– Ладно, – согласился я, достал записную книжку из сумки и протянул Беатрис.
– Вы взяли ее с собой?
– Да.
Беатрис взяла книжку – и распрощалась с хорошим настроением.
Мы нашли вход в сад – разумеется, там было много густой тенистой зелени, гораздо более раскидистой, чем в общественных садиках в Париже. Над нами вздымалась довольно зловещая шестидесятифутовая деревянная башня, с которой свисали потерянные куклы и другие игрушки.
– Это чтобы отпугнуть детей? – понизив голос, спросил я у Беатрис.
– Извините, пожалуйста. – Она, не обращая на меня внимания, обратилась к женщине, которая сидела на корточках и вскапывала крошечную цветочную клумбу. – Мы ищем Айрис. Она сейчас не здесь?
Я страшно удивился. Ведь это я искал сокровища. С какой стати Беатрис взяла командование на себя?
– Айрис Гюнтер? – уточнила женщина. – Да, она вон там.
Мы оба посмотрели в ту сторону, чтобы убедиться, что старушка, на которую она показывает, и есть наша Айрис.
– Айрис! – крикнула женщина. – Вас ищут!
Айрис оказалась высокой, красивой, с седыми волосами, собранными в пучок. Одевалась она полностью в белое; высокий воротник блузы, видимо, скрывал впадину на горле, шаль на плечах была спереди сколота брошкой в форме бабочки.
Я жестом попросил Беатрис помолчать, но она и так беззвучно смотрела на Айрис.
– Меня зовут Бенджамин Констэбл, – представился я, – а это моя приятельница Беатрис.
Айрис убрала секатор в карман юбки и осторожно сняла рабочие перчатки. Она улыбнулась и пожала руку сначала мне, потом Беатрис.
– Я друг Томоми Ишикава. Она просила вас что-то передать.
Женщина улыбнулась и кивнула. Из другого кармана она достала блокнот и показала нам страницу с надписью «Извините, я не могу говорить, у меня нет голоса», сделанной изящным молодым почерком.
– Я знаю, – произнес я, улыбнувшись. – Бабочка предупреждала.
Айрис непонимающе взглянула на меня, и я объяснил:
– Томоми Ишикава.
Женщина улыбнулась и кивнула.
Она глазами и жестом попросила нас следовать за ней – немного по-детски, как будто, заменив язык жестами, превратилась в маленькую девочку. Айрис подошла к маленькому прямоугольному коврику, который она расстелила на земле, чтобы не пачкать колени, хлопоча над клумбой, где теснились цветы в горшках и росла сирень, покрытая фиолетовыми кистями цветов. Рядом с ковриком лежали инструменты, вынутые из старой кожаной сумки, – кухонные ножницы, вилка, лопатка. Оттуда же Айрис достала конверт и протянула мне.
Я широко улыбнулся.
– Спасибо.
Это не был блокнот или записная книжка – в конверте лежало что-то достаточно объемное и хорошо завернутое. Несколько долгих мгновений мы молчали. Я смотрел на Беатрис, слегка удивленный ее молчанием. Она пристально изучала Айрис, а затем на секунду отвела глаза и взглянула на меня. Мы с Айрис снова пожали друг другу руки.
Беатрис пришлось буквально тащить к выходу. Я повернулся и помахал Айрис, когда мы выходили в ворота.
– Господи, она просто прелесть, – сказала Беатрис.
Я разорвал конверт, и мы заглянули внутрь. Я предложил Беатрис первой сунуть руку внутрь, но она отстранилась почти с мелодраматическим ужасом, поэтому я сделал это сам. В конверте оказалось нечто, завернутое в пупырчатый полиэтилен и перетянутое резинкой. Две металлические ложки, три купюры по одному доллару и маленький желтый стикер.
Записка гласила:
Вот исчерпывающее руководство, как полакомиться необычным йогуртом (если пригласишь девушку, ей обязательно понравится). Ступайте в закусочную на Элизабет-стрит, между Бликер и Хьюстон, купите черничный йогурт, потом идите в сад Альберта на Второй Восточной улице, съешьте йогурт ложками, которые прилагаются здесь, посидите на скамейке и насладитесь простотой этого скромного сокровища.
Целую,
Я протянул листок Беатрис. Она прочла записку и перевернула ее, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь на другой стороне.
– С чего она взяла, что вы будете с девушкой?
– Не знаю.
– У вас много знакомых девушек?
– Есть какое-то количество.
– Давайте никуда не пойдем, – попросила Беатрис.
– Почему?
– Мы же решили погулять в Центральном парке. И я знаю место, где можно купить чудесный йогурт.
– Но, полагаю, сокровище – это не йогурт. Кто-то в закусочной что-нибудь мне даст.
– Не исключено, что яд. Бен, не надо. Ну же. Вы уже большой мальчик и не обязаны делать то, что говорит ваша мертвая Бабочка.
Я промолчал.
– Вы сказали, что хотите отдохнуть. Даже она сама говорит, что вам нужен перерыв. И я больше не хочу ничего, связанного с этой вашей охотой за сокровищами. Не упрямьтесь. Пойдемте в другое место.
Я улыбнулся.
Мы сели в метро на Второй авеню – там, где я вышел четыре дня назад, впервые попав на Манхэттен. На Сорок второй улице Беатрис схватила меня за руку.
– Быстро, выходим, – велела она, и я повиновался. – Сегодня отличный день, и здесь сотни интересных вещей. Мы погуляем. А я буду гидом.
И мы пошли по Пятой авеню, разговаривая, и то и дело Беатрис мне что-нибудь показывала.
– Там французский книжный магазин. Там Рокфеллер-центр. А вон там – Сиграм-Билдинг, в нем ресторан, хозяин которого заказал картины у Марка Ротко, сейчас они в вашей галерее Тейт, в Лондоне.
Мы обогнули зоопарк и заглянули через забор, а затем вскарабкались по каменистой горке к пагоде. Панорама на юге напоминала классический рисунок с видом города сквозь деревья; на севере парк тянулся до бесконечности.
– Ты собираешься написать книгу о Бабочке? – спросила Беатрис, переходя вдруг на «ты».
– Нет, потому что в ней пришлось бы писать про убийства, самоубийства и прочую жуть. А я не хочу. Лучше что-нибудь вроде романа. Может быть, однажды и напишу. – Я достал записную книжку и пролистнул перед глазами у Беатрис. – Я уже начал делать заметки.
Она заглянула на страницы и произнесла:
– У тебя жуткий почерк.
– Спасибо.
– Если будешь писать о Бабочке, значит, придется закончить охоту за сокровищами.
– Знаю.
– Но если ты действительно считаешь, что она кого-то убила, то, наверное, нужно обратиться в по-лицию.
– Знаю.
– И еще кое-что. Мы об этом не говорим, но ты наверняка задумываешься, даже если не совсем уверен, и я тоже думаю.
Сердце у меня забилось, я смутился, но не подал виду.
– О чем?
– Что Бабочка жива.
– Когда мы с тобой разговариваем, все сразу как-то усложняется.
– Но это так, да? – спросила Беатрис. – Тебе, несомненно, приходило в голову, что она, может быть, жива.
– Трудно сказать. Даже представить трудно…
– Почему? Ты регулярно получаешь от нее письма. Она знает, где ты и что делаешь. Знает даже, с кем ты общаешься. Мертвые так себя не ведут.
– Собственная смерть – явно не та шутка, которую выдумывают, чтобы позабавить друзей. Если я начну сомневаться, то сойду с ума. Бабочка мертва. И никак иначе. В противном случае это какой-то безумный заговор или же у меня клиническая паранойя. Я боюсь сойти с ума. Есть вещи, которых я не понимаю, но это еще ничего, мне ведь не обязательно понимать все.
– А как у тебя вообще обстоят дела с девушками?
Я взглянул на Беатрис. Она сменила тему или начала очередной виток разговора, который мы вели?
– Я интересуюсь только теми, которые недоступны или равнодушны, – небрежно ответил я.
– Послушай, надеюсь, ты не рассердишься, что я спрашиваю…
– Продолжай.
– Ты не думаешь, что, может быть, сам немножко влюблен в Бабочку?
Я вздохнул.
– Логичный вопрос. Но – нет.
– Ты, кажется, совершенно уверен.
– Да, потому что уже об этом думал. И мне все ясно. И потом, Бабочка умерла, а еще она – серийный убийца.
– Я понимаю, что твоя охота за сокровищами – занятие довольно грустное и даже мучительное, но в нем есть что-то очень романтическое. Такая милая история. Бабочка провела столько времени, придумывая и готовя для тебя увлекательное приключение. Она сделала тебе необыкновенный подарок, а главное, ты хочешь написать о ней книгу. То есть тоже сделать большой подарок.
– Я действительно люблю Бабочку, только не в романтическом смысле.
– Что, ты никогда не желал ее физически?
– Не думай, что Бабочка непривлекательна; просто у нас об этом никогда речи не шло. Да, так тоже бывает. Иногда мужчине кажется, что женщина прекрасна, но притом ему вовсе не хочется с ней спать.
– Ну да, ну да.
Беатрис явно не поверила.
– А у тебя что? – спросил я.
– Что у меня?
– Как обстоят твои дела с мужчинами?
– Я недоступна.
– Понятно.
– Слушай, если бы ты снимал про Бабочку фильм, кто бы в нем играл?
– Уилл Смит, – ответил я не задумываясь, как будто давным-давно решил.
– Он на тебя совсем не похож.
– Да, для него это была бы непростая задачка. Но, думаю, он бы справился.
– По-моему, Гари Олдман лучше бы подошел. Или Джон Малкович.
– Нет, ты подходишь к делу слишком буквально. И они чересчур стары. И потом, это другой фильм.
Беатрис рассмеялась.
– Фильмы вообще не похожи на книги, – продолжал я. – С тем же успехом можно организовать самый неожиданный кастинг.
– Показать тебе, где водится чудесный йогурт? – спросила Беатрис. – Или предпочитаешь мороженое?
– Мороженое, – ответил я, чтобы продемонстрировать свою независимость.
– Тогда пошли. Tally-ho!
Глава 19Ги Бастид
Кому: Бенджамин Констэбл
От кого: charlesstreetny15@hotmail.com
Тема: Подсказка
Отправлено: 08-25-07 09.13 (GMT -6)
Дорогой Бен Констэбл, я вижу, ты привыкаешь к ритмам, формам и запахам Нью-Йорка и уже побывал на некоторых улицах из моего прошлого. Теперь я хочу пригласить тебя в другое место, где ты уже прошел пару раз, возможно, не заметив (хотя там приятно побывать, и оно имеет несомненное значение как для моей жизни, так и для всего города).