Молодой слушал не перебивая, а потом сказал:
– Вот то-то и оно! Работать нужно как следует – это верно. Но как тут работать, если чуть в гору пошел – тут к тебе и прилетят! Или вы с горящими глазами: «Отнять! Переделить!», или сокол какой «государев» – силовик, налоговик, да любой чиновник! Или уж и вправду акула какая-нибудь (неважно – русская, американовская, евруйская) тебя заметит… Хвать пастью своей зубастой – и нет тебя… «Птичку жалко»…
Из динамика послышался звук подходящей электрички, и Филипп Денисович выключил магнитофон.
– Вот именно… Птичку, действительно, жалко. А вот что делать – пока не знаю. Мы ведь сейчас как тот чудовищный уроборос, который пожирает собственный хвост. Да не простой уроборос, а многоглавый. Правильно мужик сказал – плебс, чиновник и олигарх. Вот три главных головы этого змеюки. Мы его сами для себя орлом назвали, плебс из головы выкинули и сделали лапами – когтистыми да загребущими. И вот таким, двуглавым, хватким и когтистым, на герб свой и поместили. Но в жизни наш «орлуша» – змеюка злющая и глупая – и друг с другом эти головы цапаются до смерти, и себя же самого руками плебса рвут на части и жрут с хвоста.
Филипп Денисович остановился как будто в нерешительности – стоит ли говорить дальше? Но потом решил – стоит! И сказал:
– Я где-то читал, что есть такая волшебная цепь, на которой можно удержать любое чудовище. Ведь наше-то нам нужно удержать во что бы то ни стало! А то, что оставим внукам? Кур в ощип другим народам?… Цепь же эта и вправду дивная. Потому что скована она из шести вещей, каждая из которых в нашем мире – дефицит: из шума шагов кота, из женской бороды, из корня скалы, из сухожилий медведя, из дыхания рыбы и из слюны птицы… Ты что-нибудь слышал об этом?
Мефодий знал, что отец – заядлый театрал и библиофил, но откуда он мог взять представление об этой чудесной цепи, представить себе не мог. Впрочем, знать о сокровенном и утаенном – профессиональный долг всех ясеневцев с Ходынки… И ответил, как и положено, честно:
– Нет, такую сказку слышу в первый раз.
Отец как будто ждал именно такого ответа. И торжествующе сказал:
– То-то же! И я ничего не слышал и понятия не имею, что такое «шум шагов кота» или «слюна птицы» с материалистической точки зрения. Считается, что ничего из перечисленных «материалов» не существует в природе. А теперь – «слушай сюда», как говорят во временно оккупированной хохлами Одессе. Мы рождены – что б сказку сделать былью! И что бы там ни кричали наши безумные головы – плебс, чиновники и олигархи – мы цепь такую найдем и чудище наше успокоим. Хоть и дурное оно, но другого у нас нет. И сделаем из его зла – добро, раз уж больше его делать не из чего…
После этого он помолчал, а потом добавил:
– Но это уж твоя работа будет, да детей твоих. Я свое отбегал. Теперь и в пристяжные не гожусь… Так, детишек в колясочке по кругу прокатить – и снова экспонатом на музейную полку… Но не на всякую! Мне полагается храниться на самой узенькой и маленькой, той, где пребывают лица, которым не инкриминируют воровство, грабеж на большой дороге, жестокое обращение с детьми и животными, обманное получение денег, подлог, растрату, расхищение казны, злоупотребление общественным доверием, симулянтство, нанесение увечья, растление малолетних, клевету, шантаж, оскорбление суда, поджог, предательство, уголовщину, бунт на борту в открытом море, нарушение права собственности, кражу со взломом, побег из тюрьмы, противоестественные извращения, дезертирство из действующей армии, лжесвидетельство, браконьерство, ростовщичество, шпионаж в пользу врагов короны, самозванство, бандитский налет, непредумышленное убийство, умышленное и обдуманное убийство…
Мефодий Филиппович слушал все это с возрастающим недоумением, и лицо его, по мере продолжения монолога, выражало все более явный испуг. Наконец, он не выдержал:
– Бать, ты чего?!
Филипп Денисович устало усмехнулся:
– Не смотри на меня так испуганно! Не впал ещё в слабоумие твой батя… Это я вчера папочку архивную нашу случайно полистал. Дело каких-то В.Стенича и И.Романовича, взятых «органами» в 1937 году. Так это – из приложений к «Протоколам изъятия при аресте»…
Лицо Мефодия Филипповича разгладилось, и он облегченно протянул:
– А-а! Тогда понятно!..
Филипп Денисович почему-то недовольно оборвал его:
– Уж не знаю, что тут тебе «понятно»!.. Я так, например, до сих пор в толк не возьму, чем тогда эта белиберда была опасна настолько, что дали за неё «10 лет без права переписки»…
И уже спокойно добавил:
– Ладно, допивай свой самогон и иди работать – за Борисом тоже глаз нужен. Он, твой «придурковатый» Борис, ночами из Интернета не вылезает – приходит на дежурство как после пьянки-гулянки («Это точно, – подумал Мефодий, – это я за ним замечал…»), да и книжек у него «ученых»… Пол-квартиры ими завалил! Так вот, в каких-то квантовых дебрях он кое-что из дефицита для цепи вроде бы нашел – то ли женщину с бородой, то ли корень скалы.
Но как бы этот дефицит не ушел «налево», в так называемую «гражданскую науку» – в наше время и не такие штуки на черном рынке всплывают. Вон у меня шифровка – какой-то охламон из бывшего нашего «Медицинского центра» предлагает америкосам «по сходной цене» пять тысяч доз токсина сибирской язвы – якобы для изготовления вакцины от рака… От всех скорбей получится «вакцина», если мы прошляпим…
А я сейчас домой поеду – что-то подустал. Да и прошкандыбал сегодня я свой кружок в упряжке детской колясочки – пора и на полку. Ты не находишь?…
Мефодий Филиппович втянул последний глоток «Гленливета», поставил бокал, и вышел из кабинета…
Глава 5
Об обыденном течении рабочего дня в отсутствие шефа, моей находке в Интернете описания коллекции Джульсруда, соображениях по этому поводу, а также о прибытии Владимира Ивановича и обсуждении нами планов как текущих, так и более отдаленных перспектив использования рабочего времени.
Неуместней, чем ящер
в филармонии, вид
нас вдвоём в настоящем.
Тем верней удивит
обитателей завтра
разведенная здесь
сильных чувств динозавра
и кириллицы смесь.
Как сказала мне Людмила Феофилактовна, шеф позвонил и сказал, что будет «после обеда». И все присутствующие сочли, что и им до обеда можно «слегка расслабиться» и заняться делами личными. Нет, разумеется, никакая это не была забастовка! На телефонные звонки отвечали грамотно и точно, сами по текущим делам «кого следует» и предупредили («Вы знаете, в Царицыне муфель лопнул, так что отгрузочку на денька три задержим… Спасибо за понимание!») и поругали («А как вы думали? Мы фирма солидная, не мышеловка какая-нибудь, бесплатного сыра не держим и воздухом не торгуем. Платите вовремя и мы не будем задерживать отгрузку!»).
Но вот сверх того – «что б до кровавых мозолей на пальцах!» – диск телефонный не крутили и «спорить до хрипоты» о новых рынках и схемах бизнеса не стали.
У Марии Борисовны ее «оболтус» сидел дома с гландами («У него, блин, – хронический тонзиллит и нужно быть очень осторожным, что б не запустить!») и она через каждые двадцать минут проверяла по телефону – не нарушает ли он предписанный «домашний режим» и как идет у него решение задач по алгебре.
Анастасия Петровна, взявшись было за рассмотрение возможности использования перегонной колонны в Черногорске, вдруг вспомнила, что вчера вечером в клубе не вполне точно информировала некоего Гарика о своих предпочтениях в области скульптуры малых форм и теперь, подкрашивая губы помадой цвета Burgundy bliss, через подруг выясняла телефон Гарика, чтобы исправить свою оплошность.
Людмила Феофилактовна по пути на работу купила «ну очень интересный журнал» и была увлечена подробностями «человеческой стороны жизни» телевизионных кумиров. На время этот интерес вытеснил из ее головы даже постоянные мысли о цветущих на даче розах, маргаритках и циниях.
Короче, у каждого нашлось какое-то занятие «для души». И я не был исключением и «не отрывался от коллектива», когда погрузился в поиск свидетельств о «научных чудесах».
Вскоре мне повезло, и я наткнулся вот на такое сообщение:
«Эта история началась в июле 1944 года. Вольдемар Джульсруд (Waldemar Julsrud) занимался торговлей скобяными изделиями в Акамбаро – небольшом городишке примерно в 300 км к северу от Мехико. Однажды ранним утром, совершая конную прогулку по склонам холма Эль Торо, он увидел несколько обтесанных камней и фрагментов керамики, выступающих из почвы. Джульсруд был выходцем из Германии, перебравшимся в Мексику в конце XIX века. Он серьезно увлекался мексиканской археологией и еще в 1923 г. вместе с падре Мартинесем копал памятник культуры Чупикауро в восьми милях от холма Эль Торо. Позже культура Чупикауро была датирована периодом 500 г. до н. э. – 500 г. н. э. Вольдемар Джульсруд прекрасно разбирался в мексиканских древностях и поэтому сразу понял, что находки на холме Эль Торо не могут быть отнесены ни к одной известной на то время культуре. Джульсруд начал собственные изыскания. Правда, не будучи профессиональным ученым, он поступил поначалу очень просто – нанял местного крестьянина по имени Одилон Тинахеро, пообещав ему платить по одному песо (тогда это равнялось примерно 12 центам) за каждый целый артефакт. Поэтому Тинахеро был очень аккуратен при раскопках, а случайно разбитые предметы склеивал, прежде чем отнести их Джульсруду. Так начала формироваться коллекция Джульсруда, пополнение которой продолжили сын Вольдемара Карлос Джульсруд, а потом и его внук Карлос II. В конце концов коллекция Джульсруда составила несколько десятков тысяч артефактов – по одним данным их было 33,5 тысячи, по другим – 37 тысяч! Коллекцию составили несколько основных категорий артефактов: наиболее многочисленными были статуэтки из различных сортов глины, выполненных в техники ручной лепки и обоженных методом открытого обжига. Вторая категория – скульптуры из камня и третья – керамика. Самым примечательным фактом было то, что во всей коллекции не было ни одного повторяющегося экземпляра скульптуры! Размеры фигурок варьировались от десятка сантиметров до 1 м в высоту и 1.5 м в длину. Кроме них в составе коллекции присутствовали музыкальные инструменты, маски, инструменты из обсидиана и нефрита. Вместе с артефактами при раскопках были обнаружены несколько человеческих черепов, скелет мамонта и зубы лошади ледникового периода. При жизни Вольдемара Джульсруда вся его коллекция в упакованном виде занимала 12 комнат его дома. В коллекции Джульсруда было множество антропоморфных статуэток, представляющих почти полный набор расовых типов человечества – монголоидов, африканоидов, кавказоидов (в том числе с бородами), полинезийский тип и проч. Но не это сделало его коллекцию сенсацией века. Примерно 2 600 статуэток представляли собой изображения динозавров! Причем разнообразие типов динозавров вызывает истинное изумление. Среди них есть легко узнаваемые и хорошо известные палеонтологической науке виды: брахиозавр, игуанодон, тиранозавр рекс, птеранодон, анкилозавр, плезиозавр и многие другие. Есть огромное число статуэток, которые современные ученые идентифицировать не могут, в том числе и крылатые „динозавры-драконы“. Но самое поразительное то, что коллекция содержит значительное число изображений человека вместе с динозаврами разных видов. Иконография изображений наводит на единственную мысль, что люди и динозавры сосуществовали в теснейшем контакте. Причем это сосуществовани