Леонид Борисович приехал одновременно с домашними. И в номере оказалось тесновато. Работая, приходилось заваливать бумагами не только стол, но и пол. А рядом играют дочки. Леонид Борисович нет-нет да и отрывается от своих бумаг, с интересом поглядывает за игрою девочек. Они уже совсем большие. У них тот возраст «долговязости», после которого следует чудесная юность. Её первые побеги уже заметны, хотя ещё много детского в их играх.
Леонид Борисович с трудом возвращается снова к делам... Он очень соскучился по семье. И может быть, эти дни в Лондоне — самые счастливые. Он не хочет приглядываться к кое-каким, не слишком приятным чертам, которые появились в последние годы в характере Любовь Васильевны. Мещанская суетность, что ли, одолела её за границей? Хотя она и старается уверить Красина в обратном.
Ладно, нужно работать. Завтра встреча с триумвиратом, управляющим Британией. От этой первой встречи многое зависит. Не он один готовится к ней. И Ллойд-Джордж, и Бонар-Лоу, и... Нет, Керзон, видимо, считает такую подготовку ниже своего «лордского достоинства». Но с особенным нетерпением, с тайными надеждами и явной недоброжелательностью ждут этой встречи кое-какие посетители отеля, в котором живёт Красин. Они собираются этажом ниже, как раз под его номером.
Там заседают члены «Англо-русского общества». Жалкие обломки прошлого, всё ещё всерьёз обсуждающие вопрос, — а каково должно быть государственное устройство России после свержения большевиков?
Ждут завтрашней встречи и держатели царских займов и бывшие английские владельцы русских предприятий, банков, рудников.
Но в Англии рабочих больше, чем хозяев, и они тоже ждут этой встречи. Молодцы! В ответ на захват белополяками Киева, лондонские докеры не стали грузить пароход «Джолли-Джордж». А он должен был доставить снаряды, которые Англия обещала Пилсудскому.
«Не притрагиваться к материалам, которые направляются в помощь Польше против России», — заявили железнодорожники.
А совсем недавно, 21 мая, союз моряков Глазго, написал премьеру письмо: «Ставим ультиматум правительству — мир за границей или война здесь».
Это был голос трудовой Англии.
Дом 10 на Даунинг-стрит. Резиденция премьер-министра. Премьеры меняются часто, резиденция остаётся та же. Сегодня премьер Ллойд-Джордж примет в ней Красина. Это событие очень значительное. Ведь из России делегация выехала под скромными знамёнами Центросоюза. В Англии её уже принимают как правительственную.
Действительно, если бы Красин и Ногин представляли только Центросоюз, то большее, на что они могли рассчитывать, это приём и переговоры с Робертом Хорном, министром торговли.
И вот, оказывается, сам премьер — инициатор встречи. Не с Центросоюзом же!
Красин был доволен. А Ногин ворчал. По его мнению, англичане народ и подозрительный, и просто отсталый. Покойники какие-то или вовсе ещё не родившиеся. Тоже, демократия, а интервью без согласия правительства давать не смей. А вот к завтраку, обеду, ужину изволь переодеваться...
Леонид Борисович, посмеиваясь на ворчание друга, в последний раз оглядел свой костюм. Ничего, в Стокгольме шить умеют. И деньги брать тоже. Но в таких случаях лучше переплатить. Ведь и в Англии действует пословица — «принимают по одёжке...»
...Длинный, полутёмный коридор. Внезапный резкий свет из распахнувшихся дверей кабинета премьера.
Красин вошёл в кабинет. Из-за письменного стола стремительно поднялся невысокий, коренастый человек. Его ярко-голубые глаза странно блестели, словно стеклянные. На голове в беспорядке лохматилась седая грива, а усы, подстриженные «по-русски», ещё сохраняли кое-где тёмные проталины.
Так вот он каков, этот мистер «специалист по части одурачивания масс», вспомнил Красин ленинскую характеристику британского премьера.
В кабинете у камина стояли Хорн, министр финансов Бонар Лоу, министр иностранных дел Керзон и консерватор-парламентарий Хармсворс.
Ллойд-Джордж первым поздоровался с Красиным и представил Роберта Хорна, Лоу, Хармсворса. Керзон продолжал стоять, прижавшись к камину, демонстративно заложив руки за спину.
Красин подошёл к лорду, протянул руку. Но министр не шелохнулся. Его глаза смотрели куда-то в потолок. Красин нахмурился. Ему хотелось сказать нечто подобное удару хлыста.
Поставить этого твердолобого на место.
Роберт Хорн возмущённо хмыкнул и покраснел. Никто из присутствующих не ожидал такой выходки от лорда.
Ллойд-Джордж сказал с раздражением, словно одёрнул невежливого ученика:
— Керзон, будьте джентльменом!
Керзон вздрогнул. Понял ли он, как нелепа эта демонстрация? Неохотно сунул руку. И молча отошёл.
Когда все уселись, — Ллойд-Джордж за свой письменный стол, остальные по обе стороны длинного, покрытого зелёным сукном стола членов кабинета, Красин произнёс небольшую речь.
Англичане пригласили советских делегатов в Лондон, значит, можно надеяться, что между Англией и РСФСР начнутся переговоры и наладятся не только экономические, но и политические отношения. Советское правительство стремится к этому.
Но реализовать такое стремление возможно лишь в условиях мира. Между тем советский народ вынужден воевать с белопанской Польшей. А он желает строить, торговать без всяких ограничений и запретов. И торговать ему есть чем.
На этот раз Красин говорил по-английски. И как ему показалось, скверно говорил. Кончив, посмотрел на переводчика. Но Ллойд-Джордж сделал знак рукой. Переводчика не надо, он всё понял.
Слово взял премьер. Красину стало ясно, что Ллойд-Джордж ставит предварительным условием переговоров — прекращение «антибританской пропаганды» и возвращение английских пленных.
Условия вздорные, особенно в отношении военнопленных, ведь большая часть их уже вернулась домой, остальные вот-вот будут возвращены.
Встреча на самом высоком уровне всё же состоялась. Красин был уверен, что ему и его коллегам придётся ещё не раз встретиться с Ллойд-Джорджем. Работа здесь предстоит долгая и тяжёлая.
Когда выпадали свободные часы, Красин любил гулять по Лондону. В светлом костюме, июнь стоял тёплый, с изящной тросточкой, он выглядел типичным британцем, только что прибывшим откуда-то восточнее Суэца. На фоне «бледнолицых» обитателей английской столицы его лимонно-жёлтый цвет лица можно было принять за лёгкий загар.
Сегодня Красина сопровождал в прогулке Ногин. Виктор Павлович повёл Леонида Борисовича каким-то запутанным лабиринтом довольно грязных и узких улочек северо-восточной части Лондона. Наконец они выбрались на Саусгэт-Роод.
— Вот она, «социалистическая церковь»!
Красин увидал обычную английскую церквушку. Ничем не примечательную. Узкие, стрельчатые окна, острая крыша с башенками. Да таких в этом семимиллионном городе, вероятно, тысячи.
Зашли внутрь. Два зала. Один поменьше — человек на 200, другой более вместительный с хорами, человек на 300–350.
Ногин разволновался, и Красин понимал его. Виктор Павлович рассказывал:
— В этом зале проходили заседания V съезда РСДРП в 1907 году. Вон там, у амвона, восседал Плеханов. Владимир Ильич обычно подсаживался к кому-либо из нас, большевиков. Горький любил задние скамьи. А там на хорах однажды появился мыльный король и наш «благодетель» Иосиф Фелс. Это была длинная история. Лондонские аборигены-социал-демократы из России, Дейч и другие, долго искали человека, который дал бы нашему съезду денег взаймы. Съезд оказался совсем без средств к существованию... И нашли Фелса. Часа три просидел Фелс. Прежде чем одолжить съезду 1700 фунтов, он хотел сам посмотреть на делегатов. А вдруг разбойники какие? Ничего, понравились. Помню, в перерыве к нему поднялся Плеханов. Эдакий барственный «тамбовский дворянин» — Фелс даже растерялся. Но деньги в конце концов дал. Под расписку! Я до сих пор помню её.
— Знаю, знаю. «Российская Социал-демократическая партия. Лондонский съезд. Май 1907 г. Церковь братства, Саусгэт-Роод, Лондон, 31 мая 1907 г.», — на память процитировал Красин.
Ногин подхватил:
— «Мы, нижеподписавшиеся, делегаты съезда РСДРП, настоящим обещаем вернуть мистеру Иосифу Фелсу к первому января 1908 года или раньше семнадцать сотен фунтов стерлингов — сумму займа, любезно предоставленного без процентов».
— Да, дорогой мой «нижеподписавшийся», обещания нужно выполнять...
— Чудак был этот Фелс, царство ему небесное... Не захотел, чтобы сей долговой документ подписал наш хозяйственник — Дейч, потребовал все 300 подписей делегатов съезда. И моя, раба божьего, закорючка там стоит... Если расписка цела, конечно!
— Что же, нужно разыскать наследников мыловара. Ильич несколько раз напоминал мне перед отъездом, чтобы мы расплатились, и как можно скорее. А то ведь и впрямь неудобно, просрочили платёж на 12 лет.
Наследники обнаружились быстро. Леонид Борисович вручил им 1700 фунтов стерлингов. Те были поражены. Они не надеялись на возвращение этих денег и приняли их с благодарностью. Красин не без тревоги спросил, сохранилось ли долговое обязательство?
Наследники подумали, видимо, русский должник требует предъявления «векселя», по которому обязан заплатить. Они не понимали, какой это бесценный документ истории большевистской партии. Заёмное письмо было в сохранности.
Виктор Павлович нашёл в нём и свою «закорючку». Тяжело вздохнул. Она напомнила о многом.
— Да, выручил нас тогда фабрикант, иначе худо было бы.
— Виктор Павлович, это ты мне, что ли, толкуешь? — Красин хитро улыбнулся.
— Расстроился я что-то и совсем забыл, деньги-то ты добывал! «Ваша светлость» были тогда ведь большевистским «министром финансов»!..
— Был, батенька, был!
— Плохой был министр. Мы тебя в Лондоне поминали лихом. Расщедрился, выдал каждому делегату по 2 шиллинга в день... Бегали по Лондону и зубами от голода щёлкали.
— А ты у Камо спросил бы, чего стоили эти 2 шиллинга. Он бы тебе рассказал!..
На следующий день после возвращения долга наследникам Фелса лондонские газеты оповестили жителей столицы о том, что большевики, как это ни удивительно, умеют держать слово.