ано с жизнью — с бурной и быстрой, а не обыденной и тоскливой. Усмехнувшись своим важным мыслям, Конан слегка подпихнул рыжего и проворчал:
— Клянусь Кромом, ты знаком с этим Кармио Газа! Рожа у тебя сейчас…
— Я знаком, — буркнул чем-то недовольный Виви. — Я знаком с ним, ты прав. Это мой отец.
Глава шестая
От такого заявления Конан опешил.
— Кто он, ты сказал?
— Мой отец, — хмуро повторил рыжий, пряча глаза. — Не родной, приемный.
— Так ты сбежал из дому?
— Он выгнал меня.
— За что?
Киммериец правильно поставил вопрос. Именно «за что?» — с тоской припомнил Висканьо похищение перстня нобиля и дальнейшее препровождение его из прекрасного дома — кстати, купленного Кармио Газа именно после встречи с талисманом, — снова на улицу. Сколько ночей провел без сна глупый мальчишка, припоминая тот дом, чуть не ставший ему родным навсегда. Он сам потерял его. Дом, где комнаты были такие светлые и просторные, его любимый внутренний дворик — один из трех, такой тенистый, чистый, а слуги такие добрые, заботливые… Но главное — он потерял отца. Того, кто действительно любил его…
Виви не желал о том вспоминать, но перстень нобиля был последней, но не первой его кражей в доме купца. По мелочи он таскал почти каждый день. Привыкший ползать по помойкам в поисках тряпки, чтобы прикрыть наготу, засохшей корки, чтобы утолить голод, он и в холе и неге не мог удержаться от примитивного воровства. В его комнате скопился целый склад совершенно ненужных ему вещей, и отец, покачивая головой, с грустной улыбкой просил его брать все, что душе его угодно, только не тайно. «Скажи мне, Висканьо, — мягкий голос его часто слышался потом талисману, — скажи мне, что тебе хочется, и я отвечу — возьми…»
Впервые тогда волшебный дар Виви помог приличному человеку изменить жизнь к лучшему. Ведь все прежние неудачи Кармио были связаны только с его неподкупностью и честностью — по мнению талисмана, качествами более чем странными. И конечно, купец скорее готов был лишиться своей удачи, чем терпеть в доме неисправимого воришку. Если б только он знал, как часто думал о нем его приемный сын, как мечтал вернуться в его дом, как клялся всем богам оставить тогда дурные привычки и какими страшными карами грозил себе за нарушение клятв.
— Я смрадный пес. Недоносок. Шакалье отродье, — монотонно начал отвечать на поставленный вопрос рыжий. — Репейник из хвоста Нергала. Безмозглая гусеница.
— Я понял, — кивнул киммериец. — И что ты слямзил? Деньги? Самоцветы?
— Кое-что другое. Не будем об этом, Конан. Тем более что мы уже пришли.
Висканьо остановился возле железных ворот, за которыми высился действительно настоящий дворец из жадеита. Недолго думая, варвар повернул меч рукояткой вперед и заколотил ею о железо с такой силой, что у талисмана от грохота заложило уши. Видимо, по ту сторону ворот у кого-то тоже заложило уши, ибо спутники услышали сердитые возгласы и сразу лязг ключей — сторожа торопились узнать, что за нетерпеливые гости явились в дом.
Хмурый Виви с замирающим сердцем смотрел, как открываются ворота, за кои он вышел шесть лет назад с тем, чтобы шляться по свету в поисках неизвестно чего — крова, семьи, богатства, славы… И за все шесть лет ничего не нашел… Нергал знает, зачем надо было…
Одна створка отъехала в сторону на пол-локтя, и в образовавшуюся щель выглянула, красная физиономия престарелого охранника. Более всего на физиономии сей заметен был нос: толстый, сизый, весь покрытый угрями и бугорками.
Он подозрительно принюхался, но никаких особенных запахов не уловил. Тогда в ход пошли блеклые подслеповатые глаза. При виде двух неизвестных мужчин, один из которых к тому же был рыж и оборван, охранник попытался быстро закрыть ворота, но Конан успел просунуть ногу в щель, а уж протиснуться вслед за ногой оказалось делом техники.
Спустя вздох — Конанов вздох, потому что Висканьо, кажется, вообще не дышал — спутники прошли в сад, окружавший дои купца со всех сторон. Небрежным жестом отодвинув с дороги одуревшего от ужаса и наглости незваных посетителей охранника, варвар твердым шагом направился к высокому крыльцу. На подгибающихся ногах за ним шел талисман.
— Э-э-э! Куда! — закаркал Сизый Нос, вперевалку спеша следом. — Кто такие? Назад!
Но молодость не спешила оборачиваться на зов старости.
— Назад! Митрой клянусь, я вас сейчас сожру! — пугал охранник, тем не менее не имея сил даже догнать резвых гостей.
Конана крики эти ничуть не обеспокоили. Может быть потому, что он их вовсе не слышал. Занятый собственными важными мыслями, он забыл и про Виви, который в данном деле являлся главным лицом, а потому все же следовало запустить его вперед — так, на всякий случай.
Вперив сумрачный свой взгляд в застекленную наполовину дверь, варвар заметил за нею какое-то движение — впрочем, то могли быть блики солнца; но только он подошел к первой ступеньке крыльца, как дверь широко распахнулась, и на пороге вырос — если можно так выразиться про низкорослого человека — коренастый и смуглый старик, по внешнему виду типичный аргосец. Черные с сильной проседью волосы его вились, под густыми бровями молодо поблескивала карие глаза, смотревшие на огромного киммерийца без тени опаски. Наоборот, искреннее дружелюбие и интерес увидел Конан в этих красивых глазах; увидел — и удивился.
Насколько он был знаком с купцами прежде, дружелюбие их надо было сначала пропускать сквозь призму магического кристалла, и не для того, чтобы понять, фальшивое оно или нет, — разумеется, фальшивое, — а для того, чтобы узнать, что скрывается за ним на самом деле: ненависть, злоба, хитрость и лукавство… Для общения с этим купцом явно не требовался магический кристалл. Честность была написана на его чистом лице так ясно, что Конан на миг даже растерялся. Ну о чем можно говорить с таким человеком?
— Позволь приветствовать тебя в моем доме, незнакомец, — с легким учтивым поклоном произнес купец. Голос его оказался мягок и ровен, словно у жреца Митры.
Он отошел немного в сторону, намереваясь пропустить киммерийца в дом, и в этот момент взгляд его упал на Висканьо, что стоял за широкой спиной старшего друга с опущенной долу головой и мокрыми от волнения ладонями. Коротко выдохнув, почтенный купец начал оседать…
— Отец!
Виви кинулся к нему, с необычайной силой отпихнув варвара, который уже подставил руки под падающее тело старика.
— Отец…
Конан, с любопытством проглядевший начало сей душераздирающей сцены, при первых же слезах потерял к ней всякий интерес. Пока очнувшийся купец рыдал на плече у блудного и тоже громко воющего сейчас сына, варвар прошел в дом, где с удивлением обнаружил довольно странную планировку: сразу от входной двери вместо привычного зала гость попадал в коридор. Можно было пойти вправо, можно — влево, только не прямо, потому что прямо перед дверью находилась стена. Конану вовсе не улыбалось бесцельно бродить по чужому дому, и он решил прервать хотя бы на время трогательную встречу отца и сына. Обернувшись, он наклонился и встряхнул рыжего за плечо.
— Хей, Виск, вставай. Показывай, куда идти.
— О, да! О, да! — вытирая слезы, вскричал счастливый отец. — Мы покажем, дорогой гость!
Проворно вскочив, он сильной рукой поднял за локоть Виви и подтолкнул его вперед, в правую часть коридора. Тихонько подвывая и всхлипывая, рыжий повел киммерийца по толстому ворсистому ковру, в коем так и утопали ноги. Вдоль стен, на высоте Конанова роста, на бронзовых подставках крепились бронзовые же светильники, несомненно сделанные руками настоящего мастера. Коридор оказался достаточно короток, всего в пятнадцать шагов; в конце его варвар увидел винтовую лестницу, круто взбегающую вверх. Но Виви не стал и подходить к ней, а толкнул вдруг стену — там была задрапированная ковром дверь.
— Зачем нам сюда, сын? — удивленно вопросил несколько оправившийся купец. — Вы хотите поверить мне некую тайну?
— Да, — не останавливаясь, ответил рыжий. Голос его звучал глухо и странно в полной темноте следующего коридора.
Они прошли еще через две двери, когда наконец Висканьо вывел их во внутренний дворик дома. Небольшой квадрат со всех сторон был замкнут сплошными стенами без окон; две скамьи, расположенные друг напротив друга, стояли ровно посередине; между ними грибом торчал одноногий низкий стол с круглой крышкой, пока пустой. Больше в этом внутреннем дворике ничего не было.
Пропустив вперед Конана и Висканьо, которые тут же уселись на одну скамью, купец на несколько мгновений вернулся назад — видно, затем, чтобы отдать распоряжения слуге, потому что вскоре тот бесшумно вплыл через ту же дверь с огромным подносом в руках. Легкие закуски и вино — именно то, что требовалось сейчас гостям, недавно подкрепившимся в «Искалеченном в боях Свилио» — заставили гриб; купец сел на другую скамью и, с умилением поглядывая на своего рыжего приемыша, любезно обратился к Конану как к старшему:
— Прошу тебя, добрый друг, не отказываться от моего скромного угощения. Пусть душа моя возрадуется, если сие красное немедийское вино, привезенное прямо из Бельверуса, понравится гостю.
— Понравится, — кивнул Конан, зажимая тонкую ножку чаши длинными широкими пальцами.
— Позволь спросить тебя, воин, в какой стране рождаются такие могучие и красивые мужи, как ты?
— В Киммерий, отец, — влез в светскую беседу талисман, коему очень хотелось показать Кармио, какого друга он приобрел.
— Далекая Киммерия! — воскликнул купец. — Наслышан о тамошних суровых нравах. Что ж, так и следует воспитывать сильных людей! Я знаю, Кром — ваш киммерийский бог — обладает смертоносным взглядом?
— Не смертоносным. Просто тяжелым, — пояснил Конан. — Да и смотрит он только на младенца и только один раз. Выживет тот — хорошо, будет мужчиной. А нет…
— А нет, так никем не будет, — кивая, подхватил Кармио Газа. — А как звать тебя, друг?
— Конан, — охотно ответил варвар. Ему сразу понравился этот человек, и в доме его он чувствовал себя на удивление спокойно. Здесь он своим первобытным чутьем не обнаруживал и дыхания опасности. Наоборот: отовсюду, даже от стен, волнами исходили благожелательность и добро; хотелось расслабиться и долго-долго сидеть за маленьким уютным столиком, пить отличное вино, вести приятную беседу… Но Конан так до сих пор и не научился расслабляться по-настоящему. Ему нужно было действие — без него жизнь казалась ему скучной и непонятной штукой. Посему, отхлебнув д