А «на самом деле» логически связанным с нынешним моим положением в барбуровском пространстве оказалась наша договоренность с Сан Санычем, которая отразилась в бумаге, лежащей в папке Елены Никоновны – «57,5 на 42,5». Но как происходил наш торг, что мне помогло, что помешало и как при этом решилось дело с патентами – я не помню абсолютно! Только судя по нашему разговору с Савелием Ильичем в нашей курилке – и здесь я не поддался на соблазн, но что-то такое все же сказал Сан Санычу, раз Савелий Ильич сделал мне такие странные предложения от его имени.
После такого осознания загадочных фактов я почувствовал, что теперь мне будет гораздо легче разбираться в происходящем – мой мультивидуум уже не только во сне приходит мне на помощь.
Но это значило и то, что эти загадочные факты теперь, вероятно, будут происходить чаще! И к этому нужно быть готовым.
И ещё я теперь точно знал, что и Лукавый, и его соблазны – это только иные воплощения меня самого, определенный тип ветвей моего мультивидуума – супергекатонхейра в барбуровском пространстве реальностей. И живут в моем мультивидууме эти Лукавые во множестве – что ни соблазн – то свой Лукавый…
Глава 12
О нашем отчете по командировке на рабочем совещании у шефа, комментарии Ефима Семеновича заявленных нами отчетных цифр, его проницательности, самокритичности и щедрости, обмене мнениями с Александром Еремеевичем в общественной курилке, а также об эвереттических ветвлениях возможных причин повреждения капота Сережиной «шведки».
Твой фотоснимок
мы подретушируем,
В усталые глаза
добавим
бодрости.
Чуть-чуть подтянем губы
(так – решительней)
Исправим лоб
(он был
не в той пропорции)
Но все вышеизложенное не вошло в наш отчет по командировке на заседании в кабинете Ефима Семеновича в понедельник.
Согласно нашему отчету за время командировки мы, как доложил Сережа о технико-экономических показателях нашего «автопробега по бездорожью и разгильдяйству», сожгли всего 157 литров солярки на 2676 километров пути, но, правда, при этом значительно уменьшили остаточную высоту рисунка протектора – до двух с половиной миллиметров, что, конечно, ещё допустимо по ПДД, но приближается к нижнему пределу.
Я же сообщил о состоявшихся встречах и выполнении поставленных перед нами производственных задач следующим образом.
Во-первых, мы решили проблему рязанских долгов: бензола у них не было, но они согласились отдать бензином, который мог быть отправлен в Магнитоград в качестве оплаты за очередную партию фарта.
Во-вторых, пообщались в Семитыквах под Воронежем с руководством местпромовского лакокрасочного завода. Однако, судя по всему, сотрудничать с ними не следовало – уж очень жуликоватыми они нам показались, очень противно пахнул предлагавшийся нам «для знакомства» самогон и очень похожей на пластилин оказалась их продукция, которая «по ГОСТу» должна была быть «рассыпчатым порошком чистого белого цвета». Увидев все это, я предложил семитыквенцам наши новые «добротно-экологические маслорастворимые ингредиенты» для понижения слеживаемости порошков, и они обещали подумать над моим предложением.
В-третьих мы поняли возможную причину разрушения муфелей в Челядьевске – они хранились там под открытым небом, а, как нам рассказали «асы обжига» из Царицына, прочность при прокалке очень сильно зависит от влажности – пористые стенки муфелей сорбируют влагу очень прочно, а потому хранить муфели необходимо только в теплых сухих помещениях и выдерживать их там до использования по крайней мере месяца три. Чего в Челядьевске, конечно, сделано не было.
После завершения нашего с Сережей отчета Ефим Семенович как-то задумчиво и невесело посмотрел на Сережу, и сказал:
– Судя по заявленному вами километражу, Сергей Иосифович имел в школе по географии тройку, а, как говорится, в таких случаях, «в компании с лешим семь верст не крюк»… А если учесть состояние капота его шведки – я обратил внимание на стоянке на свежие царапины, «украсившие» ее скулы за время вашего вояжа – он еще и баранку не всегда твердо держит… Миллиметров я, конечно, не мерил, но резина явно «лысая» – пора менять.
Он помолчал, давая понять, что ему известно о наших приключениях гораздо больше, чем мы рассказали на совещании. При этом мне было неясно, что же вызывает у него явное недовольство – сами доложенные результаты нашей поездки или те усилия, которые мы с Сережей приложили для их достижения. Но, как тут же выяснилось из дальнейших его слов, ни то, ни другое. Вывод Ефима Семеновича был для меня неожиданным:
– А посему объявляю себе выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии за то, что так перегрузил эту вашу командировку «бытовыми мелочами». Елену Никоновну попрошу оплатить солярку по двойному тарифу и выдать обоим «Колумбам руссийских дорог» по триста «Чингизханов» (или Чойбалсанов? Никак не могу запомнить всех этих азиатских героев-полководцев!) в качестве премии и для снятия остатков того стресса, который они испытали в ходе этой поездки…
Увидев на наших лицах мысленно запланированную и ожидаемую им смену выражений – от тревожного ожидания к удивленной радости – он завершил совещание словами:
– Все свободны. Можно перекурить и оправиться, а через пятнадцать минут прошу ко мне Сашу, Илюшу, Тамару и Георгия Евгеньевича.
А Сережа может взять Самвела с моей машиной и отправить свою шведку в автосервис – этой автобарышне нужно ликвидировать облысение колес и поправить макияж. Ну и прочую мелочевку, которая выявится при диагностике… За мой счет, разумеется…
Сознаюсь честно – его ответ на наш отчет был «не в той пропорции», которую я ожидал. Мои ожидания были гораздо пессимистичнее, но тем приятней оказалось ошибиться!..
В нашей курилке на площадке 3 этажа, где, как всегда при встречах после длительных командировок, мы с Александром Еремеевичем обменивались новостями, нам составил компанию и некурящий Илья. Его мы посадили на единственное кресло, выставленное какими-то доброхотами из фирмы по реализации газонокосилок, а сами курили стоя – видимо, по меткому наблюдению Ильи, в надежде, что «так больше влезет» и накапливали запас «подкожного антикотина» для предстоявшего совещания у шефа.
А совещание предстояло очень непростое. Александр Еремеевич рассказал мне о подлой роли челядьевского Савелия Ильича и предположил, что шеф может вообще закрыть фартовый проект, поскольку работать с партнерами, которые так начинают сотрудничество, он явно не горит желанием.
Я понял, что именно мне придется спасать идею Тамары Петровны, поскольку был единственным, кто побывал в Челядьевске и вел переговоры с Сан Санычем. И моральная ответственность за надежность Челядьевска (занесенного в «черный список» в Магнитограде!) ляжет на мои плечи. Но это уже не смущало меня – понимание ситуации, возникшее на той памятной ночевке в стогу под Воронежем, давало мне основания для надежды на успех.
Илья спросил о том, откуда взялись эти царапины на капоте, о которых шеф упомянул на совещании, но я не стал вдаваться в «истинные детали» и сказал первое, что пришло на ум – дескать, это след от куска рубероида с обрывком проволоки, свалившегося на нас с грузовика, который мы обгоняли. Илья хмыкнул, но дальше уточнять не стал.
Я же подумал, что вот так, благодаря нашей «фантазии» и активности сознания, и возникают новые ветвления реальности – теперь я мог ожидать склейки с миром, где на трассе Царицын – Морква из плохо закрытого кузова груженого строительным мусором тупорылого «Мерсебеса-Бемца» на крутом повороте и при сильном боковом ветре вылетает именно кусок рубероида с прилипшими к нему блямбами цементного раствора и обрывком проволоки и – бемц! – падает на капот нашей шведки, идущей на обгон.
Продумывать детали этой склейки у меня не было никакого желания. Да и пора было возвращаться в «нашу реальность» и идти на очередное совещание.
Глава 13
О ключевом для судьбы «фартового проекта» совещании, выступлениях на нем Тамары Петровны, Ильи Давидовича, Александра Еремеевича, моих телефонных разговорах «в прямом эфире» с Сан Санычем и Савлием Ильичем, признании последним своих ошибок, моем эвереттическом объяснении сложившейся ситуации, историческом решении шефа о начале реализации «фарт-проекта», а также о не менее историческом прецеденте при выплате зарплаты.
От спора мы ушли.
И стало все бесспорно…
Но брошенные зерна
Вдруг дерзко проросли.
Это совещание было действительно серьезным и обошлось без призывов «закатать рукава» и «крутить диск до посинения». Присутствовали все те, кто реально имел отношение к фартовому проекту и чье мнение было важным для решения его судьбы. Отсутствие Пегего, взявшего на сегодня отгул и сидевшего на даче в ожидании бурильной установки, которая должна была обеспечить его «фазенду» автономным источником питьевой воды, в данном случае не было существенным.
Да я, честно говоря, и не очень хотел его участия в обсуждении – у него явно сложилось отрицательное отношение ко всему этому делу после того, как он добыл в банке копию того письма из Челядьевска. И мне, в случае его присутствия, нужно было бы преодолевать и его скепсис.
Шеф начал совещание по деловому:
– Я думаю, что все здесь достаточно информированы о результатах двух последних командировок в Челядьевск и Царицын и не будем тратить время на их изложение. Давайте по кругу, кто что думает по сути – начинать нам это дело, или отпрыгнуть в сторону пока не поздно. Сегодня нужно принимать решение – беру я завтра аккредитив в кредит или мы расходимся и начинаем поиск нового направления. Начинайте, Тамара Петровна, вы ведь у нас автор этой идеи…