Консервы были из новомодных – с ключом на крышке. Я такую банку ни разу не открывала. Дома все это делала кухарка. Но мне доводилось за ней наблюдать, поэтому я сняла ключ, вставила язычок крышки в маленькую прорезь на нем и принялась закручивать его в обратную сторону.
Крышка приоткрылась, и наружу повалил густой серный чад.
– Фу-у! – Я зажала нос, отмахиваясь от гнилостной вони. – Испортились!
Дым клубился у меня над головой и не переставая валил из жестянки. Я швырнула ее на землю и принялась разгонять смрад шарфом.
– Довольно! – проревел голос из дымного шлейфа.
Я так и замерла. Кто бы это ни был, звучало свирепо. Но поблизости – ни единой души, только ядовитое облако горчично-желтого дыма. Стащив пальто, я принялась им размахивать.
– Я сказал, хватит! – прорычал голос. – Прекрати, о, несчастная, или я порублю тебя на мелкие кусочки и скормлю акулам!
Я мигом сунула руки в рукава. Кому бы ни принадлежал этот голос – должно быть, какому-то душегубу (душегубу из банки сардин?), полагаю, лучше встретиться с ним тепло одетой, а не закоченевшей от холода.
– Кого это ты назвал несчастной?! – вскричала я. – Ты, тухлая рыбья голова, да еще и дурно воспитанная!
– Дурно воспитанная? – снова взревел голос, ледяной, как море, и полный презрения. – Там, откуда я родом, девчонку с твоими манерами освежевали бы заживо и сожрали на ужин.
Дымок, курившийся из банки, стал закручиваться наподобие урагана. Ветер отрывал кусочки и уносил по воздуху, основная масса выпускала усики, тщетно стараясь притянуть клочки обратно. Подобного чуда я в жизни не видывала. Уж в Лондоне – так точно, хоть столица и славилась ядовитыми испарениями.
– Я как раз собиралась угоститься тобой за вечерним чаем – слопать вместе с костями и кожей. Так бы и сделала, да оказалось, ты протух.
Закипев от ярости, он обдал меня рыбьим духом.
– Протух? Простая смертная заявляет, что я протух? Вы, людишки, только корм для червей и стервятников. Я, Мермер, знаюсь лишь с воинами и королями. Вельможи и принцы умоляют у моих ног о милости!
– Каких ног?
Дым уже явно приобретал очертания человека. Виднелось что-то вроде головы, рук, массивного торса, а вот ноги сужались в какую-то веревку, которая привязывала призрака к банке сардин.
Я знала! Знала! Мне хотелось кричать, прыгать, танцевать джигу! Это я его нашла – он мой, мой, мой! Джинн из банки! А почему нет? В наше время чего только не консервируют.
Джинн, мой собственный джинн!
Он был огромным. Вдвое больше любого мужчины. Однако я росла, гоняя мяч с деревенскими мальчишками, и с детства намотала на ус – большой рост ничегошеньки не значит.
Джинн заметался, растягиваясь и строя рожи, дергая щеками и разбрасывая в стороны руки. Словно его тело было слеплено из глины, и теперь, после заточения в жестянке, он пытался придать себе правильную форму.
Ох и свирепым на вид оказался этот дьявол! Кожа пестрела зелеными и серыми пятнами, по телу шла рябь, словно волны по океану в грозу. Колючие белые брови нависали над зеленоватыми рыбьими глазами, которые сердито посверкивали. Невероятно нелепые усы – седые и длинные, завивающиеся кольцами, – свисали ниже подбородка. Огромная голова была круглой и лысой, как бильярдный шар.
Он выглядел злобным. Злобным и древним. Возможно, древнее Лондона, а ведь тот восходил к самим римлянам! Однако старческой дряхлости в нем не было ни на унцию: большие зеленые мускулы бугрились силой, хотя вместо ног у него курился лишь дым.
– Мермер… – протянула я. – Забавное имечко. Но я знаю, кто ты на самом деле. Ты – джинн!
Мермер раздул ноздри и сложил могучие руки на груди.
– Разве я просил, чтобы человеческий детеныш указывал мне, кто я такой? Джинн, говоришь? Ничегошеньки ты не знаешь! – Он возмущенно выдохнул и воззрился на переулок. – Скажи-ка, – потребовал джинн, – что это за место? Чьи владения? Назови имя своего короля и который сейчас год!
Я громко рассмеялась.
– И это я ничегошеньки не знаю?
Мермер лишь наградил меня сердитым взглядом.
– Мы в Лондоне, столице Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, великой Британской империи, – объяснила я не без некоторой гордости.
– Британия… – эхом отозвался джинн.
– Наш правитель, если хочешь знать, – королева Виктория, благослови ее Господь, а год сейчас – тысяча восемьсот девяносто шестой.
– Тысяча восемьсот девяносто шестой? – выпучил глаза джинн. – Это, как там говорится, по христианскому исчислению?
– Время быстро летит, правда? – ухмыльнулась я.
Не знать, какой год, ну надо же!
– Я проспал три сотни лет! – простонал Мермер. – И никто меня не нашел… Постой-ка. Говоришь, вашей империей правит королева?
– Боже храни ее, – немедленно отозвалась я. – С восемнадцати лет правит!
– Женщина? – Джинн схватился за голову. – Молодая женщина… О небеса, неудивительно, что девицы стали столь дерзкими! Что ж это за мир такой?
Сдается мне, куда более привлекательный, чем тот, откуда родом Мермер. Однако же вернемся к делу. Неужто джинн решил, что может сбить меня с толку и заставить забыть о желанной добыче? Плохо он знает Мэйв Меррит!
– Смелее, – потребовала я, – признайся. Ты – джинн. Самый настоящий! Я много о них читала. Тому, кто тебя нашел, ты должен исполнить три желания. А тебя нашла я! Значит, ты – моя собственность. Таковы правила.
Мермер метнулся ко мне, и его гигантская физиономия оказалась в паре дюймов от моего лица.
– Тогда загадывай желание, неоперившийся птенец, – негромко процедил он. – Загадывай первое прямо сейчас – самое лучшее, какое сумеешь придумать.
Он парил надо мной, внимательно наблюдая.
Загадать прямо сейчас желание? А почему нет? Чего ждать? Хотя… разве не стоит сначала как следует все обдумать?
– Давай, – велел джинн, – попроси меня о чем-нибудь. Ты же не боишься? Ты ведь не какая-то слабоумная малявка, которая не способна измыслить ни одного самого крошечного, жалкого желания?
Окажись на месте Мермера какой-нибудь соседский мальчишка или сирота из переулка, у него бы сейчас ныла челюсть, а у меня – кулак. Но надавать тумаков джинну, вероятно, не лучший способ завязать дружбу.
Погладив подбородок, я медленно обошла Мермера кругом, притворяясь, что придумываю желание, а на самом деле разглядывала добычу. На нем был жилет из переливающейся рыбьей чешуи и вышитая юбка, застегнутая на манер килта на талии. Поверх нее, как пояс, повязан желтый шелковый кушак. В мочке уха болтался толстый серебряный обруч, а на шее – я не совсем разглядела, но почти готова поклясться, – висел огромный акулий зуб на кожаном шнурке.
– Не можешь ничего придумать, правда? – ухмыльнулся Мермер, сложив мощные руки на груди. – У тебя не хватит духу мной командовать!
За полными бирюзовыми губами джинна скрывались заостренные, похожие на акульи, зубы.
– Откуда мне знать, что дело того стоит? – вопросила я. – Как я пойму, что ты правда исполняешь желания?
Он оскалил острые клыки, прищелкнул пальцами, и в тот же миг рядом возник поджарый тигр, длиной едва ли не в половину переулка. Тигр изготовился к прыжку. Мермер впился взглядом в мое лицо и нахмурился. Снова щелкнул пальцами, и тигр исчез. Теперь вместо него извивалась кобра – змеиная голова с раздувшимся капюшоном завораживающе двигалась вперед и назад.
Вот это да!
Поняв, что я совершенно не боюсь, Мермер разозлился. Его глаза метали злые искры. Щелчок! И кобра превратилась в гигантского вепря с вздыбившейся щетиной на загривке и горящим красным взором.
Мне еще не доводилось оказываться так близко с кровожадным монстром, не считая сестрицы Эвангелины, пока та не выпила чаю на завтрак.
– Гениально! – воскликнула я. – А медведя наколдовать можешь?
Зеленое лицо Мермера побагровело от ярости.
– Скудоумная девчонка! Сильные мужи трепещут при виде моего зверинца!
– А осьминог у тебя есть?
Но тут миссис Грубойл снова хлопнула ставнями и высунула нос в окно. У меня замерло сердце. Если хоть кто-то из школы мисс Саламанки увидит моего зеленого исполина, непременно пожелает его присвоить! А он – мой! Я весь день напролет рылась в мусоре, нашла джинна и теперь не позволю ему ускользнуть.
Но миссис Грубойл не имела привычки рассматривать улицу. Над землей парил полуголый лысый великан с зеленой кожей, кухарка краем глаза заметила его, но достойным интереса не сочла. Взрослые все такие: не допустят и мысли о чем-то невозможном.
Грубойл повела носом и нахмурилась:
– Ну и вонищу вы подняли, мисс Мэйв! Кому сказано – убирайте все эти жестянки и отправляйтесь мыться. – Она снова хлопнула ставнями.
Мермер, павлин эдакий, кажется, оскорбился, что его не заметили.
– Полезай-ка лучше в банку, – сообщила я ему. – После еще побеседуем.
– А вот и не полезу, – простер джинн огромные руки, опоясанные кольцами темных синих и зеленых татуировок. – Я не желаю больше с тобой разговаривать.
Я поднырнула под него, схватила жестянку и принялась крутить ключ в обратную сторону, разматывая крышку. Если вскрыть обычные консервы, запечатать их уже не получится, но я рискнула попробовать – вдруг эта банка отличается?
И оказалась права. Банка стала закрываться, втягивая Мермера внутрь.
– Прекрати! – Джинн раздулся еще больше и навис надо мной, впиваясь мне в глаза зелеными рыбьими очами. Он сжал кулаки, и мускулы его угрожающе налились. – Предупреждаю, птенчик, опасайся моего гнева! Тысячи жизней не хватит заставить Мермера забыть об…
Но тут струя дыма утянула джинна в жестянку, как морской канат на катушке тянет якорь. Зеленое туловище опять обернулось желтым чадом, его всосало в банку, крышка захлопнулась, ключ вернулся на место, и консервы стали как новенькие.
Я сунула банку в карман и побежала в школу.
Глава 3
– А ну-ка отвернитесь, барышни. Замарашка-Мэйв идет за водой и черствой коркой! – высоко задрав нос, провозгласила я, точно копируя Терезу Трезелтон.