Я задохнулась от ужаса, вцепилась пальцами в столешницу, а второй рукой машинально закрыла то место на шее, где под глухим горлом ярко-красной водолазки нестерпимо зачесался безобразный шрам.
– И ты?..
– А у меня не было выхода, Сашенька. Не было – это ведь позор на всю жизнь, отец бы меня уважать перестал. Я зажмурился и спустил курок. Но ты знаешь – я до сих пор помню выражение лица этого парня. Он готов был землю жрать, Сашка, только чтобы в живых оставили.
Мы замолчали. Свежий ветер ворвался на лоджию, раздул парусом прозрачные изумрудные занавески. Огромный шмель жужжал где-то в углу, атакуя искусственную белую лилию в декоративном горшке. Я взяла новую сигарету и решилась нарушить молчание:
– Сема, а почему потом он запретил тебе ко мне подходить? Ведь ты же сделал то, что он хотел.
Семен глотнул из чашки:
– Он мне сказал – ты едва ее на тот свет не отправил, держись подальше, иначе я за себя не ручаюсь.
– Ты что… разве папа… он не мог!
– Мог, Сашка. Мог. И сделал бы, если бы я нарушил запрет. Это уж потом он оттаял, обмяк, простил.
Тут в дверь позвонили. Семен пошел открывать, а я, докурив, откинулась на спинку кресла. Брата все не было, и я решила посмотреть, кто пришел. В коридоре слышались два голоса – один принадлежал Семену, а второй – незнакомому мужчине. Но о чем они говорили… Мне в первый момент показалось, что я схожу с ума.
– Ты не понимаешь – у меня в гостях сестра, сейчас не время! – говорил Семен виновато, а в ответ ему неслось:
– Саймон, но мы ведь договаривались! Ты обещал! Мы не виделись неделю, я скучал! Как ты не понимаешь – я не могу в одиночестве!
– Максим, я прошу тебя, без сцен! Я не хочу, чтобы Саша…
– Саша?! Так это не сестра?! Саймон, как ты можешь?! Ты скрываешь меня от всех, а теперь выясняется, что у тебя другой!
– Да нет же, дурашка, Саша – моя сестра, – оправдывался Семен, а меня уже вовсю тошнило: я догадалась.
– Сестра?! Точно?!
Я вышла в коридор. На пороге стоял худощавый миловидный парень лет двадцати, голубоглазый, стройный, с аккуратной прической, в белоснежной майке и голубых обтягивающих джинсах. Губы его дрожали, а глаза были полны слез.
– Я действительно сестра, – проговорила я, борясь с тошнотой.
На Семена в этот момент было больно смотреть. Мой старший брат, моя опора, защита и лучший друг, выглядел сейчас пионером, застигнутым в туалете с журналом «Плейбой»…
– Саша… ты все не так…
– Не оправдывайся! – процедила я. – Или не делай, или не оправдывайся потом! – и кинулась в ванную, зажав рот.
Когда я вышла, смыв с лица косметику и чувствуя себя немного лучше, парня уже не было, а Семен лежал на диване лицом в подушку, и плечи его содрогались от плача. В тот момент я не могла понять, какое чувство во мне сильнее – жалость или отвращение.
– Сема… никогда не оправдывайся за любовь. Кому какое дело…
– Уйди отсюда! – пробормотал он.
– Я уйду… ты не бойся, я никому не скажу…
Я хорошо понимала, что о таком говорить отцу нельзя – он или Семку убьет, или сам свалится с инфарктом, а вернее всего – сначала то, потом другое.
Так и уехала одна, поймав такси. С Семеном мы довольно долго не общались, а когда снова встретились, то вели себя как ни в чем не бывало.
Двухтысячные
К отцу меня не пустили, как я ни орала в коридоре. Пожилая медсестра перегородила вход в отделение реанимации, и мне пришлось отступить. Выйдя на улицу, я закурила и достала телефон. Первым набрала Семена. Мобильный отключен, дома трубку долго не брали, я начала терять терпение, но вот наконец раздался тонкий мужской голос:
– Внимательно!
– Семен дома? – опустив процедуру приветствия, спросила я.
– А кто это?
– Не твое петушиное дело! – рявкнула я, проклиная Семкиного любовника Эдика. – Быстро трубку ему дал, пока я не приехала и не попортила прическу тебе, телка размалеванная!
– С-с-сучка! – пискнул Эдик, но трубку передал. Брат сразу выразил недовольство моим поведением:
– Саша, я просил тебя не обижать Эдика.
– Не сдохнет твой Эдик! – перебила я. – Будь добр, оторвись от амуров и приезжай в «бехтеревку».
– Куда? – не понял Семен.
– В больницу Бехтерева! – заорала я, швыряя окурок мимо урны. – Папа…
– Что?! – заорал в ответ Семен. – Что с ним? Убит?!
– Ты идиот?! Какого хрена я тогда тебя в больницу зову?! В морг звала бы! – огрызнулась я. – Я тебя умоляю – приезжай, мне тут одной страшно.
– Да-да, Сашенька, успокойся, сейчас…
Отключившись, я вынула новую сигарету. Предстоял еще один звонок – Славке. Неизвестно, трезв ли он, в состоянии ли приехать. Уроды…
Старшему брату я не дозвонилась, следовательно, подозрения оправдались – наверняка набрались с Юлькой еще с утра, лежат теперь невменяемые. Да и черт с ними, мы с Семкой сами разберемся.
Уже стемнело, а я продолжала стоять на крыльце, набросив поверх пальто длинный белый палантин, привезенный Семеном из поездки во Францию, куда он катался в прошлом месяце на романтик со своим Эдиком. Нетрадиционная ориентация брата меня не смущала – в конце концов, это его личное дело. Бесил только выбор возлюбленного. Эдик был на редкость мерзостным типом, с вечно бегающими глазками, дрожащими от кокаина пальцами и писклявым голосом, который еще и нарочно старался изменить. Если бы папа узнал… Но я умела хранить тайны брата, и он всегда был уверен, что от меня никакая информация не просочится. На семейные посиделки Семен приезжал один, а на вопросы о женитьбе только отшучивался – мол, такой, как Санька, нет, а на сестре жениться – инцест. Знал ли о пристрастии брата Славка, я понять не могла – при встречах тот вел себя невозмутимо и спокойно. А, может, беспробудное пьянство сделало Славу безразличным ко всему происходящему.
В воротах больницы показался наконец темно-синий Семкин «Туарег», и я почувствовала облегчение. Все-таки теперь я не одна. Однако настроение мое резко ухудшилось, когда я увидела восседающего на первом сиденье Эдика в ярко-желтой лаковой куртке. Ну какого хрена, а?!
Семен в распахнутой кожанке, наброшенной на синюю майку, выскочил из джипа и кинулся ко мне:
– Ты говорила с врачами?
– Ты какого хрена сюда это пугало припер?! – зашипела я вместо ответа, с неприязнью глядя, как Эдик, открыв дверку, закуривает тонкую сигарету и отставляет мизинец.
– Саша, перестань, – попросил Семен тихо. – Прошу тебя – уважай мой выбор.
– Да уважаю я! Но и ты бы мог уважать то, что отец при смерти, и не тащить сюда этого…
– Так что с отцом-то? – попытался перевести разговор Семен с опасной темы на актуальную, но я еще не все сказала по поводу Эдика, а потому продолжила:
– Мы с тобой договаривались – я не трогаю твоих любовников, а ты взамен не выставляешь напоказ свои пристрастия, так? Скажи, было такое?
– Ну, было. Саша, давай сейчас не об этом, а о папе…
– О папе?! Интересно, папа сильно обрадовался бы, узнав о тебе правду, Семочка? Или тебе привычнее Саймон, а?
Я знала, что пинаю в больное место, заставляю старшего брата оправдываться за любовь к людям своего пола, использую информацию, которую для меня собрал частный детектив. Но появление раскрашенного уродца в такой момент рядом с нами я считала просто неприличным, а потому в выражениях не стеснялась. Семен молчал, понуро опустив голову. Поток обвинений прервал телефонный звонок – это оказался мой муж.
– Аленька, как ты? Как дела? – Родной голос и мягкое имя, придуманное специально для меня мужем, чтобы отличалось от его собственного, успокоили почти сразу, я выдохнула и пожаловалась:
– Плохо, Саша. Совсем плохо. Папа в больнице.
– Что случилось? – сразу напрягся он.
– Пока точно не знаю, но у него ожоги. Не могу найти никого, ни водителя, ни охрану – все молчат, ни один телефон не работает.
– Включи радио, если ты на машине! – приказал муж, и я выругала себя за несообразительность – если что-то случилось, то об этом уже трубят.
– Господи, какой ты умный, – пробормотала я, отмахиваясь от руки Семена, который пытался удержать меня на крыльце больницы, и направляясь к машине. – Когда ты вернешься? Я очень соскучилась…
– Если я тебе нужен, то хоть сегодня ночью.
– Что за привычка задавать дурацкие вопросы?! – возмутилась я. – Когда это ты был мне не нужен?!
– Я повторяю – если нужен, приеду так быстро, как смогу.
Когда он говорил таким тоном, у меня по спине бежали мурашки. Только муж и отец способны вызвать во мне подобные эмоции. Но если папе нужно порой еще и что-то объяснять, то Саше хватало взгляда, чтобы заставить меня подчиниться, согласиться с его мнением или просто разделить его точку зрения. Семен часто подтрунивал над этим: попалась, мол, строптивая коза на веревку. Но дело не в веревке – я очень любила мужа и доверяла ему.
– Приезжай. Мне тяжело и страшно…
Трубка зашипела и замолчала, я испугалась, что связь прервалась, стала снова набирать номер, но телефон мужа оказался уже отключен – значит, собирается, выключил, чтобы не отвлекали.
– Акела звонил? – Семен постучал пальцем в окно машины, и я кивнула:
– Садись, сейчас новости будут.
Выкрутив ручку громкости приемника почти на всю катушку, я закуталась в палантин плотнее и приготовилась ждать. Семен на заднем сиденье постукивал пальцами по подголовнику:
– Что Акела сказал?
– Сегодня ночью вернется.
Случайно переведя взгляд в зеркало заднего вида, я вдруг увидела на лице брата странную злобную гримасу, мгновенно сменившуюся равнодушием.
– Что-то не так? – высовываясь между спинок сидений, поинтересовалась я, но Семен покачал головой:
– Все в порядке, тебе показалось. Акела приедет, тебе будет легче.
– Все, заткнись, начинается.
Мы напряженно вслушивались в информацию, выдаваемую диктором, но ничего интересного не было. И только в самом конце выпуска из динамиков понеслось:
– Сегодня около двух часов дня возле ресторана «Ходжа» было совершено покушение на Ефима Гельмана, председателя правления банка «Барс», владельца акций ликеро-водочного завода и члена правления нескольких крупных фирм. Как нам стало известно, автомобиль господина Гельмана взорвался, когда Гельман и охрана сели в него, собираясь покинуть парковку у здания банка. По непроверенным данным, все, кто находились в тот момент в салоне, погибли.