И Готфрид поклонился Эллисив, а потом конунгу.
Конунг говорит:
— Что ж, други, налейте рыцарю, и выпьем за его господина, чтобы и дальше у него шло так мило, как прежде.
Вот все выпили и закусили, и конунг говорит:
— Теперь, купцы, ваша очередь хвалить товар.
Карл с Бьёрном вначале замешкались, потому что не решили, кому говорить, и встали оба. Потом Карл сел, а Бьёрн говорит:
— Последний раз мы видели Харальда когда, Карл?
Карл говорит:
— С полгода будет. Мы потом долго в Дамаске торговали.
Бьёрн говорит:
— Теперь слава Харальда, конечно, приумножилась, но и того, что нам известно, хватит за глаза. Шлемы в боях Харальда звенели, как железо в кузнице. Харальд покорил восемьдесят городов в Африке. Это раз. Пять городов в Италии. Это два. С сотней воинов взял неприступные Сиракузы. Это будет три. А добычу, конунг, ты сам видел, и ты, княгиня. Мы привезли её в Киев, как поручил нам Харальд.
— Я подтверждаю, что столько золота сразу ещё не видели на Севере, — говорит Ингигерд.
— А это ожерелье дивной работы — подарок для Эллисив, — говорит Карл.
Эллисив же сидит рядом с матерью, тихая, как голубица, опустив глаза, как будто все разговоры её не касаются.
Тут все в гриднице опять зашумели, и большинство говорило так:
— Меньше слов у купцов, да больше дела у варяга.
Готфрид, рыцарь, понял, что клонится не в его сторону, выпил вина, встал и говорит:
— Позволь, государь. К тому, что я сказал, следует добавить, что, громя неверных в Палестине, Вильгельм обрёл мощи святого Гуго, которые хранятся в его замке.
Карл тогда тоже выпивает вина и говорит:
— А Харальд, громя неверных, взял письмо самого Иисуса Христа к Абгару Эдесскому, и мы тоже привезли его сюда. Верно, святой отец? — спрашивает он Иллариона.
Илларион говорит:
— Свидетельствую.
Готфрид стал красный от досады, снова вскочил и говорит:
— Всему миру известна несравненная сила Вильгельма: однажды в странствиях он был брошен в яму с удавами, но разорвал их голыми руками.
Карл не долго думал и отвечает:
— А Харальд в сражении с султаном Абдалахом боевого слона кулаком убил.
За столом все очень радовались такому спору, и многие побились об заклад, чья возьмёт. Один Ярислейв слушал молча и глядел то на Готфрида, то на купцов, а то поглядит на Эллисив.
— А известно ли вам, — не сдаётся Готфрид, — как унизил Вильгельм в поединке Ульриха Свинью, разрубив его ударом меча от макушки до паха?
— Это что, — говорит Карл. — Вот Харальд унизил врага так унизил: выпустил Эйрику Грабителю кишки, привязал конец к дереву и гонял вокруг, пока все кишки на дерево не намотались.
Тут все замолчали, потому что такого ещё никогда не слышали. Бьёрн говорит:
— И все эти подвиги Харальд совершает во славу Эллисив, чьё изображение у него на парусе.
— И всякий раз складывает новую песню в её честь, — говорит Карл. — Вот одна, которую мы слышали в Сицилии.
И он, как может, начинает:
— Напрасно коршуны крови
Гибель сулили скальду, —
Наземь врагов повергнув,
Славу герой упрочил.
Я приготовил из трупов
Трапезу совам ночи...
Тут Бьёрн подхватывает, и вместе они заканчивают:
— Отчего же русская дева,
Гордая дева в Гардах,
Меня замечать не хочет?
И садятся, и дадим им отдохнуть, потому что славно потрудились Карл и Бьёрн для Харальда.
Ярислейв-конунг говорит:
— Голова кругом идёт, столько у обоих заслуг. Может, ты, дочь, сама решишь, кто достойнейший?
Тогда Эллисив поднимает глаза и говорит:
— Решать твоя воля, отец, а я, если позволишь, скажу присказку.
— Что ж, скажи, коль к месту присказка, — отвечает Ярислейв.
Эллисив говорит:
— Спорили медведь с быком, кто умнее. Бык говорит: я одним рогом ворота сношу. А медведь говорит: я одним махом дуб валю.
— Мало смысла в речах женщины, — презрительно говорит соседу Готфрид. — При чём здесь ум?
Эллисив услыхала и говорит:
— И верно — при чём?.. Спорили павлин с петухом, кто сильнее. Павлин говорит: моя сила в том, что хвост шире всех распускаю. Петух говорит: а моя — в том, что кукаречу громче всех.
За столом засмеялись, тогда купцы и Готфрид разом вскакивают и кричат:
— А ответ? Кто достойнейший?
Эллисив говорит:
— Умны медведь с быком, да всё же не в силе ум; сильны петух с павлином, да мало в их силе проку; хвастливы Харальд с Вильгельмом, да хвастовство не по мне.
Купцы ничего не сказали на это, а Готфрид гордо выпятил грудь и говорит:
— Так и передать господину моему?
Эллисив говорит:
— А это моему господину решать, я только присказку сказала.
Ярислейв-конунг говорит:
— Хороша присказка, значит, быть посему.
Рагнар, стоящий за конунгом, громко объявляет:
— Таково решение великого князя, что княжне оставаться в Киеве.
Готфрид говорит:
— Не видано нигде, чтобы дочь вертела отцом. Моё посольство с возмущением покидает Русь. — И он уходит.
Вслед за ним поднимается Ингигерд и, гневно посмотрев на мужа, уходит тоже и уводит с собой Эллисив. И все за столом шумно обсуждают произошедшее и хвалят ум дочери конунга.
Ярислейв-конунг после пира спускается с купцами в свои кладовые и видит привезённые от Харальда богатства. И с великим пониманием разглядывает каждую вещь и взвешивает в руке.
Потом Ярислейв говорит:
— Добычлив Харальд! Только не дело золоту зря лежать — снесите-ка его снова на ладью.
Карл и Бьёрн говорят:
— Помилуй, светлый конунг! Мы рады, что наконец от него избавились, что нам в нём проку, кроме страха?
Конунг говорит:
— Будет прок. Мне известно, что есть много людей в Норвегии, которые не хотят конунгом Свейна. Ярлы Кальв и Эйнар сидят с Магнусом в Тронхейме. Да одно имя Магнуса недорого стоит, нужнее здесь деньги Харальда. А вы люди честные и счёт им знаете.
Купцы совсем опечалились, и Бьёрн говорит:
— Не знатны мы для такого важного дела.
— Зато умны, сумеете убедить знатных, — говорит им конунг. — Или вам люб безродный язычник Свейн?
Карл говорит:
— Ни Свейн нам не люб, ни Магнус, но один Харальд.
— Вот и послужите Харальду, а он вам воздаст, придя к престолу, — говорит Ярислейв и ласково на них смотрит. — И я замолвлю слово.
Купцы переглянулись и говорят:
— Позволь, конунг, посоветоваться.
— Ваше дело купеческое, — говорит конунг.
Вот купцы пошептались недолго в сторонке и возвращаются к Ярислейву. Карл говорит:
— Стоит того затея.
— Значит, по рукам, — говорит Ярислейв. — А в охрану до границы я вам дам Рагнара с отроками.
— Разное говорят о Рагнаре, — сказал Бьёрн.
— Кто говорит, не знаю, а мне он служит верно, — отвечает Ярислейв-конунг. — Что же до сватовства, не печальтесь, время придёт — всё приложится. Было бы к чему приложиться.
Наступает ночь, и во дворце конунга гаснут огни. Всё стихает, одни часовые перекликаются в темноте. И вот появляется Чудин. Он крадётся по двору и остаётся никем не замеченным, потому что, по старой службе, всё здесь Чудину хорошо знакомо.
Вот Чудин подходит к задней стене дворца, снимает с пояса верёвку с крюком и ловко, как это делают варяги, забрасывает крюк на крышу. И, проверив, крепко ли он держит, лезет по верёвке наверх, где открыто одно окно. Достигнув окна, Чудин отталкивается ногами от стены и с размаху прыгает внутрь.
И попадает в светлицу Эллисив, которая, услышав шум, просыпается и глядит в страхе на Чудина.
Чудин говорит:
— Не бойся, Ярославна. Это я, Чудин.
Эллисив при свете масляной плошки увидела, что это и правда Чудин, успокоилась и надменно спрашивает:
— Как ты осмелился, холоп? Ведь это смерть твоя.
Чудин отвечает:
— Не было мне другого пути. Казни, но выслушай.
Эллисив молчит. Чудин говорит:
— Ярославна, я от Харальда.
Эллисив говорит с усмешкой, вскинув голову:
— Мало было моего ответа купцам, так они тебя подослали?
— Купцы про Харальда ещё ничего не ведают, — говорит Чудин.
— Что же ты ведаешь? — спрашивает Эллисив.
Чудин говорит:
— В темнице он, в Царьграде. Может, его уже и в живых нет.
Эллисив как услышала эти слова, так сразу поглядела на Чудина испуганно, а потом помолчала и говорит:
— А почему ты думаешь, Чудин, что мне до этого есть дело?
Чудин говорит:
— Эх, Ярославна, Ярославна. Видно, и вправду говорят, что вместо сердца у тебя мёртвый камень. Прощай.
Он берётся за верёвку и встаёт на окно, но тут вдруг Эллисив вскакивает с постели и, как была, в рубахе и босая, бросается за Чудином и кричит:
— Чудин, миленький, постой, не уходи! Куда же ты?..
— Этот гемилохит, а по-нашему сотник, — говорит Чудин Ярислейву-конунгу, призвавшему его утром к себе в палату, — один остался в живых на корабле. Мы были тогда в Иерусалиме. Он пришёл с отрядом греков и сказал: вот кто убил Андроника. И Харальда, скованного, увезли в Царьград.
Ярислейв покачал головой, потом говорит:
— Неизбежна кара Господня.
Чудин говорит:
— Раскаялся Харальд, княже, и очистился от грехов в святой речке Иордане. Там они и нашли его, вершившего молитву. Прискакал я, да поздно: одни меч и красный плащ были на берегу.
Ингигерд ходит по палате с хмурым лицом. Она говорит:
— Нельзя, князь, медлить! Надо собирать войско и идти на Царьград выручать Харальда.
Ярислейв с досадой говорит:
— Э, покуда войско соберём да корабли снарядим — Харальду уже, может, седьмые сороковины будет справлять пора.
Задумались все, и тут Эллисив вдруг говорит: