Не гигантского древа, ветвящегося в Прошлое и Будущее, а еще более гигантской пинакотеки, в которой все события Прошлого и Будущего существуют «одновременно», а самого времени просто нет. («Что за стеной – соседний карцер или ближайшая звезда?»). Его роль выполняет деятельность Сознания, складывая из отдельных «кадров» осмысленные «фильмы».
И тогда склейки – это действительно «склейки», ошибки монтажа каждого индивидуального Сознания, «движущегося» по лабиринтам этой вселенской пинакотеки.
Действительно, ведь если встать на точку зрения Барбура, равно реальны и те кадрики Бытия, в которых археологи обнаруживают упомянутый Лавентиновым гвоздь в отложениях Юрского периода, и те, где такого гвоздя нет. Ведь альтерверс – это та же Одесса. В нём «есть всё». Но, как и в «нашей Одессе», это далеко не равновероятные кадрики. (Атомную бомбу купить на Привозе все-таки труднее, чем скумбрию).
Тех кадриков, на которых нет никакого гвоздя, в пинакотеке альтерверса несоизмеримо больше, чем «с гводем». А что такое несоизмеримость эвереттических чисел, мы уже видели. И вероятность того, что «блуждание сознания» по вселенской пинакотеке приведет к «полочке», где лежат кадрики «с гвоздем», ничтожно мала – это «истинное чудо» по понятиям тех, кто не может взглянуть на ситуацию эвереттически.
И можно истолковать весь этот процесс как скитание пилигримов по закоулкам собственной памяти:
Впрочем – так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины – к причине,
А глядишь – заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Поэты вообще по «многослойности» своих произведений дадут «сто очков» форы любому прозаику, а этот даст и больше… И не случайно Судьба одарила его и таким именем, и такими жизненными обстоятельствами, которые обрекли его на скитания и перемену мест…
Но удивительно, что именно он, земной скиталец, так тонко предвосхитил основной дух теории Барбура – одного из самых знаменитых «неформалов» британской научной гильдии и прирожденного домоседа.
Упомянув национальность Барбура, я сам спровоцировал вопрос – а как у нас? Есть ли ещё «порох в пороховницах»?
И – тут ни убавить, ни прибавить! – а только радоваться и гордиться следует тому, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Руссийская земля рождать». Это, безусловно, было написано великим помором в предвидении появления у нас в Сибири, в далеком от столичных соблазнов Риноярске, философа Павла Полуиня.
Пока Полуинь ещё молод и застенчив, не обременен ни званиями, ни «административным ресурсом», я не возьму на душу греха лести и не могу быть заподозренным в корыстных побуждениях, когда скажу, что его идея ареальных множеств, будучи «привита» какой-нибудь мастерской рукой к древу эвереттики, даст чудо как пышную ее ветвь!
Ареальность – это новая категория «существования вне реальности». Здесь и сейчас – всё реально. Но и Прошлое и Будущее – не фиктивные, а только ареальные элементы множества Бытия. В статье я пробую применить полуиньевскую ареальность к барбуровской картине мира. Кажется, здесь «есть контакт»!
Если встать на точку зрения Полуиня, то единственным реальным активным элементом множества Бытия становится Разум, которому очень трудно как раз Здесь и Сейчас. У В.Набокова есть такое этому объяснение: «Разум человека, по природе своей монист, не в состоянии принять две пустоты сразу; человек сознает, что одну пустоту – пустоту своего биологического несуществования в бесконечном прошлом – он уже миновал, ибо память его совершенно пуста, и это небытие, как бы прошедшее, вынести не так уж и трудно. Однако второе небытие, которое, быть может, переносить будет ненамного труднее, остается логически непостижимым».
Разумеется, эта трудность обусловлена «действием» стрелы времени. У Барбура нет времени и, следовательно, нет и его «стрелы». Но важно то, что именно память и Разум, как это видно и из мысли Набокова, связывают все бытия и небытия ареального барбуровского множества мигов.
И важно понимать, что «соседние» нормировки вовсе не обязательно связаны логически, что выбор точки центра нормировки может осуществляться и Хаосом, но в каждом таком центре память содержит именно логически связную картину пути, приведшую из Прошлого в Будущее.
Так что «контакт» здесь явно есть. И мое пожелание для укрепления этого контакта «мастерской руки» в первую очередь относится к самому Павлу. Он и сейчас имеет достаточно творческой силы для того, чтобы осуществить эту задачу. Не хватает ему только осознания важности своей собственной идеи. А мастерство выковывается в ходе работы. Главное ведь уже состоялось – Павлу удалось из ставших уже «трюизмом» идей Блаженного Августина выкристаллизовать новое понятие, которое обещает дать столь многое…
Другая ситуация с А.П. Правичем. В чем-то он близок по своему положению и жизненной позиции с М.Б. Вименским. Оба они – уже признанные мэтры, вполне достаточно остепененные и нашедшие и свою «экологическую нишу» и соратников, столь же «состоявшихся ученых». Может быть, только в этом – создании среды соратников – Правич более успешен. Но это и не удивительно.
Занимается он чрезвычайно полезным и плодотворным делом – ведет им же и созданный Семинар, где свободно обсуждаются те научные вопросы, которые действительно вызывают искренний интерес «настоящих исследователей Натуры», но пока не приобрели достаточно прочного «академического статуса». Причем занимается искренно, вкладывая в это дело душу и сердце. Он и сам (как и М.Б. Вименский), по своей сути альтернативщик, но альтернативщик, который стесняется перед «академической общественностью» этой своей «слабости».
Конечно, есть здесь и определенная «фронда», но фронда не выходящая за рамки «дозволенных речей», своеобразный «выпускной клапан» научного вольнодумства. И прелесть его для академических генералов в том, что этот «пар вольнодумства» выпускается «в никуда» – академическая наука может просто не замечать этого гейзера, а участники Семинара вполне удовлетворены тем, что их просто выслушивают. (И это действительно важно и ещё даст свои плоды. Но когда-то, не сейчас.) Иногда, правда, какая-то капля идей семинарского гейзера попадает и в «официальный котел».
Собственная концепция времени А.П. Правича – с «субстанций его генерирующих потоков» – относится именно к этой категории. Я очень ценю ее оригинальность и вижу, насколько она «внутренне совместима» и с эвереттической концепцией Барбура, и с ареальностью Полуиня.
Однако, в силу того, что Алексей Петрович, как мне кажется, очень надеется именно на «полноценное академическое признание» своей теории, он с боязнью и подозрительностью относится к обнаружению связей своего детища с другими «маргинальными идеями». Того же добивается – и, признаем, более успешно – М.Б. Вименский, который уже удостоился критики самого академика Алфинзбурга, но критика-то дана в его предисловии к статье Вименского в академическом журнале! И потому Алексей Петрович не только сам никогда не займется проявлением связей своей теории с «маргиналами», но и вряд ли поддержит тех, кто будет пытаться это сделать. Более того, он будет делать все (в рамках «кодекса чести джентльмена», разумеется!), чтобы отсечь все признаки подобного «родства».
И я понимаю эту его позицию, ибо судьба дорогой тебе идеи в обществе, где её признание столь зависит от лояльности к «официальным структурам», важнее «сантиментов». В конце концов, каждый фанат болеет за «свой» «Спартак» и «своего» «Филиппа Пугачева»…
Я сделал глоток уже совсем холодного кофе. При этом вспомнилось и то, что кофе в том славном учреждении, которое дало «приют» Семинару Правича, варили «среднего» качества, как раз такого, чтобы и ругать его было не за что, но и хвалить не представлялось возможным. Его следовало употребить – и забыть. Было что-то в такой концепции общее с оценкой современной «официальной науки»…
Глава 20
Об обращении времени в квантовой механике, моих опасениях по поводу достаточности пределов моего понимания математики для выражения идей о формировании стрелы времени, компьютерной аналогии контрамотного движения, а также о влиянии литературного творчества Тверского губернатора на мое решение о публикации этого раздела статьи.
В прошлом столетьи
Искали огня закурить.
Может, найдется поближе
И ярче огонь
Трубку морскую раздуть?
Так, теперь раздел «Об обращении времени». Пожалуй, это будет одним из самых «темных» разделов моей статьи для «не физиков» и самым уязвимым для критики со стороны ортодоксальных «физиков». Первое понятно – все-таки пришлось заговорить на очень специальном математическом языке.
А второе – следствие первого. Я сам только при большом напряжении и сосредоточении «кое-что» понимаю на этом языке. Это – на «верхней границе» моего осознания, причем «в живой дискуссии» на эту границу я могу выйти при особых условиях и только при очень доброжелательном отношении со стороны собеседника. Последнее же случается весьма не часто, а в беседах с физическими «ортодоксами» – почти никогда.
Так что, включая в текст этот раздел, я почти наверняка обрекаю себя в случае каких-то объяснений с рецензентом или редактором на мучительные паузы, квазиглубокомысленные междометия типа: «Э… Позвольте…», стыдливое опускание глаз в ответ на напористое: «Это формально неверно!», и совершенно унизительное молчание в ответ на язвительную реплику о том что «и за менее очевидное невежество я выгоняю студента из аудитории…»
Но, в подобных случаях мне всегда вспоминается одна мысль обожаемого и постоянно цитируемого Самуилом Лазаревичем великого руссийского сатирика, зарабатывавшего себе «на кормление» губернаторством в Твери. Собственно именно от Самуила Лазаревича я впервые и услышал эту мысль.
В «Уставе о благопристойном обывателей в своей жизни поведении», а именно в его статье 21, предписано: «При встрече с лицами высшими предоставляется выражать вежливое изумление и несомненную готовность претерпеть». А, поскольку и рецензент и редактор для автора есть лица, безусловно, высшие, я такую готовность ощущаю, а потому раздел этот в статье оставляю.