Они вошли и остановились. У Джеммы засосало под ложечкой, когда она увидела, что на стенах больше нет картин, а на коврах сереют полосы пыли там, где тащили мебель. В голове не укладывалось, как он мог так поступить.
Дэн был привычной, ежедневной рутиной семейства Кеттл. Казалось, он всегда был на семейных обедах, днях рождения, отмечал с ними Рождество и Пасху, шутил, слонялся по гостиной, жаловался, дразнил, высказывал свое мнение, и все это громко, так, как принято у Кеттлов. Максин непринужденно, без всяких формальностей, отвечала ему. Фрэнк открывал дверцу холодильника и, не оглядываясь, передавал ему бутылки с пивом. Дэн знал все семейные истории, и в некоторых из них даже сам был звездой; один раз «папа бросил Дэну бутылку через плечо, а Дэна сзади не оказалось», а еще как-то «Кэт поспорила с Дэном, что он не сумеет сделать торт „Павлова“, а он взял и сделал тогда для барбекю просто огромнейшую „Павлову“, и бабуля случайно наступила на него и испачкалась почти до колен!».
И как теперь быть с этими историями? Все будут делать вид, что их не было? Или их будут рассказывать теперь так, будто бы Дэн не имел к ним никакого отношения?
Джемма чувствовала, что Дэн обидел и ее, будто ушел и от нее тоже. Ей казалось, что он предал ее, подставил подножку, а уж как страдает Кэт…
Она должна была что-то сказать.
– Дорогая… – начала она.
Лин закатила глаза:
– Кэт, а ты не говорила, что разрешила ему забрать холодильник. – Она вынула из сумочки мобильник. – Давай я позвоню Майклу, и мы привезем тебе тот, старый, который у нас в гараже?
– Спасибо, – рассеянно ответила Кэт. Она как раз нагнулась, чтобы прочесть записку, оставленную на кухонной лавке рядом со связкой ключей.
Прочтя, она кончиками пальцев взяла листок и ушла в спальню.
Джемма посмотрела на Лин, которая по телефону давала ценные указания Майклу. Та мотнула головой, показывая, чтобы Джемма пошла за Кэт.
Джемма в ответ поморщилась.
– И что я ей скажу? – прошипела она.
– Джемма так переживает, – сказала Лин в трубку и толкнула сестру в сторону спальни.
У Джеммы подступил комок к горлу, но она не стала сопротивляться.
Все то ужасное, что случалось с Кэт, наводило на мысль, что она какая-то не такая, но это было не так. Джемма помнила, как осторожно-вежливо держались Лин и Кэт, когда не стало Маркуса. Она просто обязана не быть такой же вежливой с Кэт. Сочувствовать – да. Но только не быть вежливой.
Кэт стояла в спальне, опираясь на зеркальную дверцу шкафа.
– Все свои тряпки забрал. Посмотри… – пробормотала она.
– Значит, для твоих места больше будет! – И с этими словами Джемма стала передвигать вешалки так, чтобы в шкафу не осталось пустых мест. – Ой, я такой юбки у тебя раньше не видела! Хм… Какая сексуальная! – Она приложила к себе юбку и повела бедрами.
Кэт, сидя на постели перед ней, приподняла оборку:
– Отлично! Я надену ее в клуб, когда захочу кого-нибудь подцепить.
– Ну да… В такой юбке – раз плюнуть.
– Дам этим двадцатилетним прикурить!
– Вот-вот!
Они посмотрели друг на друга, и Кэт грустно улыбнулась:
– Ну, у меня такого большого опыта побед над двадцатилетними нет…
Джемма повесила юбку в шкаф, опустилась рядом с сестрой и легонько обняла ее за плечи:
– Ты легко можешь подцепить двадцатилетнего – молодого, горячего. Они такие выносливые…
– Угу, – вздохнула Кэт. – Только представлю на себе двадцатилетнего – уже и устаю.
Джемма рассмеялась:
– Он быстро. А в перерывах будешь отдыхать.
– Знаешь, что я видела сегодня утром?
– Что?
– Седой волос! Там!
– Не может быть! Я даже не знала, что и там они седеют! А точно? Давай посмотрим!
– Иди отсюда! – Кэт толкнула ее локтем. – Еще не хватало, чтобы ты меня везде рассматривала.
– Холодильник уже везем. Что вы смеетесь? – Лин стояла в проеме двери, хмурясь и улыбаясь одновременно.
– У Лин, наверное, тоже! – захохотала Джемма.
– Что – тоже?
Но Кэт взглянула наверх и заметила что-то на верхней полке.
– Ой… – и улыбка сползла с ее лица. – Ой…
Она встала и сняла с полки какую-то мягкую игрушку – что-то вроде маленького пушистого мячика.
Джемма и Лин смотрели, как она осторожно держит его и ее лицо начинает кукситься, как у ребенка.
Она заговорила так, будто передавала им очень плохую новость, которую сама только что узнала:
– У меня никогда больше не будет детей.
– Будет, – твердо произнесла Лин.
– Без вопросов, – добавила Джемма.
Но успокоить ее они смогли не раньше чем через двадцать минут.
Чуть позже тем же вечером, когда Лин уехала домой, а Джемма с Кэт приканчивали третью бутылку вина, Кэт спросила:
– А что ты сделала с кольцом, которое подарил тебе Маркус?
– Отдала уличной певице с Джордж-стрит.
– Кому?!
– Она пела «Blowing in the Wind», и пела очень хорошо. Я сняла с пальца кольцо и кинула ей.
– Ты что! Оно тысяч десять стоило!
– Ну да… Но пела она и правда хорошо. К тому же мне всегда нравилась эта песня.
– Я, пожалуй, притворюсь, что Дэн погиб. Ну, как Маркус…
– Отличная идея.
– Но я все равно не отдам свое кольцо первому встречному. Как это ты додумалась?
– Я невнимательная. В этом вся проблема.
На двадцать первый день рождения Маркус подарил Джемме лыжные перчатки. В одной из них лежал билет бизнес-класса в Канаду.
Подружки сказали хором:
– Джемма, клево! Такого нельзя упускать!
Она встречалась с ним два года.
В первый день Джемма ликовала. Снежные пики Уистлера сияли на фоне безоблачного синего неба. Накануне выпало много снега, все радовались как дети, восклицая: «Как в сказке! Ну точно как в сказке!» – пока шли к лифтам, хрустя ботинками по только что выпавшему снегу.
Она чувствовала себя чистой и свежей. Она думала, что они самая обычная пара.
А потом она забыла сосредоточиться.
Это потому, что она не каталась уже несколько лет и немного перенервничала.
Каждый год в августе в жизни девочек Кеттл наступало особое событие: они ехали с отцом кататься на лыжах. Эти дни обводились кружком в календаре, который висел у мамы на кухне, – целых семь ярких, волшебных, сияющих солнечным светом дней! Когда у отца случался успешный проект, они останавливались в шикарной гостинице. Когда проект был не столь успешным – в гостинице попроще. И там и там было просто чудесно. Солнечные блики на очках. Крики восторга. Скрип лыж по снегу, когда рано утром идешь к подъемникам. Отец, обучающий тонкому искусству пробираться сквозь очередь так, что никто и не замечает. Пар над чашкой горячего шоколада и тающие во рту зефиринки.
Лыжи занимали особое место в сердце Джеммы.
Вот почему она забыла, что уже не маленькая беззаботная девочка. Она забыла об осторожности, не думала о последствиях и на самом первом спуске устремилась вниз сломя голову, даже не думая, что надо бы оглянуться и посмотреть, как там Маркус.
Это была просто фантастика! Она остановилась у кабинки подъемника, из-под лыж брызнул в воздух целый фонтан снега, и, прищуриваясь от яркого солнца, улыбаясь и задыхаясь, она поискала глазами Маркуса.
Заметив его среди цветных фигурок, мелькающих по склону, она сразу все поняла и, воткнув в снег палки, начала ждать его. Глупо, глупо, глупо…
Он подъехал вплотную к ней. Она улыбнулась, делая вид, что они все такие же – нормальные, но не стала шикать, когда он раскрыл рот и начал кричать.
Она должна была его дождаться! Какая же она неблагодарная! Страшная эгоистка и дура! Все ее проблемы из-за того, что она не думает головой!
Он закончил, с силой воткнул палки в снег и укатил, больно толкнув ее в плечо, чуть не сбив с ног. Она смотрела, как он уезжает, и порывисто дышала. Все должно быть хорошо… Вот сейчас он успокоится и…
– С вами все в порядке?
К ней обращалась длинноволосая блондинка в ярко-желтом лыжном костюме. Она говорила с американским акцентом.
Джемма с вежливой улыбкой ответила:
– Да, конечно.
Женщина подняла на лоб очки, не стесняясь белых, как у енота, кругов вокруг глаз.
– Дорогая, ваша ошибка только в одном – в том, что вы все еще с ним.
Джемма вспыхнула. Как глупа, как надоедлива эта женщина!
– Ах… Спасибо, большое спасибо, – произнесла она, как будто отделывалась от сумасшедшей, и поехала вниз – догонять Маркуса.
В тот же вечер в ресторане гостиницы Маркус сделал ей предложение. Он опустился на одно колено и вынул кольцо с бриллиантом. Все, кто был в зале, аплодировали, поздравляли, кричали «Ура!» – прямо как в романтическом кино. Джемма идеально играла свою роль.
Она очень женственно поднесла руку к шее, сказала: «Да… Конечно, да!» – и крепко обняла его.
Бывало, она думала о том, чтобы его оставить, но думала как-то абстрактно, как думают о том, что было бы, сложись жизнь иначе. Была бы я принцессой… Или известной теннисисткой… Не родись я одной из тройни… Встреть я кого-то другого, а не Маркуса…
Бывало, перед тем как заснуть, он шептал ей на ухо, что сделает с ней, если она только попробует от него уйти. Шептал он так тихо, что казалось – это не его слова, а ее мысли. До утра она лежала, почти не шевелясь, а наутро у нее болело все тело.
В день похорон в церкви было полно людей. Горе просто раздавило его родителей и брата. Те, кто пришел, старались рассказывать о Маркусе что-нибудь трогательное или веселое. Но в голосах слышалась непритворная скорбь, и рассказчики опускали голову, прятали лицо.
Кэт и Лин стояли по обе стороны от Джеммы, так близко, что она боками чувствовала их тела.
После похорон она уволилась из школы и ненадолго переехала к маме. Максин вела себя точно так же, как когда маленькими они ударялись обо что-нибудь или заболевали, то есть очень сердито. «Как спалось? – с этого начиналось каждое утро. – Выпей!» Она ее даже не обнимала, а только протягивала стакан с морковным соком.