Отойдя на положенное расстояние, лезвия сдетонировали, и восемь идеально ровных огненных шаров озарили окрестности, а столько же лучей когерентного гамма-излучения уткнулись в корпуса осмелевших кораблей противника. Куда именно попало излучение, видно не было, но вражеские корабли, по которым был нанесен удар, тут же поспешили спрятаться за плазменным щитом. Но два из них получили значительные повреждения, один закрутило вокруг своей оси и, испуская газообразное вещество в космос, все-таки сумел уйти под щит, а второму оторвало носовую часть, и он, кувыркаясь, начал отдаляться от своей орбитальной станции. Видимо, удар пришелся в момент попытки выстрелить из плазменного оружия, и гамма-излучение повредило магнитные контуры ствола, что привело к разворачиванию плазменного сгустка внутри корпуса.
Таймер отсчитал последние секунды подлетного времени, и почти одновременно в щитах первых четырех орбитальных станций начали детонировать торпеды, пробивая путь для своих товарок. Лезвия детонировали, не долетая до корпуса, пронизывая нутро станции гамма-излучением почти насквозь. Все долетевшие торпеды ворвались в разорванный плазменный щит практически одновременно. Четыре огненных кольца, быстро расширяясь в безвоздушном пространстве, разносили с собой во все стороны огромные куски и множество мелких. Через тридцать секунд то же самое произошло и с четырьмя орбитальными станциями, по которым наносился удар во вторую очередь. Но многие корабли, прятавшиеся под щитами станций, уцелели и, как только стабилизировали свою орбиту после взрыва, сразу открыли огонь по нашей эскадре. По космическим меркам бой шел практически в упор, и вскоре появились огненные росчерки от попадания плазмы в пылевой щит. Но при численности в пятнадцать единиц пробить физический щит без концентра огня на одном участке просто невозможно, по крайней мере, пока есть достаточно контейнеров с пылью. А без прикрытия своих плазменных щитов противник становился просто мишенью. Этот момент был оговорен заранее, и за уничтожение уцелевших принялись фрегаты двести первого проекта: группы по пять единиц выныривали за край щита и производили залп по две торпеды каждый, после чего снова уходили под щит. Цели были разрозненны, и обычно десяти торпед хватало, чтобы их уничтожить.
Еще одну станцию орбитальной обороны, которая была без прикрытия, разнесла повторным залпом, перезарядившиеся торпедная платформа. А четыре пушечных фрегата работали над тем, чтобы заткнуть орудия нашей цели. Практически снайперский огонь – попасть в раскрывшуюся дыру в плазменном щите станции, где находятся орудия, да еще с учетом подлетного времени снаряда.
Через десять минут такой дерзкой вылазки все было кончено, во вражеской орбитальной обороне образовалась огромная дыра, которую противник сможет закрыть не так скоро. Проверив орбиты оставшихся станций, убедился, что расчетное время в пределах десятипроцентной погрешности, и отдал приказ:
– Начать сближение.
Все корабли эскадры, подчиняясь единому приказу, развернулись кормой по ходу движения и запустили маршевые двигатели, начав торможение. На тактическом трехмерном изображении круг, обозначающий траекторию нашей орбиты, начал вытягиваться в эллипс, пока не пересек орбиту цели в нужной точке, после чего торможение прекратилось, и вся эскадра, следуя данным с вычислителей кораблей, приняла такое положение, чтобы при приближении выровнять скорости с целью.
Я посмотрел на таймер, отчитывающий время до сближения, и тут же вызвал Турова. Справа, от пола, во весь рост открылось окно в реальность, где Туров облачался в свой ББС. Увидев от меня вызов, он прекратил проверять навесное оборудование и застыл, смотря куда-то в сторону, где видел мое изображение.
– У тебя будет час.
От моего холодного голоса в глазах Турова на мгновение проскочил страх, но, поняв в чем дело, он ответил в присущей ему шуточной манере:
– Ну так это целый вагон времени, десять раз успеем туда-сюда сбегать.
Я повернул к нему свое безучастное лицо.
– Не забудь, мне нужна безопасная внешняя поверхность станции.
– Да помню я. – Он запнулся на секунду и добавил: – Миша, от твоего вида можно в штаны наложить.
– Ничего, скафандр все переработает. Отбой.
Окно свернулось, а я думал о том, что сейчас наступает момент истины. Как себя покажут мои создания и люди, которые все это время обучались штурму пустотных объектов? А пока…
– Буксирам ТокЧа, принять координаты.
* * *
Тридцать шесть часов двенадцать минут. Орбита планеты Оршу
Наша эскадра смогла беспрепятственно, можно сказать, припарковаться рядом с орбитальной станцией, и Туров сразу же развернул бурную деятельность. Вблизи станция выглядела еще больше, чем на модели в виртуальной среде: веретенообразный объект длиной почти три километра и восьмистах метров в диаметре в центральной части. Наши корабли выглядели букашками, особенно если учесть, что плазменный щит около двадцати километров в диаметре. Сам плазменный щит все еще работал, но взаимные скорости были настолько мизерными, что через него можно спокойно пролететь. Плазма, из которой состоит щит, хоть и называлась по-научному холодной, имела температуру несколько тысяч градусов, но для капсул, которые рассчитаны для входа в атмосферу, не представляла опасности, а вот система ближней обороны – представляла. Поэтому первым делом Туров решил сбросить на станцию пауков.
Один из буксиров медленно подтащил, вплотную к щиту, стандартный контейнеровоз, на котором гроздями висели конусообразные контейнеры. После стабилизации контейнеровоза в пространстве капсулы начали группами отстыковываться и на своих двигателях проходить через щит. Минуту спустя первые капсулы стали выныривать на другой стороне, но тут же разлетались на куски от шквального огня ближней обороны. Скорострельность орудий противника была низкой, но таинственные строители никак не ограничивали себя в их количестве, тем более площадь позволяла.
Я смотрел сквозь мерцающий щит словно через некий портал, на другой стороне которого что-то вспыхивало, взрывалось и разлеталось на части, и, казалось, там ничто не может уцелеть. Но числа врать не будут, и двадцати процентам капсул все же удалось прорваться через заградительный огонь. Каждая такая капсула несла в себе тридцать восьминогих созданий из металла, пластика и органики, вооруженных плазменными резаками. Как только первые уцелевшие капсулы коснулись стального корпуса станции, на поверхность хлынули искусственные насекомые, цель которых – ломать все, что выступает наружу.
Из-за постоянного воздействия РЭБ корпус станции в виртуальной среде отображался условно, но с появлением на ее поверхности первой волны нашего десанта проявились детали. И наконец я увидел явное подтверждение слов Зарубина. На специальных подвесных платформах висел десяток пристыкованных корветов противника, без каких-либо признаков жизни. Если все удастся, то это будет поистине хороший куш.
Пауки работали с устрашающей методичностью и с прибытием все новых и новых партий, они как вирус, расползались зеленым пятном на изображении станции. Через пять минут их численность стала критичной для ближней обороны, и процент уцелевших десантных капсул резко возрос, и сразу же со мной на связь вышел Туров:
– Все, я пошел. Засекай время и будь готов.
– Принял, – ответил ему и вызвал капитана одного из кораблей, выполняющего роль рембазы.
Передо мной появился мужчина лет пятидесяти, на голову ниже меня, с ярко выраженными чертами лица.
– Вызывали, сэр?
– Да, капитан Лима. Как идет работа по сцепке?
– На данный момент корпус разделен надвое и обе части усилены, идет монтаж дополнительных узлов стыковки. Ориентировочно все работы будут завершены через полчаса.
– Хорошо, – кивнул я, – держите меня в курсе.
– Да, сэр. – Капитан Лима козырнул и исчез.
Пока я разговаривал с капитаном Лима, к плазменному щиту уже приблизились транспортные корабли с десантом на борту. Как и в случае с пауками, десантные капсулы начали просачиваться через щит, только на этот раз они несли в себе уже человека и десяток роботов класса «Волк» и столько же тараканов. Туров не раскачивался и сразу послал одиннадцатитысячный контингент, и, в принципе, правильно, чего мелочиться. Сейчас главное – скорость, а если будет нужно, то можно отправить еще четыре раза по столько.
Капсулы с десантом по жесткому садились на уже расчищенный пауками плацдарм. Но бронелюки раскрылись на петлях, без использования пиропатронов, из-за отсутствия сопротивления на плацдарме. Первые же высадившиеся отряды не теряли времени и принялись устанавливать кумулятивные заряды проникающего действия, и буквально через минуту на поверхности одновременно вспучились с десяток огненных шаров, проделывая дыры в обшивке станции. На самой станции, как и предполагали по аналогии с вражескими кораблями, не было атмосферы, но присутствовала гравитация. Поэтому влетевшие в дыры гранаты сразу же упали на поверхность, которая являлась условным полом, и сдетонировали, разнося все, что находилось во внутреннем отсеке. После чего в проемы сначала ринулись тараканы, а за ними штурмовые группы, состоящие из «Волков», – люди пока оставались снаружи станции.
От внезапно взвывшего сигнала тревоги я чуть не подпрыгнул на месте – так был увлечен штурмом станции. Доклад с поста объективного контроля не заставил себя ждать:
– Большая активность вражеского флота.
Я смел все окна, посмотрел на общую схему планеты Оршу. Тому, кто командует обороной, явно не понравилось то, что мы делаем у одной из его орбитальных станций, и он решил больше не отсиживаться флотом под щитами. Пока на данный момент заметно формирование двадцати ударных групп. Корабли противника небольшими ручейками покидали прежнее место дислокации и собирались в группы. Похоже, времени больше нет.
– Всей эскадре, смена позиции!
Отметил новую точку на тактической схеме, через несколько секунд вычислитель просчитал оптимальную траекторию, после чего отправил приказ по сети, и сразу же рядом появился Лукашевич.