За три часа никто нам не встретился. Это было объяснимо – Мичлав вчера уничтожил два ближайших стойбища. Обнаружив оба места, он дождался сумерек, когда звери возвращаются на свои стоянки, и перебил сперва одну стаю, затем другую. Потому и вернулся после захода солнца. Это было самым простым методом – выследить гнездо, напасть на него рано утром или поздно вечером, застав группу зверя собравшейся. Но существовали и другие методики, о которых мне только предстояло узнать.
Мичлав продвигался не так осторожно, как в первые дни. Странно, я не совсем понимал почему. Может, теперь был более уверен во мне? Хотя… повода я не давал…
Стоило об этом подумать, как охотник обернулся и, хмурясь, сделал знак ступать тише.
Солнце уже поднялось высоко и немыслимым образом прорывалось сквозь листву, превращая лес в калейдоскоп зелени и света. Птицы не просто пели – они в исступлении пытались переорать насекомых. После тишины обнажённых камней вулкана это дезориентировало. Я не мог расслышать ни единого постороннего звука! Но пока мы ни на кого и не наткнулись, хотя следы зверя были щедро рассыпаны повсюду – поломанные кустарники, следы когтей, взрытая почва.
Несмотря на это кругом царила невероятная красота! Мне бы хотелось тормозить на каждом шагу и рассматривать каждое растение – биологию я обожал. Здесь встречались некоторые интересные разновидности, которых в нашей части леса я не заметил. Например, сапинтан алый с необычными по форме красноватыми листьями, будто художественно вырезанными ножом. Или маджентовый масленник – вот когда огромные грозди его цветов нависли над моей головой, я не смог пройти мимо. Они благоухали безумно! И были просто прекрасны. Я замешкался всего на три секундочки, глядя на это великолепие – и тут же был схвачен за шиворот и награждён убийственным взглядом.
Но этот промах мне тут же удалось компенсировать – спустя всего несколько минут я первым заметил первого сегодняшнего зверя. Подал сигнал Мичлаву, мы остановились. Он присмотрелся. И сделал знак стрелять маяком. Я исполнил, попав с первого раза, и получил одобрительный кивок. Под прикрытием какофонии джунглей, мы двинулись дальше.
И всё, с этой встречи начался настоящий кошмар. Предыдущие часы теперь показались мне райской прогулкой. Мы передвигались настолько тихо и незаметно (и медленно), что обзавидовалась бы любая дикая кошка. Холмистый ландшафт стал помогать скрываться. Но всё же только благодаря невероятному чутью Мичлава нам удавалось избегать столкновений. В какие-то моменты мне казалось, что мы окружены полностью, сквозь листву я видел и слышал зверей и справа, и слева, и впереди, и даже позади. Страх поднимался в душе, но охотник зажимал моё плечо и держал его крепко, пресекая возможность в панике сорваться с места. Но нет, я ни разу не почувствовал в себе такого порыва. Возможно, как раз благодаря его тяжёлой руке на плече? Когда зверь оказывался особенно близко, наставник подтаскивал меня за шиворот и держал подле себя. Иногда толкал в затылок, заставляя не смотреть на зверя. Тот может почувствовать прямой взгляд, как, кстати, и человек. Так мы пережидали минуты, когда путь был занят. Стрелять на поражение Мичлав запретил, сейчас мы только помечали лазутчиков, ждали, когда они разойдутся, и продвигались дальше.
Не могу сказать, будто мне понадобилось всё моё терпение и выдержка. Да, это было тяжело – идти медленно, иногда перебежками, всё время пребывая в напряжении поиска врага, часто останавливаться, опускаться под прикрытие какой-нибудь пальмы, пригибаться, выглядывая движение среди зарослей. Но я чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в самые первые дни. Почему – не знаю. Или знаю… Просто я видел, как работает Мичлав. Я был в нём очень уверен. И помнил его слова про «затаиться и выждать» - теперь это мне казалось моей сильной стороной, которая пока что чаще всего и была нужна. Когда терпение иссякало, и даже тело начинало сводить нервозностью ожидания, я вдыхал очень и очень глубоко, напоминал себе о необходимости расслабиться, усилием воли прокатывал от головы до пят невидимую тёплую волну и возвращался к наблюдению.
Так прошёл весь день до самого вечера. Для меня время вытянулось в бесконечность, я уже перестал в нём ориентироваться. Только по цвету и количеству солнечных лучей мог понять его движение. И в течение всего дня мы практически не останавливались.
Первый нормальный привал случился незадолго до начала сумерек. Для укрытия было выбрано подножие заросшего невысокими пальмами холма – тень под их густой листвой словно и предназначалась для пряток. Я попытался вытянуться, хоть как-то размять мышцы – вещевой жилет и полуавтомат не позволили этого сделать. Снял очки и проморгался – глаза устали от постоянного напряжённого всматривания в рябь из солнца и тропической листвы, но без очков, переведённых в дневной режим, всё было бы ещё хуже. Ноги ощущались не так уж и плохо – сказывались и результаты моих тренировок, и наличие хорошей обуви.
Едва мы приземлились, Мичлав включил устройство и проверил сигнал от запущенных маячков. Все передатчики работали нормально, и каждый из маяков показал свою локацию. Нам оставалось сейчас дождаться средних сумерек. Едва начнёт темнеть, звери потянутся к местам стойбищ. Перед заходом солнца мы посетим ближайшее от нас, а остальные (если нам удалось пометить членов разных групп) будут уничтожены на рассвете. У Мичлава уже имелся примерный хронометраж изменения освещённости в джунглях на закате и рассвете, сделанный ещё в лагере. Наша собственная локация тоже была определена – прошли мы на удивление много и находились не так уж и далеко от побережья.
Сейчас пока можно отдыхать… Я немного нервничал. Тихая тоска шептала что-то, но её заглушало разноголосое пение птиц. Пока мы шли, пока охотились на «лазутчиков», множество иных проблем заслонило мне то, что теперь с каждой минутой неумолимо приближалось.
Устранение стойбища.
Нет, я понимаю, зачем здесь нахожусь, для чего это делается, и что иного выхода нет.
Есть не хотелось, но Мичлав заставил одним только взглядом. Приняв дозу питательной смеси, мы стали ждать. Привалившись к стволу пальмы, охотник закрыл глаза. Выглядел он так же, как если бы мы находились в лагере. Я таким спокойствием похвастаться не мог. Пытался разглядывать золотистые отблески вечернего солнца в вышине, над листвой – не помогло. В глазах уже рябило.
- …наставник? – не выдержав, шепнул через минут пять.
- …м?
- …а как у вас прошло первое… устранение?
- …что, психуешь?
- …да так…
- …не психуй, малыш, это объективно необходимо. Бояться смерти не стоит. Создание и разрушение слишком тесно связаны друг с другом. Ну а люди никогда особо не разбирались что из чего следует.
Я поразился тому, что слышал. И круто развернувшись, посмотрел на своего наставника, лениво изрекающего эту философию, всё так же не открывая глаз.
- …мне можешь верить, в сумме я пять грёбаных лет провёл наедине с матерью твоей, природой. И могу сказать, что смерть – далеко не конец. Планете плевать, в каком состоянии ты существуешь. Ты для неё – лишь набор веществ, который служит делу жизни. Живёшь либо ты, либо кто-то за счёт тебя. Без смерти этого не было бы.
Тоска внутри заныла чуть громче. Что он имеет в виду?! Квазиантропы не сами мрут, а мы их убиваем! Причём тут моя смерть, когда…
- Короче, парень, - Мичлав приоткрыл глаза и посмотрел на меня раздражённо, - мы бьём их, чтобы выжить. Не для азарта или политики – а потому что защищаем свою еду и территорию. Ясно тебе?
- Да… - растерянно кивнул я. – Но… если позволите, наставник… я-то просто спросил, как вы первый раз стойбище устраняли.
Мужчина ухмыльнулся, будто подловил меня на неловкой лжи. Снова закрыл глаза и отвечал:
- Я прекрасно знаю, что у тебя в башке. Можешь не волноваться, что твой старик тебя неправильно поймёт. Хочешь знать, как я первый раз на стойбище сходил – отвратно. Ни черта я тогда не устранил, хорошо хоть цел остался. Что, не веришь опять?
Я улыбнулся, хоть он этого и не видел.
- В девятнадцать лет я был в два раза меньше, чем сейчас. Соответственно, и слабее. Ну и понимал маловато. В это-то тебе не трудно поверить?
- Я верю… Но как же вы всё-таки завершили первый рейд?
- Учился быстро. Ещё вопросы?
- А вот эти приборы…
- Тише говори, малец.
- …да, простите! Эти маленькие приборы, они для чего? Если я, конечно, могу спросить.
- Для устранения стойбищ. Но пользоваться ими мы можем только имея сложности с маршрутом зачистки. Каждый из них учитывается до такой степени, что я должен буду отчитаться, где именно его применил.
- …это очень мощная штука?
- Смотря с чем сравнить. Но может задеть кого-то кроме нашего зверя. А это крайне нежелательно. Поэтому часто пользоваться ими запрещено. Всё, хватит, и так я тебе сказал больше, чем надо! Я, конечно, знаю, что ты меня не подведёшь, но всё-таки правила надо соблюдать. Вот когда подпишешь постоянный договор, тогда всё узнаешь.
Зевнув, он подтянулся на кулаках, усаживаясь поудобнее, и, на миг прислушавшись кругом, заговорил опять:
- Раз уж речь о методах устранения пошла, просвещу тебя ещё кое о каком. Может, встряхнёшься. Есть способ натравить зверей друг на друга, чтобы они перебили себя сами.
Ничего себе! Я приготовился слушать.
- На стойбище надо идти днём. Самки с детёнышами редко отходят от него далеко. Устраняются все, кто там находится. Берутся один-два трупа детёнышей и подбрасываются на ближайшее соседнее стойбище. Первая группа чует, на чьей территории находится труп, несётся туда, и в их фирменной ярости обе группы перебивают друг друга практически начисто.
С усмешкой, облокотившись на колени, он смотрел, какой эффект произвёл его рассказ. Я вовремя захлопнул рот и отвёл глаза, не зная, что сказать. Но… это же жуть какая-то…
- Ублюдочный метод, - согласился охотник, хотя я ничего не сказал. – И автора ты знаешь – наш с тобой начальник.