Ольга первым делом отправилась под душ, потом высушила волосы, занялась притираниями. Духи она отставила в сторону, вытащила с полки почти пустой пузырек, вытряхнула капельку, растерла вокруг груди, внизу живота: настоящий мускус, у мужиков от него конвульсии начинаются. Надела на голое тело рубашечку чистого шелка на тонюсеньких бретельках, волосы распустила.
Затем накинула халатик, прошла на кухню, разложила перед собой травки, пузырьки, ампулы. Что бы ему такое приготовить, чтоб пробрало хорошо? Может быть… Она окунулась в давно забытое занятие. Ночь подкралась незаметно, ее богатенький мужичок вставать, похоже, не собирался. Ольга прикорнула на Сонькиной тахте, в другой комнате.
Утром она проснулась и с неприятным удивлением заметила, как дрожат ее руки. А может, и ей принять чуточку приготовленного снадобья? Совсем немного, для храбрости. Ну нет, голова должна быть ясной как стеклышко. Она вышла, напевая, на кухню, включила кофеварку… И там неожиданно почувствовала: он уже не спит. Он прислушивается к ее пению. Даже дыхания его не слышно. Ну что же, послушай, послушай. А мы еще нежнее, еще печальнее… Ну как? Нравится? Подожди, ты меня еще всю целиком не видел.
Она скинула халатик и с маленькой фарфоровой чашечкой в руках вошла в комнату, не глядя на Марка. Но боковым зрением заметила, как он быстро закрыл глаза. «Бедолага, поди никогда и женщины-то не видел полураздетой… Или вспоминаешь, как здесь оказался?» Ольга подошла к окну, встала к Марку спиной. Он чуть приоткрыл глаза. Ольга поднялась на цыпочки, потянулась вверх, закрыть форточку. Вслед за рукой поднялась и коротенькая рубашка, мелькнули из-под нее маленькие крепкие ягодицы. «Ну как? Понравилось?» Ольга повернулась к Марку и встретилась с его взглядом. Правда, не сразу, сначала взгляд задержался ни уровне ее груди, там, где сквозь бледно-розовый шелк просвечивали два коричневых бутона.
– Ах, – вскрикнула Ольга – притворно, но как мастерски!
Вскрикнула, но не убежала.
– Извините, я думала, вы еще спите. Я сейчас, только наброшу что-нибудь.
Она упорхнула в соседнюю комнату, а Марк сдернул с себя чужое одеяло и машинально проверил: одет ли он сам. Слава богу, одет. Что за чертовщина!
Ольга уже выходила из комнаты, набросив поверх рубашки шелковый ярко-красный халат. Халат был лишь немного длиннее рубашки, розовый шелк светился в многочисленных разрезах, пояс был завязан весьма небрежно, а один коричневый бутон так и остался неприкрытым, словно доказывая, как торопилась хозяйка.
– Я нашла вас на улице вчера вечером. Вы были… – Похоже, она искала слово поделикатнее. – Ну, в общем, несколько не в своей тарелке. Было поздно… и я, словом…
Марк молчал. Что-то в голове его не укладывалось. Он морщил лоб и явно пытался что-то вспомнить.
Ольга взяла совсем неверный тон. Похоже, мужик не глупый, с ним такая лажа не пройдет.
– Четырнадцать лет назад у меня погиб муж, – сказала она вдруг совсем другим тоном. – Выпил лишнего, заснул на морозе, а потом – двустороннее воспаление легких. И все. Когда я вас увидела, мне показалось… Мне почудилось, что я спасаю не вас, – его. Если бы кто-нибудь тогда не прошел мимо. Какие все-таки люди бесчувственные.
В глазах Ольги стояли слезы. «Дурочка, – решил Марк. – Добрая, но полная идиотка».
– Спасибо вам, – проговорил он, поднимаясь на кровати. – Я в долгу не останусь…
А вот это в ее планы не входило. «Что же ты, голубчик, решил так просто отделаться? Про долги мы потом поговорим, когда ты дойдешь до нужной кондиции».
– Давайте принесу кофе, – предложила она.
Марк чуть заметно скривился.
– И водочки, если хотите. Только совсем немного! – улыбнулась Ольга и скрылась на кухне.
Не успел Марк подняться, как она уже сидела рядом с ним на узком диванчике.
– Вот! – Она протянула ему рюмку. – Я же понимаю…
– Кино! – сказал Марк, но рюмку быстро выпил, стараясь не демонстрировать, как дрожат руки с похмелья.
– А теперь кофе. – Она протягивала ему маленькую чашечку.
Марку почему-то стало весело. До чего смешная эта дурочка, просто спасу нет. Сейчас он расхохочется во все горло. И ситуация комичная. Регина бы ему такую выволочку устроила, а эта спасать взялась. Сидит и радуется.
– Как тебя зовут? – весело спросил Марк.
– Оля. А тебя?
– Марк.
Веселье одолевало его вовсю. Непонятное какое-то веселье. Беспричинное. Комната чуть поплыла. Неужели с одной рюмки?
– Я так рада, что с вами все хорошо, Марк, – сказала Оля и как бы невзначай придвинулась к нему.
Ее бедро теперь касалось его ноги. Марк почувствовал, какая она теплая. Да что там – теплая! От женщины явно веяло жаром. Да еще эта полупрозрачная рубашечка… Марк вдруг поймал себя на том, что вот уже минуту смотрит на ее ноги в прозрачных чулочках, а она, не замечая этого, что-то ему рассказывает. Что-то печальное о каких-то людях, которые требуют с нее денег. В голове у Марка был полный сумбур. Ах да, вот же кофе у него в руке, сейчас прояснится. Но от кофе ничего не прояснилось, после второго глотка он почувствовал, что его организм наливается совершенно неуместным желанием. Господи, давно с ним таких приключений не было. Внутри теперь подрагивала каждая жилочка, тело застыло в напряженном ожидании.
Он покосился на Олю и больше не смог оторвать от нее взгляда. Да, ей угрожали, говорила она. И даже стукнули как следует о стенку, синяк даже остался, не веришь – посмотри: Ольга оттянула с плеча шелковую материю. Он увидел синяк, он увидел половину маленькой, насмешливо торчащей вперед груди. Он протянул руку – до чего же все это весело, – потрогал синяк. Нет, сегодня сумасшедший день, ему хочется хохотать, как малому ребенку. Он протянул руку дальше, под шелк, покрутил ее сосок двумя пальцами, засмеялся. Она тоже смеялась теперь, он потянул ее к себе за рубашку. Но что-то такое там оборвалось, и рубашка упала к ее ногам. Она стояла теперь перед ним в распахнутом халатике. Под халатиком на ней были только чулки и трусики из абсолютно прозрачной ткани. Он, смеясь, опять потянул ее к себе. Она, смеясь, изображала сопротивление, барахталась смешно. Такое перетягивание привело к тому, что халатик оказался в руках Марка, а Ольга, повернувшись к нему спиной, – трусики под ней были только обозначены – бросилась в соседнюю комнатy. Марк вскочил, побежал за ней. Она, хохоча, забралась на стол, он обнял ее за ноги.
Ему казалось, что они дети. И это приятная детская игра. Все вокруг кружилось, каждое слово расплывалось в долгое эхо.
– Ты поможешь мне? – кокетливо спрашивала Оля.
– Ты еще спрашиваешь. – Он стаскивал ее со стола.
– Но мне нужно много денег, я же говорила, – продолжала она, уже прижатая грудью к столу, уже чувствуя на затылке его горячее дыхание, его руки на бедрах…
– Это для меня мелочи, – прохрипел он.
Дальше началась агония. Он чувствовал, что эта дурочка разбудила в нем неведомую доселе силищу. Он удивлялся сам себе. Он готов был не отходить от стола, к которому прижал ее голову, он готов был повторять это еще и еще. Но она была удивительна, эта дурочка. Она бегала по комнатам, спотыкаясь, падала то на ковер, то на диван, принимала причудливые позы, заставляла его приспосабливаться… А в конце сползла с него на пол и сделала такое, о чем Марк за всю свою жизнь так и не посмел попросить ни одну женщину. День перешел в ночь, а они все играли и играли, как дети, в эту чудесную и веселую игру.
14
Марк не вернулся домой в этот день. И на следующий тоже не вернулся. Регина обзванивала друзей, знакомых милицейских чинов. Мальчики-телохранители сбились с ног. Никто ничего не знал. Регина кусала губы, пила валидол, позвонила даже в морг.
Через два дня Марк объявился. Он позвонил и сказал, чтобы она не беспокоилась. Голос у него был веселый и абсолютно трезвый.
– Где ты? – зло спросила Регина.
– Расскажу, когда приду.
Что-то было в его голосе такое, отчего злость Регины быстро улетучилась, оставив после себя противное ноющее чувство неизвестности. Она еще ни о чем не догадывалась, ничего не понимала умом, но сердце замолчало и сжалось.
Он явился утром чисто выбритым и пахнущим незнакомым одеколоном. Прошел в гостиную, сел на диван, а не в свое любимое кресло, хлопнул рукой рядом.
– Нужно поговорить.
Он вел себя так, словно куда-то торопится и может уделить ей только пять минут. Словно хочет поставить ее в известность о чем-то, не собираясь спрашивать ни мнения, ни совета. Это было на него не похоже. Регина вытерла руки полотенцем, перебирая возможные экстренные ситуации. Но то, что он затем сказал, ей никогда бы не пришло в голову.
– Регина, я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, – спокойно начал Марк.
– Я это уже слышала. И в знак благодарности ты… – Уголки ее губ кривились.
– Нет. – Он перебил ее спокойно и уверенно. – Нет. Знаки благодарности я оказывал тебе более двадцати лет. А теперь я хочу поступить не очень благодарно.
– Уж к этому мне не привыкать!
– Я ухожу от тебя.
– Что?
– Ухожу. У нас теперь будут разные дороги в жизни, понимаешь?
– Марк, ты спятил?
– Да нет же, прозрел наконец. Неожиданно прозрел.
– А что, собственно…
Она почему-то снова взяла полотенце, снова стала вытирать и без того сухие руки.
– Я встретил другую женщину.
Марк поднялся. Добавил еще, что оставляет ей все, добрая половина заработанных им денег и так лежала на ее счету, поэтому делить им нечего. Квартира остается им с Антоном. О Даре он позаботится. Хотя его заботы, скорее всего, не потребуются. Дара давно может позаботиться о себе сама. Марк еще что-то говорил, но Регина плохо слышала и, главное, – совсем ничего не понимала. «Встретил другую, встретил другую…» – как испорченная пластинка, эта фраза вертелась в голове. Она никогда об этом не думала. Он сошел с ума, никак иначе. Иначе…
Марк тем временем встал и вышел. Он двигался быстро и решительно, как в молодости. Казалось, он скинул два десятка лет. И это за какие-то три дня?