– Генерал! – произнес он, порывисто шагнув мне навстречу.
Мы обменялись рукопожатиями, и я жестом предложил ему сесть.
– С вашего позволения, без чинов, – сказал я. – Вы уже позавтракали?
Он покачал головой.
– Выпил чашку кофе в пути. Я никогда не ем по утрам.
– Откуда вы прибыли, сэр? – спросил я.
– Из Лондона.
От Лондона до нас семьдесят шесть миль. Рано же ему пришлось выехать! Я взглянул на мистера Виктора с любопытством, а он тут же вскочил и начал нервно расхаживать по комнате.
– Сэр Ричард! – наконец произнес он негромким приятным голосом, который наверняка располагал к себе всякого, к кому мистер Виктор обращался. – Вы солдат и немало повидали на своем веку, поэтому простите меня за прямоту. Мое дело слишком срочное, чтобы тратить время на пустые формальности. От общих друзей я знаю о вас, как о человеке исключительно талантливом и бесстрашном. Мне также рассказали, предварительно предупредив о неразглашении, о некоторых ваших достижениях… И вот я здесь – чтобы умолять вас о помощи в самой отчаянной ситуации!
Я протянул ему коробку с сигарами. Он выбрал одну и аккуратно закурил.
– Вы наверняка слышали обо мне, – продолжал он. – Я чрезвычайно богатый человек, богатство принесло мне известное влияние, поэтому я пользуюсь доверием в правительственных кругах. Я участвую во многих важнейших политических делах, и без ложной скромности могу утверждать: мое слово имеет больший вес, чем слово некоторых премьер-министров. Я прилагаю все усилия, сэр Ричард, чтобы сохранить мир во всем мире, и, как следствие, имею немало врагов – тех, кто стремится к анархии и войне. На меня неоднократно покушались, но сейчас это несущественно. Меня неплохо охраняют. Тем более, что я не больший трус, чем другие, и готов встретить свою судьбу лицом к лицу. Но сейчас меня атаковали оружием более утонченным, и, признаюсь, перед ним я беззащитен. У меня был сын, он умер десять лет назад, и теперь у меня остался единственный ребенок – дочь Адела. Ей девятнадцать, в Европу она приехала перед Рождеством, потому что в апреле должна состояться ее свадьба в Париже. Две недели назад она отправилась на охоту с друзьями в Нортгемптоншир, в поместье Рашфорд-корт. Восьмого марта она ушла пешком в деревню Рашфорд, чтобы отправить телеграмму, – и исчезла. В последний раз ее видели в двадцать минут двенадцатого, когда она выходила через калитку в ограде поместья…
Голос финансиста дрогнул.
– Боже праведный! – воскликнул я, вставая. Джулиус Виктор отвернулся к окну, а я тем временем пересек комнату и принялся рыться в книгах на полках. Молчание длилось недолго, и первым его нарушил я:
– Вы полагаете, за этим стоит потеря памяти?
– Нет, – ответил он. – Память тут ни при чем. У нас есть доказательства, что она похищена теми, кого я считаю своими врагами. Ее удерживают в качестве заложницы.
– Вы действительно уверены, что она жива?
Он кивнул, потому что голос опять отказался ему служить.
– Существует улика, указывающая на тщательно продуманный и дьявольски изощренный план. Возможно, это месть, но я склоняюсь к другому объяснению: политика. Люди, захватившие Аделу, рассчитывают таким образом обезопасить себя.
– Что предпринял Скотланд-Ярд?
– Они сделали все, что в человеческих силах, но мрак вокруг этого дела только сгущается.
– В газетах ничего об этом не писали. Правда, я сейчас редко в них заглядываю, но такое событие наверняка бы не пропустил.
– Обстоятельства не разглашались, и журналистам ничего не перепало. О причинах вы узнаете позже.
– Мистер Виктор, – проговорил я, – я вам искренне сочувствую. У меня, как и у вас, тоже один ребенок, и если б что-либо подобное случилось с ним, я, право, сошел бы с ума. Но и не стал бы окончательно падать духом. Уверен, мисс Адела жива, здорова и вскоре вернется домой, хотя вам, скорее всего, придется заплатить за это баснословную сумму. Я почти уверен, что это дело рук банальных шантажистов.
– О, нет, – почти беззвучно произнес он. – Это не шантаж, а если бы так оно и было, я все равно не стал бы платить выкуп. Поверьте, сэр Ричард, положение отчаянное. Речь идет о куда более важных вещах, чем судьба одной юной девушки. Я сейчас не буду касаться этого вопроса: все подробности, вплоть до мельчайших, несколько позже вам сообщит человек, который сделает это куда лучше меня. Но в заложниках моя дочь, мое единственное дитя, и я пришел просить вас о помощи. Только вы сможете ее найти!
– Но я вовсе не сыщик, – неуверенно произнес я. – Я действительно глубоко сочувствую вам, но не вижу, чем могу помочь. Если Скотланд-Ярд признал свое бессилие, то у дилетанта вроде меня наверняка ничего не получится.
– Все дело в том, что вы мыслите совершенно иначе, чем обычные сыщики, и, к тому же, обладаете редким мужеством. Я знаю, чем вы занимались раньше, сэр Ричард. Поверьте – вы моя последняя надежда.
Я со стоном рухнул в кресло.
– Даже не знаю, как объяснить, что все ваши усилия тщетны. Действительно, во время войны я выполнял некоторые специальные поручения командования, не совсем обычные, скажем прямо. Некоторые из них мне посчастливилось завершить успешно. Но поймите: в то время практически не имело значения, как погибнуть – от снаряда в окопе или от пули в подворотне. Я был готов рисковать, и все мои чувства были обострены до предела. Но с этим покончено. Сейчас у меня совсем иное отношение к миру, мой разум и мои реакции, так сказать, поросли травой и сорняками. Я так основательно укоренился в этой деревне, что превратился в обычного неотесанного фермера. Если я ввяжусь в эту игру – а я не стану в нее ввязываться, чего бы мне это ни стоило, – я только все испорчу.
Пока я произносил этот спич, мистер Виктор напряженно всматривался в мое лицо. На секунду мне показалось, что он собирается предложить мне деньги, и я даже надеялся на это. Подобного рода предложение превратило бы меня в кремень, заодно испортив уже сложившееся у меня хорошее впечатление об этом человеке. Вероятно, та же мысль промелькнула и в его голове, но мистеру Виктору хватило ума ее отбросить.
– Не могу согласиться ни с одним словом из вашей самооценки – я неплохо разбираюсь в людях. Оттого и обращаюсь к вам как к христианину и джентльмену: помогите найти мое дитя! Я не буду больше настаивать на своей просьбе, так как и без того отнял у вас массу времени. Мой лондонский адрес указан на визитной карточке. До свидания, сэр Ричард, и, поверьте, я глубоко признателен вам за теплый прием.
Спустя несколько минут он удалился вместе со своим «Роллс-Ройсом», а я остался в подавленном состоянии, вызванном стыдом и раздражением. Совершенно очевидно, каким образом мистер Джулиус Виктор сколотил свое состояние: он умел манипулировать людьми. Если б он продолжал умолять и настаивать, это только рассердило бы меня, но вместо этого он каким-то образом сумел возложить ответственность за все случившееся на мою совесть, а заодно лишил покоя мой рассудок.
Я отправился на прогулку, проклиная все на свете. Порой меня захлестывала нестерпимая жалость к этому несчастному отцу, но еще больше я злился на своего гостя за то, что он пытался втянуть меня в свои дела. Конечно, я не буду в этом участвовать. Просто не смогу. Это заведомо невозможно – у меня нет для этого ни желания, ни возможностей. Я не профессиональный спаситель юных леди, с которыми и дел-то никогда толком не имел.
Человек, твердил я себе, должен ограничивать свои обязанности кругом друзей и близких – за исключением тех случаев, когда его силы требуются стране. Мне за сорок, у меня жена и крохотный сын, о которых я должен заботиться, к тому же, я принял твердое решение отойти от дел и требую уважения к своему выбору.
Но я бы солгал, утверждая, что на душе у меня было спокойно. Словно мутная штормовая волна из внешнего мира обрушилась на мой мирный уголок. Увидев Мэри и Питера Джона, которые кормили лебедей на берегу озерца, я остановился, чтобы поиграть с сынишкой. Рабочие удобряли инжирные деревца у южной ограды сада и ждали распоряжений насчет молодых каштанов в питомнике; старший птичник окликнул меня у конюшни, чтобы выяснить, как распорядиться свежей порцией фазаньих яиц, а конюх попросил меня осмотреть бабки у лошади Мэри, – однако я просто не мог заставить себя с кем-либо говорить. Я любил эти вещи и эти заботы, но на мгновение словно позолота осыпалась со всего, что меня окружало. Мне пришлось отложить дела до того момента, когда я почувствую себя лучше.
С тяжестью на сердце я вернулся в библиотеку, но не прошло и двух минут, как послышался шелест шин подъехавшей к дому машины. Затем в дверях показался Пэддок, позади которого маячили нескладная фигура и гладко выбритое лицо Магиллври, показавшееся мне крайне сосредоточенным.
Кажется, я даже не протянул руки. Мы были близкими друзьями, но видеть его в тот миг мне хотелось меньше всего на свете.
– Вот чертов зануда! – невольно вырвалось у меня. – Нынешним утром ты у меня уже второй посетитель. И не жалко вам топлива!
– Ты получил письмо от лорда Артинсвелла? – без предисловий осведомился Магиллври.
– К несчастью, да, – уныло кивнул я.
– Тогда ты знаешь, зачем я приехал. Но это может подождать до обеда. Дик, будь добр, поторопи прислугу. Я голоден, как пустельга.
Мой приятель с его острым носом и сухой головой и впрямь смахивал на пустельгу. Но долго сердиться на Магиллври было решительно невозможно, поэтому мы вместе отправились на поиски Мэри.
– Сразу скажу, что ты приехал совершенно напрасно, – заметил я по пути. – Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было снова меня одурачить. И не вздумай проболтаться Мэри. Не хочу, чтобы она волновалась из-за ваших глупостей.
За столом разговор шел о Фоссе, о Котсуолдсе[8], об «оленьем лесе», куда я собирался наведаться (он назывался Мэчри), и о сэре Арчибальде Ройленсе, моем соарендаторе, который недавно в очередной раз едва не сломал шею, упражняясь в стипль-чезе.