«Пьяные бредни!» Они с Сергеем десять лет вместе. Никто не способен после стольких лет испытывать друг к другу какие-то сентиментальные чувства! Все остывает. Остается только обоюдная ответственность за детей, ради них и живут двое вместе. Ничего неприятного и обременительного. К этому быстро привыкаешь. А менять привычки – ох как трудно!..
– Папа?
– Забыл сказать тебе. Недавно снимок делал. И знаешь, что эти гады выяснили? – Слово «гады» звучало в его устах весело, как похвала. – Говорят, я перенес на ногах обширный инфаркт! Представляешь? Так что если помру и не замечу, ты уж, Дара, сообщи мне, ладно?
– Папа!
– Ну что ты все «папа» да «папа»? Пока вот я тебя люблю, а потом что?..
– Никаких потом не будет!
– А знаешь, ты тоже дурочка, – Марк погладил Дару по голове. – Еще по одной?
– Давай!
– Ты главное, знаешь что, – отец сморщился, выпив рюмку, – черт, не так пошла как надо… ты, главное, бегать перестань…
– Куда?
– От кого? – поправил он. – От самой себя…
Стоптанных туфелек стук на бегу.
Сказано, кончено. Что я могу?
– Папа?
Телеграмма пришла через год. Чуть ли не день в день после их последней встречи. Ну конечно, как могла Дара выбраться куда-то, когда тут все эти катавасии с Кириллом. Она повезла очередную партию слушательниц в Лондон сама. А когда вернулась, телеграмма уже пять дней лежала на столе в ее комнате. Кирилл не смог до нее дозвониться – раз. Регина была в Сочи с Катькой – два. И возможно, было еще что-то третье, но теперь это уже не имело никакого значения…
– Ты поедешь?
– Теперь? – Дара удивленно подняла брови. – Зачем теперь-то?
– Ну как… – начал Сергей и осекся.
– Никак.
Дара не заплакала. Не изменилась в лице. Ничего не сказала.
– Может, выпьем, помянем?
– Нет, – почему-то сказала Дара. – Хватит. Пойду, пройдусь.
Она шла и шла. Стук ее туфель громко отзывался на пустой улице. Впереди был залив. Туда уплывало солнце – большой тусклый красный шар.
Стоптанных туфелек стук на бегу.
Сказано, кончено.
Что я могу?
Солнце за крышей соседней погасло.
Не было, слышите, катастрофы.
Маслом писавший свои плакаты
ныне выводит кровавые строфы…
– И знаешь, девочка моя, что самое главное?
– Что?
Он засмеялся.
– И любовь, наверно, тоже…
Стоптанных туфелек стук безнадежен.
Любовь – цветок из оранжереи.
Запах и цвет его чувствуешь – кожей.
Беги. Быстрее.
Залив все ближе. Солнце все ниже. Каблуки стучат громко, очень громко. Грохот стоит в ушах.
«Пока вот я тебя люблю, а потом – что?..»
Когда вода вдруг превратится в лед
в начале лета,
когда цыганка руку не возьмет,
не даст ответа,
отдернув руку от моей руки,
лежащей навзничь.
Когда все рыбы из моей реки
подохнут разом.
Когда фонтан моей души
ударит в воздух,
все будет поздно…
поздно… поздно… поздно…
Наверно, умирать тяжело. Наверно, ему там теперь тяжело. Где там? Где-то там, где колышется море человеческих душ… Что он теперь чувствует? Невозможность существования? Где-то там теперь несется и несется его стон… Дара заткнула уши.
ЧАСТЬ 2
1
Ольга долго выбирала момент для того, чтобы начать действовать. Иногда она встречалась с Валерой, поддерживала его желание оказать ей услугу зелененькими купюрами. Так, по мелочи – сотня-две в месяц.
Каждый раз, когда возникала необходимость поехать в Санкт-Петербург, разобраться с делами, Марк вопросительно смотрел ни Ольгу, и она с удовольствием собиралась и ехала. На вокзале ее встречал главный бухгалтер. Всегда – лично, всегда – при полном параде, всегда – с затаенной надеждой во взгляде. Она подогревала его надежды доверительными излияниями о жизни с Марком. Призывно поправляла тесемочки бюстгальтера – а на руке поблескивало обручальное кольцо с крупным бриллиантом.
Ольга встречалась с партнерами Марка, здесь все было строго. Она любящая молодая жена – не девушка для развлечений, какими были их молодые жены, – умный деловой партнер. На такие встречи она надевала непритязательный, но очень дорогой костюм.
В какой-то момент она поняла, что план ее не так легок в исполнении, как казалось сначала. То, что Марк уже перенес инфаркт, было, конечно, ей на руку, но ждать, пока подействуют капельки, она больше не могла, выдержки не хватало. Оставалось похоронить его заживо. Ольга продумала все до мелочей: вколоть инсулин, в бессознательном состоянии сдать с рук на руки Валере, продержать в таком состоянии неделю, а затем, если к тому времени не откажут ни сердце, ни почки, – перевести в дом для слабоумных, в лесу. Там и охрана надежная, и далеко, и никто никогда не найдет. Валера поставит ему такой диагноз, что его каждый божий день будут пичкать сильнодействующими препаратами. А дальше – ну что может быть дальше? Пожар в лесу… Короткое замыкание, деревянный дом… Кто, рискуя жизнью, полезет спасать людей, которые и сами не знают о том, что они люди?
Персонал? Ни за что!
Только вот как осуществить этот план, когда в любой момент может нагрянуть Дара, когда Андрей чуть ли не каждый день заходит после работы или звонит, когда есть еще где-то бывшая жена и сын…
Выход нашелся сам. Андрей с Ниной собирались на юг. Марк загрустил, потому что не мог к ним присоединиться. Правда, он пообещал Андрею, что выберется к ним на недельку один, без Ольги, которую Нина все так же старательно избегала, как и в день приезда. Ольга с улыбкой выслушала эти обещания, стоя за дверью. «Подожди, голубчик, будет тебе и солнышко, будет тебе и море…» Новая секретарша, восемнадцатилетняя девица с маленьким ребенком, которую она подобрала на бирже труда, была предана ей как собака. Она держала руку «на пульсе» Регины. Недавно она позвонила Ольге и сообщила, что главбуху звонила «бывшая» и просила достать билет до Сочи на первое июня.
Ольга задумалась. Все разъезжаются. Остается только Даша. В последнее время она частенько звонила отцу. Что-то такое у нее там случилось с кем-то из сотрудников, кто возил группы в Лондон. И Даша теперь вынуждена была летать туда сама. А это значит, что неделя или полторы, когда она улетит в очередной раз, у Ольги будет.
В самом конце мая Даша сказала отцу, что собирается в Англию через неделю. Он пересказал разговор Ольге, и она решила – пора: сейчас или никогда.
Четыре дня прошли в страшном волнении. Ольга встретилась с Валерой за городом.
– Ты настоящий конспиратор.
– Устала сидеть в городе: пыль, жара.
– Что-то стряслось?
– Да. Муж совсем обезумел.
– Так привози его скорей, мне не терпится получить все сполна. Я тут машину решил сменить…
«Идиот! – подумала Ольга. – Какой идиот!»
– А как ты собираешься объяснить знакомым ее происхождение?
– А зачем объяснять?
– Откуда у врача…
– Я как-то не подумал.
– Нет уж, с машиной придется подождать…
– И сколько же мне ждать?
Ольга прикинула, сколько ей понадобится времени, чтобы прибрать все к рукам и затеряться где-нибудь в скандинавских фиордах:
– Месяцев девять.
– Хорошо, – вздохнул Валера, решив про себя: четырех – вполне достаточно.
Марк смотрел на нее последнее время так, словно все понимал, будто видел ее насквозь. Господи! Когда в редкие дни Марк не притрагивался к спиртному, Ольга не находила себе места. Ненависть, подпитывающая ее решимость, испарялись. Оставался только страх. Страх и осознание собственной неполноценности.
Алексея когда-то она ненавидела. Он был препятствием, которое мешало ей жить. Она устранила это препятствие – вот и все. Но с Марком дело обстояло совсем иначе – он был тем ключиком, который откроет для Ольги новую райскую жизнь. Ей не за что было его ненавидеть. Только когда он был в стельку пьян, возвращались к ней ненависть и решимость. «Все они одинаковы», – внушала она себе.
– Тебе нужно следить за собой, – говорила она Марку. – Я ведь медсестра, я не могу сидеть и смотреть сложа руки, как ты себя гробишь водкой.
– Оля, меня ведь уже не переделать, я тебя предупреждал.
– Но ведь можно же хоть как-то помочь себе. Давай я тебе АТФ поколю или витамины группы В. Очень полезно и для сердца, и для нервной системы.
– Да ну их…
Ольга заводила этот разговор снова и снова. В конце концов Марк перестал активно сопротивляться ее настойчивости. Как-то она действительно проколола ему курс витаминов, от которых он почувствовал себя гораздо лучше.
– Ты знаешь, – говорил он Андрею, – я действительно окреп, чувствую себя лет на десять моложе.
Ольга сидела рядом и светилась от счастья.
Теперь, когда время поджимало и Дара вот-вот должна была уехать в свою Англию, Ольга снова принесла ампулы и шприц.
– Марк, давай руку, – потребовала она.
И он покорно протянул ей руку.
На третий день она разбила ампулу и пошла на кухню выбрасывать осколки. Вернулась уже с инсулином в шприце, сделала укол.
– Я на рынок, – предупредила она Марка, – есть совсем нечего. Так что – скоро не жди.
С телефона-автомата позвонила Валере:
– Сиди у телефона. Позвоню – немедленно выезжай с бригадой.
Через три часа, возвращаясь, она едва дышала от волнения. Марк сидел в комнате перед телевизором. Он повернулся к ней, когда она вошла, и снова уставился в экран. Иногда он смеялся, иногда хмурился. Экран был черным, телевизор молчал. Сработало! Ольга бросилась к соседу – полковнику милиции, завизжала, как только он открыл дверь.
– Марк совершенно обезумел, ведет себя как… как… Можно я позвоню в «скорую»?
Сосед знал Марка с детства, поэтому покосился на Ольгу с недоверием:
– Подожди, я схожу к нему.
Вернувшись, подавленно сказал:
– Звони.
Валера не подвел – сидел на месте.
– Алло, – закричала Ольга в трубку, чтобы дать ему возможность узнать себя, – алло, вы меня слышите?