В дверь позвонили.
– О, это, наверное, Чарли! – Джемма радостно кинула в рот очищенную креветку. – Он пришел, чтобы вы на него посмотрели.
– Да хватит вам жрать эти креветки! – не выдержала Лин.
– А что же еще с ними делать?
– А что, если мы этого Чарли попросим посмотреть, что с кондиционером? – предложила бабушка, обмахиваясь салфеткой.
– Он слесарь, бабуля.
– Значит, руки у него растут из нужного места. В нашей семье таких как раз не хватает. Ни одного рукастого нет!
– Джемма! – В кухню вошла Максин, а вслед за ней – мужчина и женщина. – Кажется, это твой знакомый.
– Народ, это Чарли! – Джемма бравурно взмахнула бокалом шампанского, вскочила на ноги и одной рукой обняла его за плечи.
Это был крепкий мужчина с широкой грудью, одного роста с Джеммой. Кэт подумала, что для такого роста он, безусловно, привлекателен. Здороваясь с ним за руку, она даже придвинулась поближе, чтобы рассмотреть знаменитые ресницы. Ей они показались ничем не примечательными.
– Моя сестра, – обратился Чарли к присутствующим. – Сегодня утром ее «фольксваген» приказал долго жить, так что я вроде водителя.
Кэт внимательно посмотрела на сестру Чарли. У той были длинные черные волосы, а красная майка с глубоким вырезом открывала соблазнительную ложбинку между тесно сдвинутыми грудями. Она была красивой. Очень красивой. И смутно знакомой.
– Здравствуйте! – произнесла девушка с улыбкой. У Кэт зазвенело в ушах. – Меня зовут Анджела.
Лин появилась будто из ниоткуда и осторожно положила руку на плечо Кэт.
– Здравствуйте, Анджела! – произнесла Джемма, улыбка сползла с ее лица, а бокал выпал из руки и вдребезги разбился.
«У меня не грудь, а два прыщика», – пронеслось в голове у Кэт.
Глава 10
Рождество для Лин началось в пять часов утра, когда она проснулась и поняла, что на нее уставилась пара карих глаз. Мэдди стояла у их кровати, сосала большой палец и смотрела на Лин, как загипнотизированная. Лин так испугалась, что дернулась и больно стукнулась локтем о прикроватную тумбочку.
– Вот черт! – Она села в кровати, поглаживая локоть. – И давно ты здесь? Ну не три же часа ты так стоишь?
Мэдди медленно открыла рот и начала хлюпать.
Майкл тоже проснулся и сразу же оживился. Оторвав голову от подушки, он заметил Мэдди:
– И кто там ждет Санта-Клауса?
– Она маленькая еще, не понимает, кто такой Санта-Клаус. Не забыл, что она его боится?
– Кстати, с Рождеством тебя.
– Я локтем ударилась.
– Ой…
Он откинул одеяло, обошел кровать и взял Мэдди на руки. Лин смотрела на него – высокого, худого, загорелого, в шортах с Микки-Маусом, которые Кара подарила ему на сорокалетний юбилей. Он постригся по-новому, и голова его казалась меньше, шишковатее и беззащитнее, как у школьника, которого задразнили в автобусе.
– Мамочка ударилась локтем, – сказал он Мэдди. – А ты тоже ударилась локтем?
Мэдди перестала плакать, трагически кивнула и показала пальцем на свой локоть.
Майкл пришел в восторг:
– Видела?
– Врушка она маленькая, – гордо сказала Лин.
Майкл снова лег в постель, не спуская Мэдди с рук, и положил ее между ними.
– Она теперь не заснет, – сказала Лин.
– Ну и пессимистка же у тебя мама!
Но совсем скоро все трое уже крепко спали: Лин с Майклом отодвинулись к краю кровати, лицом к Мэдди, а она улеглась на спину, раскинув ноги и продолжая сосать большой палец.
Казалось, что всего через несколько секунд их разбудили настойчивые трели телефона. Полусонная Лин взяла трубку.
– Надеюсь, не спишь? – с металлом в голосе осведомилась Максин. – Девять уже!
– Как девять? – откликнулась Лин, подозрительно подробно припоминая все, что ей сейчас приснилось. Она ела манго, лежа совершенно голой в ванне вместе с… Джоем.
Липкая… Сладкая… Скользкая… Его язык ласкает ее сосок…
Фу ты… В рождественское утро, когда она спала в одной постели с мужем и дочерью, ей вдруг в эротическом сне приснился бывший приятель. Она посмотрела на Майкла – тот уже проснулся и довольно почесывал живот. Его стриженые волосы смялись с одного бока.
– Так, Лин. Девять! – отчеканила Максин. – Все по плану? Индейку в духовку поставила?
Лин стало немного жаль, что эротический сон приснился ей как раз тогда, когда ее жизнь была так далека от эротики.
Да и что она хотела доказать, взяв на себя в этом году обязанность приготовить рождественский ужин – весь, от и до, даже эту несчастную индейку? Все равно ведь она не избавила мать от стресса. Скорее, наоборот: лишила контроля человека, на котором он просто помешан. Кэт всегда говорила: «Тебе же это нравится. Тебе всегда нравилось быть мученицей. Так вперед! Мы тебя не будем останавливать».
А могла бы все утро лежать в ванне и есть манго…
– Мы же семья, – ответила Лин матери. – Все свои. Никого не волнует, вовремя мы усядемся за стол или нет…
– Ты что, Лин, заболела? – все так же сухо спросила Максин. – Что за бред?
– Нет, мама, я здорова. Я только говорю, что нечего себя накручивать.
– Накручивать себя, как ты выразилась, очень даже нужно. Когда мы садимся поздно, все выпивают больше, чем нужно, вы с сестрами начинаете спорить, бабушка засыпает прямо за столом, отец несет чушь, а Мэдди перегуливает и объедается леденцами.
К сожалению, это было правдой.
– И потом, за обедом я хочу кое-что сказать тебе, – продолжала Максин. – Мне немного неловко…
– Неловко? Отчего? Что случилось?
«Мне немного неловко» – для матери это было очень откровенное признание. Может быть, она уже давно хочет о чем-то поговорить с ней, Лин? Наверняка о чем-то ужасном. Это очень по-маминому – за рождественским столом объявить о раке в последней стадии.
– Это хорошая новость, как мне кажется. По крайней мере, я счастлива.
Счастлива? Это настораживало. Лин прижала ко лбу два пальца. Она чувствовала, как на нее накатывает сильнейшая головная боль: вдалеке послышались глухие раскаты семейной тревоги.
Майкл сел в постели и захлопал руками, как курица крыльями, показывая, как квохчет Максин.
Лин кивнула.
– Говорить! – потребовала Мэдди и потянулась к трубке.
– С тобой Мэдди хочет поговорить. Увидимся за обедом, – сказала Лин. – И не смей приходить заранее! – Она передала трубку Мэдди и тут же взяла ее обратно. – С Рождеством, мама!
– Да, дорогая…
Внизу хлопнула дверь.
Майкл удивленно вскинул бровь:
– Что бы это значило?
Кара встречала Рождество у матери и должна была вернуться к обеду, не раньше.
Через минуту в приоткрытой двери показалась голова Кары.
– С Рождеством, дорогая! – сказал Майкл и, вскочив, раскрыл ей навстречу руки. – Рано ты!
Кара возмущенно посмотрела на него и ответила:
– Папа, ты же не одет! Я хотела сказать, что буду у себя в комнате. Есть не хочу. Говорить об этом тоже. Так что с расспросами не приставайте. Я не слишком о многом прошу?
Майкл засунул большие пальцы под резинку своих трусов, они выпятились на его впалом животе, и он выдохнул:
– Ах…
– Папа, что ты делаешь?!
– Не знаю, – жалко промямлил Майкл и уронил руки.
– Терпеть не могу Рождество! – рявкнула Кара, проходя через прихожую в свою комнату.
– И я тоже, – эхом откликнулась Лин.
Майкл удивленно посмотрел на нее.
– Ну, не то что… – уточнила она, отправляясь в ванную. – Просто я ему не верю.
В первое после развода родителей Рождество девочки Кеттл в первый раз почувствовали, как отдаляются друг от друга.
Началось все с брошюры – блестящей, соблазнительной брошюры.
– Как вам, девочки? – спросил Фрэнк.
Он выложил брошюру на красный ламинированный столик в «Макдоналдсе» и двигал руками туда-сюда, точно девушки на шоу «Распродажа века».
Да, папа у них был весельчак, это точно.
Им тогда было по шесть лет, и они верили, что были королевами своего детского сада. В школе Святой Маргариты они были настоящими звездами только потому, что родились тройняшками. В большой и маленький перерыв на длинной деревянной скамье по-матерински рассаживались шестиклассницы и смотрели, как играют втроем сестры Кеттл. То и дело слышалось: «Ну какие же они хорошенькие!», «Это кто – Кэт или Лин?», «Лин!», «Да не же, Кэт!», «Ты кто, сладенькая?». Кэт бессовестно пользовалась своей славой и плакалась доверчивым старшим девочкам, какая бедная у них семья – в обед, мол, один кусочек баранины делят на троих. Каждый день ей за это перепадало центов по пятьдесят.
Да уж… Школа оказалась прибыльным делом.
А вот сейчас они сидели с отцом в новеньком «Макдоналдсе» и ели мороженое: переворачивали во рту ложки и лизали языками ледяное сливочное мороженое и горячую приторную карамель. Их папа был исключительный человек – он не любил мороженое. «Папа, ну одну ложечку, ну са-а-амую маленькую, – вечно канючила Джемма. – Ну, я знаю, что тебе понравится. Это, знаешь, как съесть облако. Или снег, представляешь!»
Максин запрещала им ходить в «Макдоналдс». Они не рассказывали ей, что отец разрешает есть все, что запрещает она, твердя: «Ничего тут нет для вас хорошего!» – и что им это страшно нравится. Они не рассказывали ей, что каждые вторые выходные – это волшебные, сказочные каникулы, где нет конца сюрпризам, не соблюдаются никакие правила и нет ни единого овоща.
Но они могли поспорить, что она что-то подозревает.
– Вы знаете, что это, – сказал отец, подталкивая к ним брошюру, – самый быстрый водный спуск в мире!
– Правда? – задохнулась от счастья Кэт. – Нет, ну честно?
Они в немом восторге уставились на брошюру. На обложке маленькая девочка выныривала из огромнейшей трубы на гребне гигантской волны. Не передать, как Лин хотелось на тот самый водный спуск! На миг она представила себя этой девочкой – сердце колотится, руки от радости взлетают к чистому голубому небу.
– Жжих! – крикнула Джемма, проведя пальцем по трубе на картинке.