусты пахло почти как от мамы, и можно было расслабиться, и не думать о всякой чепухе вокруг. Павел недовольно хмыкнул и понес пустую бутылку в сторону мусорных контейнеров, но вернулся уже с пивом.
«А ведь только начал приходить в себя», – подумала Алиса.
– Я когда-нибудь прикончу этих кретинов, – задумчиво произнес Капуста, провожая Павла взглядом, – особенно того, лежачего.
Лежачий кретин тоже медленно возвращался к жизни, а может, и не уходил из нее, по обыкновению притворявшись спящим.
– О, ты – мумия, – пробормотал он, глядя на перебинтованного Павла.
– Меня оживили!
– Кто бы меня оживил… – Вадим тяжело сел, обхватив голову руками, потом спросил, не глядя ни на кого, но обращаясь только к одному человеку. – Ты зачем пришел?
Капуста ничего не ответил. Снова воцарилась тишина. Вадим, пошатываясь, встал на ноги и начал расхаживаться по пляжу, работая плечевыми суставами. Потом стал отжиматься, на что Капуста демонстративно закрыл лицо рукой.
– Марсианские хроники нас, нас, нас, – бормотал Вадим, отрабатывая нормативы по физкультуре за пятый класс, потом подошел к Алисе с Капустой, – дай телефон, позвоню ей.