– И куда?
– А я почем знаю. Мне она не рассказывала.
– Давно ее видела в последний раз?
– Да уж года два как…
– Ой врешь, бабка! А толстый – кто это?
– Побывал уже, – вздохнула бабка. – Чего тебе толстый-то сдался? Родственник он мой дальний.
– А он говорит – квартирант.
– Ну и что с того?
– Жанна, значит, уехала, а ты без спросу комнату ее сдаешь?
– Почему без спросу? По договору. Она у меня денег одолжила. Отдает теперь свою долю квартплатой.
– И сколько же за два года набежало? Ты, бабка, ей не миллион часом одолжила?
– Убери ногу, – заорала бабка. – Нет здесь твоей Жанны, сказано. Ищи теперь, свищи!
Она захлопнула дверь перед его носом и прошаркала в комнату.
А потом на цыпочках вернулась обратно, прильнула к двери, не дыша, и стала прислушиваться, умирая от страха.
Волк постоял на лестничной площадке, покурил. Бабка явно темнила, но он еще не знал, что делать. Можно справиться в адресном столе или еще где-нибудь. Только вот не самому же туда идти. Нужно отыскать кого-нибудь подходящего. Дружки дали ему на прощание два адресочка в Ленинграде. Только ехать нужно было ох как далеко: либо в Автово, либо в Юкки…
Звук тяжелых шагов медленно удалялся вниз по лестнице. Бабка перекрестилась. Слава Богу, ушел. Хорошо бы никогда не возвращался. Может, и успеет она смыться, пока он ее след отыщет. Дай-то Бог! Угораздило же дуру с такой образиной уголовной связаться!
Толстяк уже минуты две прислушивался к разговору на лестнице, доносящемуся сверху.
– Здравствуйте, – сказал он Сашке, когда тот, взглянув на него исподлобья, собирался выйти на улицу, – мы сегодня уже встречались…
– Чего надо? – зло спросил Сашка.
– Я вспомнил кое-что. Про Жанну. Она в город переехала и…
– Знаю.
– …И кажется, я припоминаю, на какой улице…
Сашка подошел к толстяку вплотную, и тот заволновался, замахал руками.
– Вы только успокойтесь, пожалуйста. Я вам все, все расскажу. К сожалению, знаю-то я немного. Так – обрывки разговоров слышал. Знаю, что живет она на Садовой. Номера дома не знаю, но из окон виден синий купол собора, торчащий над крышами. Вот… Еще, еще – детский садик через дорогу от дома. И еще, вы, наверно, не знаете, но кто-то ведь должен вас предупредить, правда? Еще – она замуж вышла. Вот паскуда, правда?
Не успел толстяк закончить фразы, как что-то свистнуло в воздухе, и он, охнув, сполз на пол.
А в комнате Жанны на Садовой был полный порядок. Даже огромные окна были вымыты и подоконники отдраены до первозданной белизны. Из окна хорошо был виден синий купол Никольского собора. Один только купол. Сам собор скрывали дома и деревья. На улице шел дождь. Луиза посидела еще немного, забрала ключи и собралась уходить. Нужно будет повесить объявление о сдаче комнаты. Соседи здесь, похоже, никогда не появлялись. Они давно переехали в Новгородскую область, купили дом. Может быть, попробовать с ними договориться? Тогда Луиза с Феликсом могли бы пожить самостоятельно. «Впрочем, зачем? – лениво подумала Луиза, представив, как вертится одна, словно белка в колесе. – Нам и с родителями неплохо».
Она закрывала входную дверь, когда услышала рядом чей-то кашель. Вздрогнув, Луиза обернулась, и в первую минуту сердце ее полетело кубарем куда-то в тартарары. Но только в первую минуту. «Успела, – подумала она о подруге. – Хорошо, что успела!»
– Вы не подскажете, в этом подъезде живет Жанна?
Не такой уж он и страшный. Чем-то похож на мальчишку-подростка. Вряд ли он действительно так опасен…
– Жанна? – Луиза удивленно подняла брови. – Я не знаю никакой Жанны, – твердо ответила она.
Сашка вернулся туда, где его приютили. В запасе у него оставался только один день. Один день, чтобы решить, что делать. Примыкать к воровской братии не хотелось. К тому же два необстрелянных юнца, с восторгом базарящие о зоне и прочих вещах, в которых ничего не понимали, его раздражали. Да и как примкнуть? Слишком заметная он личность. Мужики даже расстроились. Тебя, говорили, вместо финки можно с собой брать. Или вместо пистолета. На тебя кто ни взглянет, сразу в обморок грохается.
Сашка не обижался. Они говорили по-доброму. Смотрели с интересом и в обморок падать не собирались. Волк мучился и не знал, как поступить. Прятаться по норам, зависеть от хозяев, быть вечно приживалом, попрошайкой не хотелось. И ехать в Кириши не было никакого желания. Ему не терпелось найти Жанну. Но время шло, боль его притупилась, страсть улеглась. Хорошо бы, конечно, увидеть сына, да только стоит ли пугать мальчугана. Интересно, на кого он похож?
Ладно, пусть Жанна живет себе до поры до времени. Пусть подрастает его сынок. Вот когда вырастет, тогда и можно будет посмотреть на него. Жанну он в своей памяти поместил в самый дальний угол. Пусть пылится там пока. Глядишь, и совсем сотрутся воспоминания. Девка с выщипанными бровями, живущая по соседству, делала ему авансы. Ему про таких рассказывали. Есть такие девки, которые на уродов западают. Нужно будет заглянуть к ней перед отъездом.
Теперь главное – найти сестру. Жить бы ради нее, не высовываясь, не объявляясь, где-нибудь рядышком, втихаря. Мало ли как у нее в жизни все обернется, может, обидит кто. От таких мыслей его всегда в дрожь бросало. Только вот, чтобы добраться до Энска, придется годика два или три честно на химзаводе оттрубить. Иначе вряд ли он доберется туда. Ну что ж, сестричка, отложим встречу!..
– Ты бы забежал, – ухватила его за рукав на лестнице безбровая, – У меня там у-у-ух, дым коромыслом!
– Пойдем, пойдем, – ухмыльнулся Волк. – Не боишься каторжника к себе зазывать?
– Боюсь, заглянуть до отъезда не соберешься…
В большой комнате за раздвижным широким столом сидела компания человек в двенадцать. На Волка внимания никто не обратил. Все были уже хорошо поддатые и говорили вслух одновременно.
– Хорошо живешь, – крикнул Волк в ухо безбровой и хотел было подсесть к общему столу, но она потянула его за собой:
– Ну их, пойдем со мной.
Привела на кухню, закрыла дверь, достала коньяк из шкафчика, две рюмки.
– Хорошо живешь! – снова повторил Волк.
– Не смотри так. Я не из твоих. Осветителем в театре работаю и уборщицей по совместительству.
– А эти – кто? – ткнул Волк пальцем в сторону закрытой двери.
– Да какое мне дело. Кто – с работы, кто – из дома. Я и не знаю там многих. Все, что на столе, они с собой приносят. А я рядышком обитаю…
– Вот устроилась, – хмыкнул Волк.
Он не знал, о чем еще говорить с этой женщиной, которая при ближайшем рассмотрении оказалась старше него лет на десять. Но ей, похоже, и не нужны были разговоры. Протянув Волку до краев наполненную рюмку, она села ему на колени.
– На брудершафт?
– Чего?
– Вот так. – Женщина протиснула свою руку под его. – Пей.
– Неудобно…
– Давай!
Выпили.
– А теперь целоваться…
Сашка снова хмыкнул и откинул голову, а эта бестия впилась в его губы как настоящая пиявка. Тело рвануло изнутри. Женщина отстранилась и удивленно приподнялась у него на коленях:
– Ого! Быстрый ты! Еще по рюмочке?
– Давай! Только закуски тырни там со стола…
Безбровая вышла, Сашка прошел в коридор, достал из куртки папиросы. Посмотрел, как его женщина бегает вокруг стола и складывает на тарелку куски. Толстая блондинка схватила ее за руку и в полуоткрытую дверь показала на Волка. Хозяйка что-то начала отвечать. «Ну вот, – подумал Волк, – зацепилась».
Он затянулся и собирался вернуться в кухню. Перед кухней была еще одна дверь. Спальня? Уж не здесь ли придется ее обихаживать? Из-за двери неожиданно раздался грохот. Сашка замер. Никто из гостей не обратил на это никакого внимания. Может быть, не слышали?
Он рывком открыл дверь. Среди голых стен стояло только старое засаленное кресло. Посреди комнаты на полу, обхватив голову руками, сидел человек, а вокруг него пол был усеян мелкими щепками.
– Эй, ты чего? – Сашка тронул его за плечо.
Ох, какие глаза полыхнули на него – безумие, боль.
– А ты чего?
Волк пригляделся к деревяхам, разбросанным по полу: похоже, раньше это была гитара.
– Зачем же ты ее грохнул?
– Да еще не в первый раз… – задумчиво продолжил мужчина, рассматривая щепки.
С тем же интересом он уставился на Сашку. Взгляд, оттаивая, теплел. Подошел, провел рукой над своей головой, потянулся к Caшкиной голове.
– Да мы с тобой одинаковые, – засмеялся. – Ну прямо близнецы-братья…
Смех перешел в кашель, кашель снова в смех. Сашка не двигался. Стоял и смотрел. Где-то он уже его видел. Очень-очень давно. В детстве, может быть. Нет, не вспомнить…
В дверь заглянула безбровая. Вскинула черточки нарисованных бровей, лоб пошел морщинами:
– Я закуску принесла…
– Пошли, брат. – Мужчина нежно обнял Сашку за плечи, повел на кухню. – А гитару я потом склею, – пообещал он. – Мне ее цыгане подарили. Ей больше ста лет. Говорили, триста, но я не верю…
– Цыганам верить нельзя, – вспомнив о Жанне, Сашка отодвинул рюмку и налил себе полный стакан коньяку.
– И то верно, – ласково сказал мужчина, подвигая второй стакан.
Они выпили. Мужчина так и не снял руку с Сашкиной спины. Сидел и все разглядывал его. И говорил удивительно, и смотрел… как… Так смотреть на него мог только отец. Странно, его отец огромного роста, а этот маленький, щуплый, – а похожи. Ужасно похожи. Волку вдруг показалось, что он вернулся домой… Только вот…
Коньяк кончился, и мужчина, вздохнув, отправился в общую комнату.
– Не буду мешать, прощай, близнец.
Дверь за ним закрылась, а Сашка все сидел и смотрел ему вслед. Безбровая снова плюхнулась ему на колени:
– Ну что уставился, не узнал?
– Кого?
– Высоцкого…
Ну конечно! Господи, как же он… Голос… Голос, который знаком с самого раннего детства. Обрывки мыслей, снов, мечты стали свиваться в кольца, потом в цепочки, потом превратились в один огромный снежный ком, и понеслась лавина… Отец – Даша. Мать – Регина. Жанна. И ангелы, ангелы, ангелы…