Все это привлекало к ней простых людей, и они охотно выслушивали ее, тогда как перед кем-нибудь другим давно бы захлопнули дверь. Таковы уж обитатели Пальмира-сквер – они не слишком учтивы, не очень терпеливы и вовсе не религиозны.
Занималась леди главным образом тем, что записывала утомленных работой слуг и горничных из этого района Лондона в различные организации и кружки при церкви Святого Иуды. В этом продвинутом приходе жизнь буквально кипела: репетировало хоровое общество, регулярно проводились встречи матерей, заседали клубы воскресного дня, по вечерам работала школа для взрослых. Леди раздавала брошюры, пропагандировавшие деятельность Общества покровительства девушкам, Союза матерей и прочих подобных организаций, и пыталась добиться от своих собеседников обещания посетить хотя бы одно из церковных собраний.
Конечно, вряд ли она добилась бы успеха у здешних врачей и учителей, хоть и упорно навязывала им свою литературу. А горничные, кухарки и служанки были слишком забиты, чтобы решиться на что-нибудь большее, чем выслушать леди-благотворительницу на пороге и произнести «Да, мисс». К их хозяйкам ее не допускали, не считая одной владелицы меблированных комнат, которая была методисткой и считала церковь Святого Иуды орудием Сатаны.
Однако в доме номер четыре с горничной леди повезло. Девушка была родом из глухой кентской деревушки – рослая, с плоским, как блин, лицом, от природы медлительная и крайне подозрительная. Посетительницу она приветствовала холодно, но мало-помалу оттаяла и согласилась принять «Журнал святого Иуды». Спустя два дня, когда у горничной был выходной, она встретила на улице недавнюю гостью и согласилась немного прогуляться вместе с ней.
Девушка эта увлекалась нарядами, и вкус у нее был лучше, чем у большинства представительниц ее сословия. В тот день она надела новую шляпку, которая привела в восхищение ее спутницу. Однако горничная призналась, что не вполне довольна ею. Прихожанка-благотворительница выказала неожиданную осведомленность в моде, что трудно было предположить, глядя на ее невзрачный наряд. Она мгновенно обнаружила место, где была неправильно пришита отделка, сказала, что это легко исправить, и девушка – звали ее Элси Аутуэйт – с ней согласилась.
– Это займет не больше десяти минут, – было сказано горничной. – Быть может, когда у вас появится свободных полчаса, вы позволите мне заглянуть к вам, мы бы могли сделать это вместе. У меня со шляпками неплохо получается, я раньше помогала своим сестрам.
Лед был сломан, и осторожная Элси стала доверчивей. Ей нравилось ее место, жаловаться было не на что, она имела неплохой оклад и, главное, никогда не теряла самообладания. «Я занимаюся своим делом, а мадам – своим», – любила повторять она. Ее хозяйка была иностранкой, имела кое-какие причуды, но и достоинств не была лишена. Она не вмешивалась в жизнь прислуги без необходимости и не была злюкой. На Рождество все получали хорошие подарки, а порой бывало и так, что дом на время закрывался, и Элси на неделю-другую возвращалась в свой Кент с щедрым пособием. Правила в доме были не слишком строгие, и, разумеется, там частенько бывали посетители – клиенты мадам.
– Она массажистка, да, но очень-очень уважаемая.
Когда Элси спросили, живет ли в доме еще кто-нибудь, горничная мгновенно стала неразговорчивой.
– Близких родственников у них нету, – наконец призналась она. – Окромя старой леди, тетки мадам. Она иногда останавливается у нас, но я ее редко вижу. Мадам сама ее обихаживает, и у леди есть своя комната. Ну, и есть ишо… – Тут Элси словно о чем-то вспомнила и поспешила сменить тему.
Заботливая прихожанка выразила желание познакомиться с мадам, но это предложение не было поддержано.
– Не про вас она. Не одобряет она ни церковь, ни бога, ничего такого… Я слышала, сама она так говорила. Вам ее к Святому Иуде и на веревке не затащить, мисс.
– Но если она такая умная и приятная, я бы все равно хотела с ней познакомиться. Она могла бы мне что-нибудь посоветовать, а может, и помочь решить некоторые вопросы в этом приходе. Например, помочь устроить нам приходской праздник…
Элси поджала губы и покачала головой.
– Кабы вы были больной или нервной, мадам бы вами заинтересовалась, а так… Я-то, конечно, передам, но она вряд ли вас примет.
В конце концов, сошлись на том, что прихожанка завтра днем зайдет в дом номер четыре – принесет материалы для шляпки. Явилась она в назначенное время, но получила от ворот поворот.
– Мы сегодня так заняты, что у меня ну ни минутки, – отрезала Элси.
Сговорились на вечер следующего вторника.
На этот раз все сошло гладко. Мадам не оказалось дома, и прихожанка провела весьма плодотворный часок в комнате Элси. Ее ловкие пальцы вскоре превратили шляпку, купленную на рынке Квинс-Кресент за шесть шиллингов, в нечто, отдаленно напоминающее вещь намного более шикарную. Одновременно она проявила совершенно невинный интерес к обитателям дома и стала задавать вопросы, на которые Элси, пребывавшая в отменном настроении, отвечала с готовностью. Она узнала о привычках мадам, о приступах раздражения, которые с ней время от времени случались, о ее любви ко всем языкам, кроме английского.
– С этими иностранцами хуже всего то, – пожаловалась горничная, – что никогда толком не знаешь, что они о тебе думают. Половину времени, что я провожу с мадам и ее теткой, они лопочут промеж себя на каком-то варварском наречии.
Когда прихожанка уже собиралась уходить, ей был вручен набросок плана дома, который вызвал у нее неожиданное любопытство. Но прежде чем она ушла, случилось нечто непредвиденное: в замке щелкнул ключ, и Элси охватила паника.
– Сюда, мисс, я выпущу вас через кухню! – испуганно зашептала она, но ее гостья ничуть не смутилась.
– Я хочу познакомиться с мадам Бреда, – заявила она. – И сейчас самый подходящий случай.
При виде этой парочки на смуглом лице мадам отразились удивление и раздражение. Элси, ужасно нервничая, поспешила объясниться:
– Это леди из прихода Святого Иуды, мадам. Она помогает людям в округе и бывала в Рэдхерсте, откуда я родом, поэтому я позволила себе пригласить ее в дом.
– Очень рада познакомиться, мадам Бреда, – промолвила прихожанка. – Надеюсь, вы не возражаете, что я зашла к Элси Аутуэйт. Я хочу, чтобы она участвовала в работе Общества покровительства девушкам.
– Думаю, вы уже бывали здесь, – последовал сдержанный ответ. – Я несколько раз видела вас на площади. С моей стороны возражений нет, пусть Элси ходит на ваши собрания, только учтите – у нее очень мало свободного времени.
Женщина эта была иностранкой, но говорила на почти безупречном английском.
– Благодарю вас, вы очень добры! Мне следовало бы прежде спросить разрешения у вас, но, к сожалению, вы были заняты, когда я пришла сюда в первый раз. А с Элси мы познакомились совершенно случайно. Я надеюсь, вы позволите мне зайти к ней снова?
Пока гостья, уже в сумерках, спускалась по ступеням и выходила на площадь через ярко-зеленую калитку, мадам Бреда задумчиво следила за ней из окна.
В следующий раз леди наведалась на площадь через четыре дня – это было двадцать девятого мая. Открывшая дверь Элси выглядела взволнованной.
– Сегодня мы не сможем поговорить, мисс! Мадам велели, как только вы придете, сразу же проводить вас в ее комнату.
– Как это мило с ее стороны! – умилилась леди. – Я с огромным удовольствием побеседую с ней. И, Элси… у меня для вас замечательный подарок. Шляпка, которую подарила мне одна подруга. Я уже не так молода, чтобы щеголять такими вещами, поэтому хочу отдать ее вам, если, конечно, вы согласитесь. Я принесу ее через пару дней.
Прихожанку провели в комнату, примыкавшую к просторной гостиной, в которой мадам принимала пациентов. Там не оказалось никого, кроме странной девочки в льняной сорочке, которая жестом поманила ее к раздвижным дверям, отделявшим эту комнату от другой.
И тут леди повела себя неожиданно. Она подхватила девочку, на секунду задержала ее в объятиях, а потом, словно в порыве нежности, свойственном бездетным набожным женщинам, поцеловала. А затем шагнула за дверь.
Она оказалась в комнате, которая показалась ей гораздо больше, чем можно было предположить по внешнему виду дома. Несмотря на то что вечер был теплый, в камине тлели угли, испуская легкий голубоватый дымок. Мадам Бреда, в платье с глубоким вырезом, словно она только что вернулась со званого ужина, поднялась ей навстречу. В рассеянном свете ламп она казалась очень красивой, очень смуглой и очень экзотичной. В кресле у камина восседала какая-то старуха в белоснежной мантилье, накинутой на плечи. Комната эта до того не походила ни на что, виденное ею прежде, что гостья остановилась в нерешительности. Тем временем дверь позади нее закрылась.
– О, мадам Бреда, я так благодарна вам за приглашение… – залепетала прихожанка.
– Я не знаю вашего имени, – сказала мадам Бреда, а потом проделала странную вещь: подняла лампу и поднесла ее к самому лицу посетительницы, словно хотела внимательно его изучить.
– Кларк… Меня зовут Агнес Кларк. Я старшая из трех сестер… Остальные две замужем… Вы могли слышать о моем отце… Он написал несколько прекрасных духовных гимнов и был редактором церковного журнала…
– Сколько вам лет? – перебила мадам, все еще не опуская лампу.
Прихожанка нервно хохотнула.
– О, я не так уж стара… Немного за сорок… Ну, по правде говоря, почти сорок семь. Но я иногда чувствую себя такой молодой, что и сама не верю… Правда, когда я сильно устаю… то чувствую себя так, будто мне скоро девяносто. Увы, столько лет прожиты бесцельно. Но ведь мы все так живем, верно? Поэтому так важно научиться извлекать все, что возможно, из каждого часа, который у нас еще остался… Мистер Эмпсон в прошлое воскресение произнес замечательную проповедь на эту тему. Он говорил: мы должны во всей полноте проживать любую секунду любой минуты… И цитировал что-то из поэзии… Ужасно думать о том, что время неумолимо, верно?