Опустившись на четвереньки, я пополз между кочками в ту сторону, откуда донесся звук. Темнота была кромешная, и только в том месте, где заросли слегка редели у берега потока, брезжил мутный счет.
Вскоре я оказался у кромки воды. Звуки как будто прекратились, но вдруг что-то зашуршало, всплеснула вода, словно обрушилась часть берега. Кто бы там ни находился, он пытался пересечь поток вброд. Опасная затея, тем более, что течение было очень быстрым. Я прополз еще несколько ярдов вверх по течению – и только тогда разглядел, что происходит.
Ствол поваленной сосны лежал поперек потока, опираясь на противоположном берегу на мшистый валун. Валун лежал в воде, но с него можно было перепрыгнуть на сушу. На этом ненадежном мосту балансировала почти неразличимая человеческая фигура. Шаг, другой… Внезапно гнилой ствол с треском переломился, а в следующее мгновение человек оказался в самой середине бурного потока.
Все это произошло за доли секунды, и я, не размышляя, склонился над водой, схватил утопающего за руку, уперся ногой в ближайший камень и подтащил этого несчастного к берегу. Там он мгновенно вскочил на ноги, без моей помощи выбрался на сушу и, не произнося ни слова, кинулся на меня, как взбесившийся зверь.
От неожиданности я поскользнулся и рухнул навзничь – и тут же на моем горле сомкнулись чьи-то сильные пальцы. Я перехватил запястья атакующего, рывком вывернул их, а затем перекинул через него ногу и оказался сверху. Теперь он был в моей власти. Он, видимо, тоже это понял, потому что обмяк и перестал сопротивляться.
– Проклятье, да что это с вами такое? – рассерженно спросил я. – Если б не моя помощь, вы бы уже лежали на дне. С какой стати вам понадобилось меня душить?
Я нащупал фонарик и посветил ему в лицо. Передо мной лежал худощавый молодой человек в грубой домотканой одежде, какую носят норвежские фермеры. Узкое землистое лицо поросло жидкой клочковатой бородкой, а волосы выглядели так, будто их остригли овечьими ножницами. На меня смотрели совершенно безумные, слегка косящие, как у насмерть перепуганного оленя, глаза.
– Черт побери, что это с вами такое? – повторил я, и, к моему полному удивлению, молодой человек ответил по-английски.
– Позвольте мне встать. У меня нет сил сопротивляться. Я пойду с вами.
И тут меня словно громом ударило.
– Не волнуйтесь, дружище, – очень спокойно произнес я. – Вы пойдете со мной, но не в это дьявольское логово. Мы с вами уже встречались раньше. Вы – лорд Меркот, и я своими глазами видел, как вы участвовали в скачках на отменном жеребце по кличке Красный Принц.
Он уставился на меня, как на привидение.
– Кто вы? Ради всего святого, скажите, кто вы?
– Меня зовут Ричард Ханней. Я живу в поместье Фоссе в Котсуолдсе. Однажды вы обедали у нас дома перед балом в «Хитропе»[43].
– Ханней… – неуверенно повторил он. – Я помню… кажется… я помню леди Ханней. Да… и Фоссе. Это на полпути между…
Он вскочил, как ужаленный.
– О, сэр, спрячьте меня! Он гонится за мной… Этот новый дьявол с длинным лицом, который привез меня сюда. Не знаю, что со мной случилось, но я долгое время был безумен и пришел в себя всего несколько дней назад… И тогда я вспомнил… и сбежал. Но они гонятся за мной! О, скорее, скорее! Мы должны спрятаться!
Я молча вытащил пистолет.
– Видите его? – спросил я. – Первый, кто к вам прикоснется, получит пулю. А стреляю я неплохо, можете быть уверены. Сейчас вы в полной безопасности. Но здесь не место для разговоров, а мне необходимо многое вам рассказать. Мы вместе спустимся в долину – в дом, где я снимаю комнату. Но нам придется действовать с величайшей осторожностью. Если вы в состоянии идти, следуйте за мной и выполняйте все, что я вам скажу. Через час мы с вами будем наслаждаться теплом, горячим чаем и отличным ужином.
Однако обратный путь был делом нешуточным. Юноша был истощен и весь дрожал от возбуждения, но шел отважно и слушался меня, как ягненок. Мы держались рядом с дорогой, чтобы трава скрыла наши следы, и проверяли каждый выступ и поворот, перед тем как выйти из-за него. По пути мы встретили возвращавшегося в Снаасен Ньюховера, но услышали его шаги еще издали и успели хорошо замаскироваться. Он шел торопливо, сбиваясь на бег, и я слышал его тяжелое дыхание.
После этой встречи мы спокойно пересекли луг, но на мост вступили только после того, как убедились, что вокруг нет ни души. В половине второго я открыл снаружи окно спальни Гаудиана, разбудил его и попросил найти чего-нибудь поесть и выпить.
– Вы побывали в Снаасене? – сонно поинтересовался он.
– Нет, но я обнаружил то, что мы искали. Один из заложников сейчас сидит в двух шагах отсюда.
Глава 12Я возвращаюсь на службу
Мы накормили Меркота консервами с галетами. Ел он, как изголодавшийся школьник, и осушил полторы бутылки пива. Радостно было видеть, что страх совершенно его покинул. Возможно, мое лицо и то, что было сказано между нами, заново соединило молодого человека с его прошлым; он успокоился и перестал чувствовать себя затерянным во времени и пространстве. И как только он понял, кем является в действительности, прирожденная отвага вернулась к нему.
Я дал юноше пижаму, растер его бренди – с купанием в ледяном потоке лучше не шутить, и уложил его в постель. Он моментально закрыл глаза и провалился в глубокий сон.
Утром мы с Гаудианом потолковали с Петером Бойером и объяснили ему, что с нашим юным английским приятелем произошел досадный случай во время пешей прогулки, и он останется у нас на пару дней. Вряд ли Ньюховер станет болтать в городке о его побеге, а Гаудиан, давно знавший Бойера, аккуратно намекнул немногословному норвежцу, что о нашем госте лучше помалкивать.
Юноша проспал почти до полудня, а я тем временем следил за дорогой.
Ньюховер появился рано и сразу направился в Мюрдаль, где провел большую часть дня. Должно быть, вынюхивал и наводил справки, но вынужден был делать это крайне осторожно. Потом он перебрался в Трюсиль, а позже я заметил его фигуру, уныло бредущую по тропе к Снаасену. Возможно, он решил, что тело молодого человека затянуло в какой-нибудь омут или унесло горным потоком в реку Скарсо, а затем и в море. Можно только догадываться, что скажет ему по этому поводу Медина.
Когда Меркот наконец проснулся и позавтракал, он уже выглядел другим человеком. И хотя он все еще заметно заикался, а его мысли порой путались, он уже явно владел собой. Больше всего ему хотелось вымыться с ног до головы, и это была еще та задачка, потому что его кожа не знала теплой воды уже много недель. Затем он попросил у меня бритву, чтобы избавиться от безобразной бороды, но я вовремя остановил его, потому что уже успел обдумать случившееся, и у меня появились кое-какие идеи.
Судя по всему, память вернулась к нему, но не целиком. Он превосходно помнил все, что происходило с ним до 17 февраля, когда он покинул Оксфорд, и последние несколько дней. Но то, что происходило в этом временном промежутке, заставляло его мучительно сомневаться.
В тот февральский вечер, вернувшись домой, он обнаружил записку, где речь шла о лошади, которую он пытался купить. Его просили срочно прибыть в одну из лондонских конюшен. До обеда он как раз успевал туда попасть, поэтому сразу же поспешил по указанному в записке адресу. Покидая свою комнату, он никого не встретил на лестнице, на улице его также никто не видел, потому что стоял густой туман.
На этом его воспоминания обрывались. Очнулся он в каком-то помещении в Лондоне, которое принял за лечебницу, потому что увидел врача – нетрудно догадаться, что это был за врач, – и снова впал в беспамятство. После этого его воспоминания походили на непроглядную ночь, которую время от времени озаряли вспышки физических ощущений. Иногда ему становилось невероятно холодно, иногда он чувствовал свинцовую усталость, также ему вспоминался запах парафина, прелого сена и какого-то приторного лекарства, от которого его тошнило. Еще он помнил лица старухи, которая осыпала его проклятьями, и мужчины, который все время смеялся, и чей смех был много страшнее проклятий…
Очевидно, в последние дни влияние Медины на психику юноши стало ослабевать, и надзиратель – Джейсон, или как там его звали, ничего не мог с этим поделать. Меркот начал воспринимать этого Джейсона уже не как воплощение ада, а как обидчика, вульгарного проходимца, которого он презирал. И как только прояснился передний план общей картины, проступил и задний план. Юноше начали являться образы его прежней жизни в Элстере – сначала как разрозненные видения, которые со временем все теснее связывались между собой. Затем явилась тоска по тому, что, как он уже знал, принадлежало ему… Это вынудило его вспомнить, что он – лорд Меркот, несмотря на то что носит одежду бродяги и грязен, как кочегар. Это привело его к некоторым, еще не вполне уверенным, выводам. С ним случилось нечто невероятное: он находится в чужой стране, даже не зная, в какой именно, с ним скверно обращаются и держат взаперти. Следовательно, он должен бежать и вернуться в свой привычный мир. О побеге Меркот думал в самых общих чертах, даже не пытаясь выработать хоть какой-то план. Главное – как можно скорее убраться с проклятого саэтера, и тогда все воспоминания оживут.
Но вскоре Джейсон исчез, а вместе него появился Ньюховер. Этот человек вселял в юношу безотчетный ужас, потому что его лицо каким-то образом присутствовало в его отрывочных воспоминаниях о мучительном промежутке между его старой и новой жизнью. Теперь выбора не оставалось – он должен бежать, и даже не из-за того, что находится в этом диком месте, а из-за присутствия Ньюховера, которое грозит еще худшими мучениями.
Подходящий случай подвернулся вчера вечером около восьми, когда в доме все сели ужинать. Смутный инстинкт направил Меркота в сторону Мюрдаля. В пути он услышал шаги за спиной – и стремительно юркнул в кусты… И тут появился я – человек, который в его глазах мог быть только врагом, и юноша в отчаянии попытался ускользнуть, а затем бросился на меня. Но я назвал его имя – и это в полном смысле слова вернуло ему самого себя: он снова стал студентом колледжа Крайст-Черч, потомком знатного английского рода – измученным, запуганным, нервным, но вполне здравомыслящим.