* * *
Неожиданно для всех противник решил сменить тактику боя в космосе. Прекратился огонь, и все задействованные вражеские силы начали уходить на более низкую орбиту, и на противоположной стороне планеты вновь поднимались повыше, чтобы выровнять с нами орбитальные скорости. Тот, кто руководил обороной Оршу, понял, что так ковырять нашу эскадру он будет долго, поэтому решил собрать один ударный кулак. В принципе, рано или поздно он должен был сделать это, так как плотность огня была недостаточной, чтобы пробить наш щит, – постановщики щитов просто успевали его восстановить, да и у фрегатов есть свои контейнеры с пылью. А концентрация на одном участке позволит врагу пробиться плазмой к вспомогательным судам и станции. И если до этого ситуация была тяжелой, то сейчас она превращалась в безвыходную. Лукашевич также понял это и начал стягивать все наличествующие силы в одну область пространства. Наши военные корабли занимали свои места, и, пользуясь небольшой передышкой, он решил поговорить со мной и появился.
– Михаил Валериевич, уводите вспомогательные корабли. Нас на какое-то время хватит, и, возможно, хоть кто-то сможет уйти.
Я сразу ничего не ответил и посмотрел на тактическую схему. Сейчас враг уже завершил концентрацию своих сил в одном месте и начал снижать высоту орбиты. Вычислитель провел расчеты и выдал, что через тридцать секунд вражеский флот выйдет из-за диска планеты и сможет открыть огонь. Противник отлично пользуется орбитальной механикой и, догоняя нас по орбите без использования двигателей, заставит развернуть наши корабли носом к угрозе, а значит, мы не сможем продолжать разгоняться.
Наши силы уже заканчивали перестроение и выстроились позади буксируемой станции, готовые отражать атаку. До возможности уйти в гипер оставалось поднять высоту еще на четыре тысячи километров, и мне пришлось принять нелегкое решение:
– Со станцией уходят десантные корабли, остальные остаются прикрывать.
Лукашевич мельком посмотрел на тактическую схему, понял мой замысел и кивнул:
– Согласен, попытаемся спасти как можно больше людей, а обломки наших кораблей послужат отличным щитом.
– Мысль, конечно, верная, Игорь Юрьевич, но вы рано нас хороните. Я верю в вас, как в хорошего флотоводца, а экипажи наших кораблей лучшие во всей Земной Федерации, поэтому я уверен, что враг понесет значительные потери, прежде чем от нас останутся обломки.
Лукашевич улыбнулся краешками губ и приложил руку к фуражке.
– Рад был служить с вами, – произнес он, после чего исчез.
А я уже отдавал приказы кораблям, распределяя их так, как сообщил Лукашевичу. Свой десантный транспорт я также направил в прикрытие, так как на борту уже не осталось десантного контингента, кроме против абордажной команды, состоящей только из роботов класса «Волк», – Туров выгреб все подчистую.
Если сравнивать наши встречи с врагом в прошлом, то изменение качества ведения боя налицо. Даже такой небольшой численностью боевых кораблей мы смогли добиться значительных результатов, и это уже своего рода победа: при должном умении не так страшен черт, как его малюют. Врага можно бить, причем прямо в его логове, и теперь основная задача – сохранить как можно больше тех, кто это понял и видел своими глазами.
До выхода вражеского флота из-за диска планеты оставались считаные секунды, и постановщики щитов начали запускать контейнеры, увеличивая плотность физического щита. Две торпедные платформы заранее выскочили за край и произвели залп. Это должно дать еще какое-то время, пока противник будет сбивать торпеды. И как только из-за горизонта появились края первых мобильных щитов, торпеды успели преодолеть треть пути.
– Противник открыл огонь! – надрывая голос, выкрикнул все тот же молодой офицер.
Но я и без доклада видел на тактической схеме, как около сотни плазменных сгустков устремились в нашу сторону. К тому же противник не стал дожидаться, пока из-за разности высоты орбит сможет догнать нас, и с максимальным ускорением начал сокращать дистанцию. Несмотря на то что торпеды рассредоточились, первый залп выкосил более тридцати процентов. И это еще хорошо, так как сейчас во вражеском флоте одновременно вели огонь больше ста кораблей. Суммарный залп был чудовищным, и когда он долетел до нашего пылевого щита, то просто прорубил себе дорогу к нашей эскадре.
Меня резко выбросило из виртуальной среды, и на моих глазах крышка, закрывающая капсулу, катапультировалась с помощью пиропатронов. Снаружи на мостике было темно, моргал аварийный свет и повсюду летали какие-то обломки. То, что корабль получил повреждения, я понял сразу, но насколько критичны – до конца не ясно, поэтому я схватился за края капсулы и рывком запустил свое тело прямиком в потолок. Да не сразу перестроился на отсутствие гравитации и поплатился за это. Удар, конечно, был не сильный, к тому же мою голову защищал шлем СИЗ, но на несколько секунд я оказался дезориентирован. Наконец я прекратил барахтаться и, схватившись за скобу, осмотрелся. Да, зацепило нас не слабо – передо мной зияла огромная дыра в открытый космос, и то, что я наблюдал через нее, говорило, что корабля больше нет, по крайней мере, его носовой части. Прекратив пялиться в черноту космоса, я начал искать остальных членов экипажа. В этот момент из центрального коридора появились пауки-симбионты и стали вскрывать капсулы и доставать людей. Один из них подбежал ко мне, но я отказался от помощи, послав соответствующий приказ. Да, мозг корабля был жив и боролся за сохранение жизней экипажа. С ним я смог соединиться, а вот связи с остальными кораблями эскадры не было.
Больше не задерживаясь, я направился в центральный коридор вслед за пауками, которые тащили несколько человек без сознания. Сейчас основная задача – добраться до спасательных капсул и покинуть борт в надежде, что кто-то подберет. В коридоре была темнота, и лучи нашлемных фонарей выхватывали в пространстве болтающиеся куски внутренней обшивки, какие-то инструменты, пыль и пробегающих по стене пауков. По пути встречались и другие выжившие члены экипажа, которые также спешили эвакуироваться. Несмотря на обстановку, творящуюся вокруг, я все же добрался до спасательной капсулы и прежде, чем нырнуть внутрь, посмотрел туда, откуда пришел. Фонари осветили коридор, в конце которого десяток пауков заделывали проход биологической массой, которая впоследствии превратится в твердый хитин, загерметизировав отсек. Понаблюдав несколько секунд, все же нырнул в спасительное нутро капсулы и стал пристегиваться к ложементу. Мельком глянул на второе место и обнаружил, что там уже кто-то лежит, но никак не реагирует на происходящее. Видимо, пауки притащили кого-то без сознания и успели уложить, пока я добирался.
Наспех устроившись и прижав страховочную раму, потянулся к рычагу запуска капсулы, но не успел схватиться, как меня дернуло в сторону так, что ребра затрещали. Пока приходил в себя, начал ощущать вращение, причем скорость этого вращения все увеличивалась и увеличивалась, а уже через десять секунд меня вжимало в спинку ложемента с такой силой, что я не мог пошевелиться, а скорость вращения продолжала расти. Еще через десять секунд в глазах появилась кроваво-красная пелена, и я перестал слышать свое дыхание, а в груди разгоралась адская боль, не позволяющая сделать хоть глоток воздуха. Я потерял ощущение времени, и казалось, что эта боль длится уже целую вечность, но, видимо, там, наверху, кто-то решили, что с меня хватит, и наступила спасительная темнота.
* * *
Перед Туровым стоял переносной командный терминал, на котором сейчас отображалась схема разведанных коридоров и технических коммуникаций станции. В центре веретенообразной станции практически не было темных пятен, но вот дальше, в обе стороны к вершинам, ситуация была иной. И чем дальше от места, где начался штурм, тем больше тумана войны. Но даже в тех местах, где, казалось бы, все уже проверили, периодически происходили прорывы вражеских сил и оказывалось, что там не увидели технический тоннель или вентиляционную шахту. И это очень усложняло захват станции, так как, по сути, она являлась небольшим городом, со всеми вытекающими.
Временный штаб расположился в одном из помещений, через которое проходили транспортные коридоры. Повсюду валялись кабели, соединяющие различную аппаратуру, принесенную сюда техникам. Постоянно через помещение пробегали бойцы, проезжали автономные тележки с боеприпасами и периодически техники перевозили поврежденных «Волков», которых пытались восстановить в соседнем складском помещении. И все это происходило в абсолютной тишине безвоздушного пространства. Туров повернул изображение несколько раз, а затем ткнул в него пальцем:
– Вот здесь, похоже, узел, где сходятся эти чертовы тоннели. И если мы его возьмем, то отрежем вот этот сектор станции. – Он обвел пальцем область на схеме.
Офицеры его полевого командного пункта вразнобой согласились с выводом, и один из них, в звании полковника, взял слово:
– Господин командующий, разрешите.
Хотя ББС несколько сковывал движения, но все хорошо различили одобрительный кивок Турова.
– Предлагаю силами штурмовой роты моего второго полка пройти по внешней обшивке станции и проделать проходы вот в эти четыре технических коридора. В случае нахождения там противника провести зачистку. Роте в усиление предать взвод стационарных «Шмелей». После зачистки они прожгут стены вот здесь, здесь и здесь, – палец говорившего перемещался по схеме, – и сядут в глухую оборону в этих коридорах. Таким образом мы сможем зайти группировке, засевшей в этом узле в тыл, и отрезать их от верхних этажей. А дальше давить вторым полком, пока сопротивление не иссякнет.
– В целом согласен, – с нотками одобрения сказал Туров, – но я бы усилил штурмующее подразделение ротой из резерва, а то как бы им противник не зашел в тыл, пока те будут зачищать коридоры. – Командующий умолк на несколько секунд, после чего продолжил: – Хорошо, направляйте приказ непосредственным командирам подразделений, через час доложите о результатах.