Три жизни Красина — страница 49 из 57

«... Мука Владимира Ильича состояла в неспособности самому припоминать слова и говорить что-либо. Он был буквально в положении человека, на глазах у которого происходят понятные ему события, надвигается какое-нибудь несчастье, и он видит это всё и знает, как этому помочь или как-то предотвратить, но у него нет способа сообщения с людьми, он не может им ни написать, ни крикнуть о том, что видит и знает!»

Это письмо он будет писать долго-долго, пока хоть немного притупится боль, он будет рассказывать ей всё, что знает, и только об Ильиче.

«...Всю свою жизнь, вплоть до мельчайших деталей, вроде выбора квартиры, Владимир Ильич располагал так, как это политически было целесообразно, как было лучше для борьбы и работы...»

Что это — опять гудки? Красин вслушивается. Смотрит на часы. Да, за письмом он просидел всю ночь. А гудки — они возвестили, что наступил трудовой понедельник.


Международное положение Советского Союза укреплялось всё больше и больше. В 1924 году капиталистические державы одна за другой устанавливали дипломатические отношения с СССР.

Политика непризнания СССР, явно невыгодная самим капиталистическим странам, потерпела провал. Из крупных держав раньше других на этот путь стала Англия.

Франция также объявила о своём намерении восстановить дипломатические отношения с СССР, признала де-юре первое в мире государство рабочих и крестьян.


Эдуард Эррио — премьер Франции и министр иностранных дел, не торопясь, прочёл только что полученную депешу: «Всемерно приветствую предложение французского правительства о полном восстановлении нормальных дипломатических сношений между Союзом ССР и Францией с немедленным обменом послами и о безотлагательном открытии переговоров».

«Открытие переговоров» — за это уцепятся его недруги! Депеша подписана: «Председатель Центрального Комитета Союза ССР М. И. Калинин».

Калинин? Эррио не раз видел его портреты в советских газетах. А тогда, в 1922 году, так и не пришлось повидать Ленина, не встретился и с Калининым. Но вообще это была очень полезная поездка в загадочную большевистскую Россию. Из окна дома на Софийской набережной, где их поместили, он каждый день видел угол Кремля, три старые кирпичные башни, увенчанные зелёными шатрами, Большой Кремлёвский дворец, восхитительный Благовещенский собор в белом с золотом. Вспомнился и знаменитый Нижний Новгород. Ярмарка. Говорят, она уже не та, но впечатление грандиозное. Красавица Волга. А Путиловский завод! Есть ли подобные во Франции? Видел он и то, чего нельзя увидеть ни в одной другой стране. Полк кимрских рабочих, казарма которого стояла недалеко от печально знаменитой Сухаревки в Москве. Вокруг кишел чёрный рынок. А в казарме дисциплина, суровая, но справедливая. Идеальная чистота. У каждого батальона свой клуб — столы завалены книгами, журналами. В полковой библиотеке 10 тысяч томов. Мастерские для лепки, школы, оркестр и небольшой музей естественной истории. Солдаты подбирают бездомных детей, воспитывают их.

Это самое поразительное из того, что он увидел тогда в России. Да и как знать — может быть, такого он не увидит и за всю жизнь.

Через два года, на майских выборах, победил левый блок, и он возглавил кабинет. Наверное, своей победой левый блок во многом обязан тому, что в предвыборной кампании провозгласил необходимость установления нормальных отношений с СССР. Сейчас начало ноября 1924 года. Франция де-юре признала Советскую Россию. Почему же он, Эррио, теперь не уверен, что признание укрепит его кабинет? Эррио не хочется даже самому себе признаться, что многие предвыборные обещания остаются только обещаниями. И он не в состоянии выполнить их.

Чичерин, с которым Эррио давно состоит в переписке, ещё раньше предполагал, что, возможно, первым «красным послом» в Париже будет Красин.

Два года назад Эррио познакомился с ним. Красин возглавлял Внешторг. Да и по сей день возглавляет. Тогда встретились в кабинете Красина. И говорили-то недолго, а впечатление огромное. Если у большевиков все комиссары такие, то Эррио верит в «русское чудо». Эррио, выразив свои пожелания восстановить дружеские отношения с Россией, высказал и опасения, что-де вот Красин и другие сразу же займутся во Франции «красной пропагандой». Красин ответил: он не собирается проводить никакой большевистской пропаганды в других странах, так как не привык рушить своими руками то, что создаёт своей головой.

Все эти годы Эррио следит за жизнью Советской России. Тот же Красин с широким пониманием дела занимается восстановлением как внутреннего хозяйства страны, так и экспортно-импортными операциями. Вообще надо признать, Ленин сумел подобрать себе блестящих помощников — Чичерин, Карахан. У них очень разумный, реалистический подход к явлениям внешнеполитической жизни. А Луначарский? Или этот русский Сен-Жюст — Дзержинский?

И всё же Красин... Теперь известно, что именно он будет послом. Министерство иностранных дел, вероятно, имеет на него досье. Нужно не забыть посмотреть. А этому старому попрошайке Маклакову пора собирать свои пожитки и очищать здание русского посольства.


Улица де Греннель зелёная летом и всегда тихая. Дом русского посольства старый-престарый. Его выстроил ещё в 1709 году архитектор Котт для герцогини Д’Эстре. Последняя владелица, герцогиня Д’Экар, в 1864 году продала дом русскому правительству. Продала, что называется, на корню, со всеми многочисленными пристройками, жилыми квартирами. В общем, целый квартал.

Время, а особенно люди, не пощадили дворец. В годы первой мировой войны русский посол Извольский предпочёл отсиживаться в Бордо, в доме жили бельгийские беженцы. Они чувствовали себя временными постояльцами и не стеснялись. И новый посол Временного правительства Маклаков с компанией тоже не стеснялись, особенно последние шесть лет. Они никого уже не представляли, и дом больше не был собственностью ни царского, ни Временного правительства. Маклаков превратил его в логово антисоветской эмигрантщины.

Маклаков торопит своих подчинённых. Но попробуй, разбери, что он говорит? Картавит так, что только слюни брызжут. И так всегда, когда он зол. Маклаков действительно зол на этого «розовенького» Эррио. Премьер дал невозможные сроки. И к тому же приставил ажанов наблюдать, чтобы мебель и прочее имущество из дворца не вывозилось.

А жалко, очень жалко оставлять посольское серебро, старинные гарнитуры! Ведь это всё стоит большие деньги, наверное, несколько миллионов франков. Ажаны прощупывают каждый узел, каждый ящик. Маклаков старается «не замечать», как его подчинённые ломают диваны, портят столы. Мелкое хамство немного смягчает злобу.

30 октября. Время близится к 7 вечера. Последняя двуколка, набитая доверху архивами, застревает в воротах, на землю падают какие-то бумаги. Чёрт с ними!.. Маклаков, не прощаясь с остающимися французскими служащими посольства, протягивает ключи смотрителю здания, господину Жанно. Вот и всё.

Теперь нужно готовиться к приёму «красного посла». Париж должен встретить его злобным воем. «Истинно русские люди» продемонстрируют французам своё отношение к политике Эррио. Газеты и газетки белоэмигрантов уже стараются вовсю, промывают «косточки» господину-товарищу Красину.


Любовь Васильевна торопилась в Париж. Дети пока останутся в Лондоне. Ещё неизвестно, как всё устроится. Тон газет очень тревожный. Особенно французских правых и русских эмигрантских. Суворинские, милюковские листки полны клеветнических выпадов против Советского Союза и лично против Леонида Борисовича. Даже её с детьми не могут оставить в покое.

В Париже ей предстоит взять на себя заботу о благоустройстве посольского здания и, главное, наладить быт Красина. Париж не Москва, в Париже ценят комфорт. И умеют его создавать. Но вполне вероятно, что Леонид Борисович за эти годы так привык к спартанскому образу жизни, что и во Франции он будет спать в гостиной, а работать в столовой. Ведь в Москве так и было.

Леонид Борисович, узнав о планах супруги, категорически воспротивился. В Париж уже выехал советник посольства Волин. Он примет здание, произведёт первоочередной ремонт. Красин настаивает, чтобы дочери приехали в Париж немедленно. Он очень соскучился и не хочет откладывать встречу.

В эти дни много хлопот доставил Красину Берлин.

Стоит только уехать из Москвы, обязательно какая-нибудь держава захочет получить концессии. Вот и теперь Германия, Франция, Америка желают заполучить Чиатурские рудники, самое богатое в мире месторождение марганца.

Соединённые Штаты в лице фирмы «Гарриман и К0» не замедлили продемонстрировать свои волчьи повадки. Они, видите ли, могут «осчастливить» Советский Союз и взять в концессию чиатурские рудники на 30 лет, но при условии экспорта марганца помимо Внешторга СССР.

Красин пишет письмо в ЦК. Никаких концессий «Гарриману и компании». Их условия совершенно несовместимы с ленинскими принципами концессионной политики. А затем, всем хорошо известно враждебное отношение правительства США к Советскому Союзу.

ЦК должен сказать категорическое «нет» Гарриману и его компании.

Письмо в ЦК не могло до конца успокоить Красина. Хоть возвращайся в Москву, не доехав до Парижа! А тут ещё насели корреспонденты: «Что вы думаете о перспективах развития франко-русских отношений?» «Рады ли вы возможности жить в столице мира — Париже?» Он вежливо спровадил корреспондентов, но самый ловкий, из агентства Гавас, всё-таки «унёс» с собой его короткое интервью:

«Вот уже 11 лет, как я не был в Париже. С чувством глубокого волнения я вновь вступаю на землю Франции. Несмотря на все разногласия и недоразумения, в душе русского человека сохранилось чувство симпатии к французам. Разве Франция — не мать революции?»

Вот так, в противовес всем злобным выкрикам правой прессы.

А эта пресса не унимается. Любовь Васильевна просто в ужасе. Бульварные газеты хоть не читай. Вот, извольте:

«Проводится прямой подземный провод для телефона из посольства в полицейскую префектуру». «Красин будет спать спокойно...» Хотя пусть себе проводят, может, и правда, спокойнее будет. А дальше, дальше! «На воротах бывшего русского посольства уже несколько дней висит объявление на русском и французском языках: „Посольство закрыто до приезда товарища посла“. Но кое для кого оно открыто и сейчас. Вчера вечером окна посольского здания были залиты светом. Не по тому ли случаю, что... бывший военный агент в Париже, граф А. А. Игнатьев, назначается советским военным атташе при Красине?»