Парадным входом женщина пренебрегла. Вместо этого она поспешно направилась по гравийной дорожке к черному ходу, находившемуся с тыльной стороны дома. И как только она скрылась из виду, от островка тени отделились несколько фигур и неторопливо направились к калитке.
На ее стук открыла мисс Элси Аутуэйт.
– Вы опоздали, мисс, – прошептала она, когда женщина прошмыгнула мимо нее в полутемную кухню. И тут же ахнула: с добродетельной прихожанкой произошла удивительная метаморфоза. Теперь это была не увядшая старая дева, которую она знала, а ослепительная леди, великолепно одетая и восхитительно красивая. По крайней мере, так показалось бедной Элси.
– Я принесла вам обещанную шляпку, – сказала леди. – Она очень славная и, думаю, вам понравится. А теперь ступайте и отоприте парадную дверь.
– Но мадам… – обомлела девушка.
– Забудьте про мадам. С мадам покончено. Завтра вы придете ко мне вот по этому адресу. – Она вручила Элси листок бумаги. – Я позабочусь о том, чтобы вы не пострадали. А теперь поспешите, моя дорогая!
Горничная, словно зачарованная, развернулась на каблуках и отправилась выполнять приказ. Прихожанка, пережившая волшебное превращение, последовала за ней, но не стала ждать в гостиной. Вместо этого она легко взбежала вверх по лестнице, подсвечивая себе крохотным электрическим фонариком. Когда парадная дверь отворилась, и в дом проникли одна за другой четыре безмолвные фигуры, ее нигде не было видно.
В следующие четверть часа пытливый прохожий заметил бы вспышки света, появлявшиеся время от времени то в одном, то в другом окне дома номер четыре. Также до него могли донестись отголоски тихой, но весьма возбужденной речи. Затем он мог увидеть, как добродетельная прихожанка выходит из дома и садится в остановившийся у калитки большой автомобиль. Теперь в руках у женщины был другой сверток – гораздо более объемистый.
В это время в доме номер четыре, в одной из задних комнат, взбешенная мадам отчаянно боролась с телефоном, от которого не могла добиться ни звука, потому что телефонная линия была давным-давно перерезана. А в кресле у камина что-то невнятно бормотала старуха с лицом, похожим на маску смерти…
Добравшись до Хилл-стрит, я дождался, пока уедет такси, и лишь после этого вошел в дом. На пороге особняка, расположенного напротив, маячила какая-то фигура, а пока я топтался на ступенях, еще один человек прошел мимо меня. «Добрый вечер, сэр Ричард», – негромко произнес он, кивнув.
К этому времени даже сознание того, что у меня есть надежный тыл, не могло меня порадовать. Я знал, что мы, хоть и добились успеха с мисс Аделой Виктор и молодым Меркотом, провалили самое главное.
Дверь я открыл ключом Оделла и оставил ее незапертой. Затем я включил свет на лестнице и поднялся в библиотеку. Свет я тоже тушить не стал – он пригодится тем, кто последует за мною.
Медина стоял у холодного камина, в котором были сложены поленья. Как обычно, в комнате горела только одна лампа на письменном столе. В руке он держал листок бумаги: я еще издали узнал один из тех, что были спрятаны в верхнем ящике стола. Должно быть, он пытался позвонить на Пальмира-сквер и ничего не добился. Вероятно, у него возникли подозрения, и теперь он пытался что-то предпринять. Его непринужденный вид явно был принят второпях, и я не сомневался, что всего минуту назад он был с головой погружен в эту проблему.
При виде меня на лице Медины отразилось удивление.
– Ну и ну, – вымолвил он. – Как же вы попали в дом? Я не слышал, чтобы вы звонили, а Оделла я отправил отдыхать…
Я чувствовал себя настолько измотанным, что мне захотелось сесть. Я опустился на стул, стоявший вне круга, очерченного светом лампы.
– Да, – сказал я. – Он и в самом деле отдыхает. Я отпер дверь его ключом. Только что на моих глазах Турпин отправил этого бандита на длительный отдых – хуком справа в челюсть. А Турпин, если вам это неизвестно – это маркиз де ла Тур дю Пин.
Положение я выбрал удачно: я отчетливо видел лицо Медины, а мое оставалось в тени.
– О чем это вы, Ханней? – удивился он.
– О том, что ваш дворецкий в нокауте, а Турпин вернул мисс Виктор ее отцу. – Я взглянул на свои часы. – Да и лорд Меркот тоже уже в Лондоне, если шотландский экспресс не задержался в пути.
Я мог догадаться, в каком направлении сейчас работает его великолепный мозг, но лицо его осталось совершенно невозмутимым.
– Ричард, что это на вас нашло? Вы, случайно, не выпили лишнего? Я понятия не имею о лорде Меркоте и какой-то там мисс Виктор!
– Имеете, чего уж там, – устало обронил я. Мне хотелось не ломать комедию, а сразу же перейти к делу. – Это длинная история. Хотите, чтобы я рассказал то, что вам и без того известно? – Я зевнул. От усталости у меня даже язык заплетался.
– Я требую, чтобы вы пояснили этот вздор! – мгновенно последовал ответ. К этому времени Медина уже понял, что не имеет надо мной власти. Губы его плотно сжались, брови сошлись на переносье. Сейчас он видел во мне не раба, а врага, то есть, равного себе.
– Что ж, если угодно. Вы и ваши приятели захватили трех заложников, чтобы использовать их в своих целях. А я дал себе слово их освободить. Я заставил вас поверить, что своими шутовскими приемами и прочей чепухой вы сумели меня поработить. Надеюсь, вы не забыли сеанс гипноза здесь, в библиотеке, штучки Ньюховера и мадам Бреда, ведьмовские пассы слепой старухи и прочее. Вы полагали, что я лишен воли и одурманен, а это было вовсе не так. Мне пришлось воспользоваться в своих целях вашим гостеприимством, порядочный человек назвал бы это недостойным, – но ведь я имел дело с законченным мерзавцем! Я побывал в Норвегии, когда вы полагали, что я нахожусь в Фоссе, разыскал Меркота и думаю, Ньюховеру сейчас приходится паршиво, как никогда… Мисс Виктор мы тоже нашли – ведь это только вам казалось, что упоминание «Полей Эдема» кого угодно может поставить в тупик. Вы умный человек, мистер Медина, но ей-богу не стоило рассылать дрянные стишки…
К этому моменту он уже наверняка полностью оценил ситуацию и свое положение, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Снимаю шляпу перед лучшим из актеров, каких мне доводилось видеть.
– Вы сошли с ума, – холодно и отчетливо произнес он. Этот тон никак не соответствовал тому, что я читал в его глазах.
– Ну, нет! Я бы и сам не прочь, чтобы все, что мне довелось за это время узнать о вас, оказалось моим собственным бредом. Думаете, это приятно сознавать, что на земле может существовать такое подлое и низкое существо, как вы. Существо, наделенное божественным разумом и целой кучей талантов, которое живет только ради того, чтобы без конца насыщать свое гнилое, но безмерное тщеславие. Пришла пора вырвать вам зубы, как поступают с ядовитыми змеями!
На мгновение у меня появилась надежда, что сейчас он бросится на меня. Вот уж чему я бы порадовался! Но нет – в его глазах всего лишь вспыхнула искра гнева, и тут же погасла. Взгляд его стал печальным, серьезным и укоризненным.
– Я отнесся к вам, – с упреком проговорил он, – как к другу, и такой оказалась ваша благодарность? Полагаю, вы действительно не в своем уме. При таких обстоятельствах вам следует покинуть этот дом, и как можно быстрее.
– Только после того, как вы меня выслушаете. У меня к вам деловое предложение, мистер Медина. В ваших руках все еще остается третий заложник. Нам поименно известны члены преступного синдиката, созданного вами: компания в Барселоне, граф-якобит, ваш шропширский друг и многие, многие другие. Скотланд-Ярд месяцами держал под колпаком всю эту братию, и сегодня ловушка захлопнется. Лавочка будет прикрыта. Но у вас грандиозные амбиции, вы уже сделали себе имя. Я не стану бросать на него тень. Я поклянусь самой страшной клятвой, что выброшу из головы все, что узнал в последние недели, и мои знания никогда не будут использованы вам во вред. Ваш синдикат лопнул, и вам наверняка понадобятся деньги. Я дам вам сто тысяч фунтов. Но в обмен на мое молчание и эти деньги вы вернете Дэвида Уорклиффа живым и в здравом уме. Именно так. Что бы вы ни сделали с несчастным малышом, вы должны это отменить.
Это предложение я обдумал, пока ехал в такси. Сумма нешуточная, но мое состояние больше, чем требовалось, да и Бленкирон с его миллионами наверняка не откажется помочь.
На лице Медины не отразилось ни малейшего интереса. Только все то же строгое и скорбное внимание.
– Бедняга… – негромко обронил он. – Вы даже безумнее, чем я думал.
Я начал закипать, от моей сонливой усталости не осталось и следа.
– Если же вы не согласитесь, – с напором продолжал я, – о вашей деятельности станет известно всему цивилизованному миру. Англия не нуждается в похитителях людей, шантажистах и мнимых магах!
Это прозвучало, как минимум, глупо. Медина только улыбнулся – мудрой, сочувственной улыбкой, от которой у меня в глазах потемнело от гнева.
– Нет, дорогой Ричард, это вы будете выглядеть жалким шантажистом, – мягко промолвил он. – Подумайте сами. Вы выдвигаете против меня чудовищные обвинения. Я не вполне понимаю, что вы хотите этим сказать, но они явно чудовищные. И какими же доказательствами вы можете их подкрепить? Исключительно собственными фантазиями. Кто вам поверит? Жизнь подарила мне множество друзей, и это верные друзья. – В его голосе все еще слышалось легкое сожаление. – Над вашей историей будут смеяться все, кому не лень. И, разумеется, жалеть вас – ведь вы в некоторых отношениях довольно известны – не столько умом, сколько бесстрашием во время войны. Я, естественно, буду защищать свою честь, и если вы продолжите обвинять меня во всей этой чепухе, подам иск в суд, добьюсь вашего осуждения за клевету, а заодно и освидетельствования вашего психического состояния.
Он был прав. Доказательств у меня не было. Я знал, что связать Медину с деятельностью синдиката не удастся – для этого он слишком умен. Его мать скорее умрет, чем даст показания, а люди, которых он использовал, – всего лишь инструменты в его руках, которым ничего не известно. Стоит мне хотя бы обмолвиться о делах Медины, и общество поднимет меня на смех.