Не смея предложить Даре поселиться временно у него, Сергей отвез ее в квартиру своих родителей, пока те развивали трудовую активность на садовом участке под Выборгом, и сказал, что она может оставаться здесь сколько захочет, пока не разрешит семейные проблемы. Оставив ее одну, он отправился к себе. Поскольку расстались они ранним утром, хорошо было бы выспаться до вечера, до начала работы.
Он так и не смог уснуть. Закрывал глаза и сразу видел перед собой Дару… Что это? Любовная загадка? Романтический сплин?
Нет уж, спасибо. Все это он уже пережил лет этак …мнадцать назад. Какую бы загадку ни обещали женские глаза, какую бы тайну не скрывали нежные губы, в постели все женщины становились одинаковыми. Недаром он горько повторял каждый раз: «В постели все женщины на одно лицо. – И добавлял грустно: – И все – серы».
Грезя Дарой, он приказывал своему воображению молчать. Заткнуться и не высовываться. Однако воображение было своенравно. Тем более что после развода с женой он довольно долго – Господи, неужели целый год? – вел пуританский образ жизни, решив обойтись без женщин вообще. И вот теперь воображение рисовало ему Дару. Трепетную, с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. Эта картинка прокручивалась, словно рекламный ролик с текстом: «Пить по капле мед с твоих губ, да не иссякнет эта живительная влага». Или еще – Дару Страстную, с распущенными волосами, смело протягивающую руки к нему. Или – Дару Умиротворенную, над челом которой расплывался ореол божественной радости… Если они сблизятся и его постигнет привычное разочарование, трехмесячная сказка в Сиднее превратится в ад. Лучше держаться от нее на расстоянии. Почтительно и вежливо. В конце концов, для этого есть хороший предлог – она замужем. Хотя какой же это предлог?..
– Пока, – сказал он, проводив ее до входной двери вот уже в четвертый раз. – Жду тебя завтра. Держи – твоя копия контракта.
Сергей… Ну почему его зовут Сергей? Нет, не отличались его родители фантазией. Теперь ей придется называть его именем, которое она старалась изо всех сил выбросить из головы. «Есть женщины, которые во сне называют имена своих любовников. Для них было бы счастьем, если бы эти имена совпали», – пронеслась в голове нелепая мысль. «Эй, – закричала как бы вдогонку этой мысли Дара. – Что такое?! Никаких любовников! Бред!»
А кем он ей будет? Неужели только аккомпаниатором? Он, который снился ей последние несколько месяцев. Теперь она была уверена, что снился именно он, она узнала его безошибочно с первого же взгляда. И еще она знала главное – он теперь всегда будет рядом с ней. Почему? А это известно одному Богу.
И теперь она непременно будет счастлива. По-настоящему. Наконец-то будет счастлива.
– Ты уже уходишь?
Ну что ей ответить? «Да, я уже ухожу, мадам. Я страшно боюсь разочарований, я ужасно боюсь близости непосредственно с вами, мадам, поскольку всегда результатом такой близости с женщинами для меня становится вселенское, глобальное разочарование. Разочарование, принимающее размах космической катастрофы».
– Я…
Воображение его живо откликнулось на слова Дары и принялось за работу. «Ну давай, скажи, скажи ей, что ты с удовольствием выпил бы на ночь глядя чашечку чаю или чего-нибудь покрепче. Там, у мамы, стоит на полочке самодельное винцо. Она такого никогда не пробовала, скажи же ей об этом. Вино кажется легким, но после одного бокала слабеют ноги. Обманчивое вино. А если у женщины слабеют ноги, у мужчины всегда найдется пара крепких рук, чтобы донести ее до кровати. Ну или до дивана, на худой конец. Кстати: до дивана – значительно ближе. Да и интереснее на диване. Там можно…» «Молчать!» – мысленно крикнул он своему воображению и топнул ногой. Дара удивленно посмотрела на его непослушную ногу. Затем подняла глаза.
– Я бы никогда не осмелился просить вас…
– Что?
Она и не думала, какое впечатление может произвести на нее то, что он скажет. «Лунная соната» – обычный ритм внутренней работы ее тела: тока крови, биения сердца – перешла в вариации на тему «Женитьбы Фигаро». Все гораздо быстрее, четче, веселее. Она прислушивалась к себе: какие-то неожиданно нервные пульсации, громкие отклики, горячие приливы. Раньше с нею никогда такого не было.
– Стакан воды.
Он окончательно победил свое разрезвившееся воображение.
– Только стакан воды.
– Входи.
– Ты уверена? Может быть, я тут постою?
Да уж входи, ладно.
– И все-таки…
– Ну как…
Внимание! Сейчас она скажет «как хочешь», и жить станет гораздо тяжелее! Не дожидаясь конца фразы, он вошел и захлопнул за собой дверь.
Она засмеялась и пошла на кухню.
– Тебе из-под крана? – крикнула оттуда.
– Ни в коем случае, – крикнул он ей. – Только кипяченую. Я никогда не пью воду из-под крана.
Второй шнурок на ботинках никак не хотел развязываться. Пальцы немного дрожали, поэтому…
Они столкнулись в маленьком коридорчике, соединяющем кухню с прихожей. Квартирка была крохотная. Она сделала только один шаг с кухни, он – из коридора. И тоже – только один шаг. И вот они уже стоят, прижавшись вплотную, в тесном коридорчике, не в силах что-нибудь предпринять.
– Кипяченой нет, – нашлась наконец она. – Придется подождать, пока закипит…
– Я подожду…
Они продолжали стоять. И тут она на минутку стала Дарой Трепетной, совсем как в его воображении. На ее губах что-то блеснуло. Может быть, это капелька меда? Он уже собирался проверить, так ли, как зазвонил телефон и наваждение пропало.
– Кто это, интересно? – спросил Сергей. – Моим предкам так поздно не звонят!
Дара вдруг нахмурилась:
– Я дала ваш телефон маме, извини.
– Алло?
– Доченька! Случилась ужасная вещь… Не с Катей, не с Катей, за нее не волнуйся.
– Что? – упавшим голосом спросила Дара. – Мама, с тобой? Что?
– Не со мной. Хотя и со мной тоже. Бог меня наказывает. Сергей и Антон вечером ехали в машине…
– Ну?
– Они упали в воду. Они погибли. Оба.
– Я сейчас приеду, – сказала Дара и осторожно положила трубку.
– Пожалуйста, – попросила она Сергея, – пожалуйста, отвези меня к маме.
– Что случилось?
– Мой муж погиб. И брат тоже. Они ехали в машине. Нужно успокоить маму. Мы с ней теперь одни остались. И Катька…
– Я…
– Нет, не говори ничего. Не выражай мне соболезнования, – она посмотрела на него и слабо улыбнулась. – Что-то закончилось там, совсем в другой жизни. Закончилось ужасно, закончилось трагедией. Но это произошло в другом мире, понимаешь?
– Где-то там. – Она указала пальцем вверх.
Он машинально посмотрел туда – вверху на потолке болтался оплывший пластмассовый абажур.
– Я буду рядом, – сказал он ей, оставаясь в машине, когда они подъехали к дому Регины.
– Я знаю, – уверенно и спокойно ответила Дара. – Знаю.
18
День, когда Валентина приехала в Санкт-Петербург, был удушливо-жарким. Все, кто мог передвигаться, двинули на пляж. Вдоль Смоленки, от метро к заливу, с самого утра шел поток людей в солнцезащитных очках, с сумками, подстилками, надувными кругами и визжащими детишками.
– Мама, а когда же мы пойдем? – Катя стояла коленками на стуле и выглядывала на улицу.
– Милая моя, мне совсем не хочется сейчас находиться в толпе…
– Почему?
– Потому что вчера только были похороны, поминки. Мне не хочется сегодня веселиться.
– А дядя Сергей меня все время смешит, – тихо пожаловалась матери довольная Катя.
– Это ничего, ты ведь ребенок, а дети должны смеяться время от времени. Иначе что же будет?
– Мне жарко, я купаться хочу.
– Катя, разговор окончен, – строго сказала Дара.
Из кухни выглянул Сергей.
– Может быть, я свожу ее ненадолго?
Дара задумалась. Катя присела чуть-чуть, собираясь выпрыгнуть до потолка в случае, если мама разрешит.
– Я даже не знаю.
– Ну, мама!
– Хорошо! – Катька подпрыгнула. – Только ненадолго.
– На часик, – пообещал Сергей.
Валентина шла по перрону и удивленно озиралась. То ли народ стал выше ростом, то ли она немного «стопталась», но ее рост ни у кого не вызывал изумления. На нее вообще никто не обращал внимания. Вот чудеса! Но как бы там ни было, она чувствовала себя не в своей тарелке. Столько лет прожить в чаще леса и выбраться после этого в столицу – подвиг не для каждого. У нее слегка кружилась голова и от жары, и от такого количества народу. Она направилась к метро, сжимая в кармане записочку с адресом Дары и подробнейшей схемой, которую нарисовал ей Марк…
После всего случившегося Марк, добравшись до дома Андрея, сразу же почувствовал себя неважно и слег. Сердце все время выходило из ритма, а правый бок болел, не затихая. Лада с Максимом рвались в Питер, сообщить Даре радостную весть, но Ренат Ибрагимович, не доверяя их повышенному энтузиазму, настоял, чтобы поехала более спокойная и рассудительная Валя. Он много часов вместе с Андреем разговаривал с Марком и потом все никак не мог успокоиться. Как профессиональный журналист, он считал, что нужно довести это дело до конца: разоблачить заговор, вернуть Марку статус живого человека, по крайней мере. Но тот даже слушать об этом не хотел, уверяя, что его вполне все устраивает. Он не собирался никого наказывать, преследовать, разоблачать. Он собирался поселиться где-нибудь в лесу и скоротать оставшиеся ему дни под шелест берез.
Два раза во время этого разговора Ренат Ибрагимович вылетал из комнаты. Все, что говорил Марк, не укладывалось в его голове. Может быть, он действительно не в своем уме? Как можно бросить дело всей своей жизни на произвол судьбы и позволить пройдошливой девке безнаказанно воспользоваться плодами своего многолетнего труда? Девке, которая чуть не отправила его на тот свет? Нет, он, должно быть, в шоке и сам не понимает, что говорит.
Ренат Ибрагимович возвращался в комнату к Марку, а через полчаса снова выбегал оттуда, чтобы выплеснуть свое возмущение в соседней комнате. Ну что ты с ним будешь делать?! Что за человек!