— Леонид Борисович, а ведь вы-то сами, наверное, в молодости и бомбы начиняли, и в баррикадных боях участвовали?
Красин вновь расхохотался. Потом сделал страшные глаза.
— Начинял!.. Нет, друзья, сам я бомб не начинял. А вот хранить — хранил. И ездил вместе с питерскими боевиками испытывать за город...
— А баррикады, уличные бои?
— Всю жизнь веду. Раньше против царизма, теперь против империалистов. А как вы думаете?
— Нет, серьёзно, Леонид Борисович?..
— Серьёзно. Только мне не повезло. Стрелять не стрелял, а только финансировал закупку оружия, да придумывал, как бы его и без денег заполучить...
— И получалось?
— Конечно. Есть такой и поныне Сестрорецкий оружейный завод. В 1905–1907 годах там была очень крепкая большевистская организация. Работал на этом заводе Емельянов, у которого в 1917 году Ленин в шалаше скрывался. Вот вместе с Емельяновым мы и надумали, как стволы винтовок с завода выносить. Выносили под пальто, складывали в условленном месте. Потом приезжали наши женщины и увозили дальше в Петербург...
— А они как, тоже под пальто?
— Когда как. Однажды приключилась оказия. Подвесила наша большевичка два ружейных ствола под платье. Один на одном плече, другой на другом. Платье на ней модное. Юбки носили длинные. Идёт по Невскому, а за ней подруга, так сказать, для страховки. И вдруг, к своему ужасу, эта подруга замечает, из-под юбки её приятельницы появился хвост верёвки. Что делать? Ведь с оружейными стволами не нагнёшься, не поправишь. Вот-вот обратят внимание. И верёвка-то толстая, заметная. Наша транспортёрша не растерялась. Подошла к остановке конки. Когда вагон подкатил — сразу полезла на империал, а её подруга поднималась сзади и ухватила верёвку, подвязала кое-как. Доехали и чуть не в обморок... Вот ведь как бывало...
И ещё долго за столом звучал глуховатый голос Красина, а перед его слушателями одна за другой возникали картины борьбы русских пролетариев в том далёком и славном 1905 году.
Торговый договор подписан. Леонид Борисович считал, что завершено лишь полдела. Главное же — нормализация политических отношений между РСФСР и Англией.
Ллойд-Джордж был иного мнения.
Есть договор — ну и хватит. По крайней мере пока.
И снова перед Красиным закрыты двери.
Премьеру «некогда». Ллойд-Джордж не хотел делать следующего шага для сближения с Россией. Это могло отразиться на его личной карьере. Другое дело, если такой шаг сделать в компании с европейскими партнёрами.
Красину была ясна позиция премьера.
Значит, сейчас нужно тормошить союзников Англии.
Стараниями Внешторга в Италии открылось отделение «Аркоса» во главе с Воровским.
Германия 6 мая 1921 года заключила торговое соглашение с РСФСР. Даже во Франции лёд немного тронулся. Депутат французского парламента зондировал у Красина почву, выясняя возможности торговли с Россией.
Так тянулись рабочие будни советского торгового представителя в Англии и наркома внешней торговли РСФСР, местопребыванием которого оставался Лондон.
Неприютен сентябрь на севере, под Архангельском. Подмосковные леса только-только разукрасились осенним багрянцем и величаво, не торопясь, роняют на землю золотистые листья. А под Архангельском злые ветры давно ободрали лиственные кроны, ринулись в глубь лесов и запутались в чащобе хвойной тайги.
Льют обложные дожди. Хмурая Двина спешит в холодное море. И люди хмурые. Возвратились в город с лесопилок рабочие. Потянулись в деревни крестьяне, уходившие на приработки. Негде теперь работать. Остановились последние 12 лесопилок.
А впереди зима. И призрак голода.
Пустить в ход лесопильные заводы — значит, победить смерть! Но как? В Архангельске на складах лежат без надобности 35 тысяч стандартов первоклассного леса. Есть смола и дорогая пушнина. И нет муки для людей, оборудования для заводов. Кому продать лес, меха, купить станки, муку?
Леонид Борисович удивлённо поднял голову от бумаг. За дверью его кабинета кто-то, налегая на букву «о», энергично рвался «к самому». Клышко тоже прислушался.
— Никак, ходоки, Леонид Борисович?
— Похоже. Узнайте, пожалуйста.
Но дверь уже распахнулась. В кабинет торопливо вошёл кряжистый мужчина. Пиджак, галстук, жилетка сидели на нём вкривь и вкось. Потом вошёл ещё какой-то господин в пенсне. Похоже, из спецов.
Кряжистый представился коротко:
— Попов!
И сразу к делу:
— Леонид Борисович, мы из Архангельска.
Говорил Попов взволнованно, сбивчиво. Но Красин мгновенно уловил суть дела. Нужно вывезти из Архангельска древесину, меха, закупить необходимое оборудование для промышленности и продовольствие для населения.
— По дороге в Лондон мы уже побывали в Норвегии, кое-что купили, зафрахтовали 50 пароходов под лес. Но главное, конечно, можно приобрести только здесь. А для этого нам нужно взаймы 500 тысяч фунтов стерлингов. Вот список...
Красин внимательно читает, что-то отчёркивает.
Клышко чешет затылок. Трудненько будет достать такую сумму.
— Так это же на два месяца. Если до декабря не завезти всё в Архангельск — беда. В декабре порт замёрзнет. А к декабрю мы в Англию и лес, и меха, и смолу доставим, аккурат на полмиллиона.
— Деньги достанем, не беспокойтесь! — Красин говорит твёрдо.
Попов радостно потирает руки. Вот это по-большевистски, никакой формалистики. «Достанем», и точка. А в Архангельске кое-кто из «доброжелателей» ухмылялся — как же, дадут вам англичане кредиты, если и пошлют пароходы, то с одним грузом — томми, их хорошо запомнили в этом городе.
Леонид Борисович с интересом слушает гостя из России. Расспрашивает, кое-что записывает — ведь ему предстоят новые переговоры с английскими промышленниками, нужно учитывать любую возможность товарообмена. У Советской России очень мало золота, чтобы им расплачиваться за всё. Необходим и прямой товарообмен.
И жизнь, и чувства, и настроения раздвоились. И иногда он так и не может соединить две половины.
Умом, старыми связями и привязанностями, старой любовью он здесь, в Англии. А сердцем, чувствами, всем существом своим — там, в далёкой и милой России. И это раздвоение — даже в его официальном положении.
Торгпред и нарком. Лондон и Москва. Бесконечные поездки — туда, обратно. И каждый раз новый рубец на сердце.
В Лондоне, в семье — тоже раздвоение. Одна половина — дочки. Уже почти взрослые. Ласковые. И Любовь Васильевна, с которой потерян общий язык. Её-таки засосала паутина внешних приличий, обязательной респектабельности.
Вот и остаётся уйти с головой в дела!
А дела бывают разные и иногда весьма и весьма неприятные, не такие, как помощь тому чудесному помору из Аргангельска. Красин крайне обеспокоен судебным процессом с фирмой «Лютер», потребовавшей наложить арест на 9 тысяч кубометров клеёной фанеры, прибывшей из России в адрес лондонской фирмы «Джеймс Сэгор и К0». Этот процесс, если его выиграть у бывших ревельских владельцев национализированного фанерного завода в районе Бологого, тоже пойдёт на пользу Родине. Но если выиграть! Для этого нужно жать на все лондонские кнопки, думать о британских законах.
Из Москвы поток писем и редкие гости.
Правда, часто пишет Ленин. Коротенькие записки. Но в них есть всё.
Иногда ругает за несвоевременное выполнение того или иного заказа. Особенно за опоздание с поставками хлеба. В России засуха — страшный голод в Поволжье. Иногда письма Ленина настигают его в пути, где-нибудь между Лондоном и Москвой.
Едешь через Финляндию — нужно узнать, нельзя ли купить там комплектные бумажные фабрики? В Берлине его догоняет телеграмма: необходимо немедленно сделать заказ на оборудование для Каширской электростанции.
В Лондон приезжают лечиться нужные, хорошие работники. Ленин отправляет их к Леониду Борисовичу. Красин поможет деньгами, жильём, личными связями.
А в Москве ему, наркому, приходится решать сотни и сотни вопросов, работать в Совете Народных Комиссаров. Давать отпор противникам монополии внешней торговли. Или готовиться к поездке в Америку.
И снова Лондон. Снова дела.
Тяжба с фирмой «Армстронг».
В феврале 1920 года английские интервенты бежали из Архангельска. И конечно, прихватили с собой русские пароходы. Среди них был ледокол «Святогор».
Его построила фирма «Армстронг» по заказу царского правительства. Ледокол ушёл в Россию. Царская Россия не расплатилась с фирмой, задолжав 40 тысяч фунтов стерлингов. А потом царя свергли.
Красин выкупил ледокол. Правда, обошлось это уже в 58 тысяч.
И вот из Москвы сообщили, что «Святогор» вышел на трассу Северного морского пути1.
Радостно и грустно.
И снова тянет домой, в Москву.
А если его отзовут из Лондона, поедет ли Любовь Васильевна с дочерьми в Россию? Нет, не поедет. Он помнит, как она один раз, в 1919 году, посетила советскую столицу. Пришла в ужас. Сменила три комнаты Красина в общей квартире на отдельную. Соглашалась бывать в театрах, но оставалась совершенно равнодушна к улицам, людям, их горю, их нуждам.
Глава десятая. Москва — Генуя
Советское правительство предлагает созвать международную экономическую конференцию, на которой были бы представлены все страны Европы. Конференцию без победителей и побеждённых, конференцию мирную.
Ещё в январе 1920 года за созыв такой конференции высказались и премьер-министры Англии, Франции, Италии, Бельгии. Они собирались в Каннах.
Конференция состоится весной 1922 года в Генуе. На неё приглашают Советскую Россию.
И было бы желательно, чтобы советскую делегацию возглавил премьер — Ленин.
Красина вызвали из Лондона в Москву.
Он нужен для тщательной, всесторонней подготовки делегации к Генуе. Он назначен членом делегации. Но возглавит её не Ленин.
Ленина посылать нельзя. Слишком дороги советским людям, всем честным людям мира здоровье и жизнь Ильича.