Изображение Распятия из книги: Жак Гамлен. Новое собрание зарисовок с натуры по остеологии и миологии, 1779.
Поражает сходство жеста воздетых рук. Совпадение или сознательно провоцируемая ассоциация?
Не менее поразительное сходство в трактовке обескоженного тела: гравюра «Flayed Man Holding a Dagger and His Skin» («Парящий человек с кинжалом, держащий собственную кожу»). Кожа с лицом, как на фреске Микеланджело. Иллюстрация из книги: Juan Valverde de Amusco, «Anatomia del corpo humana», 1560 (Хуан Валверде де Амуско. «Анатомия человеческого тела»).
Теперь о Тестино. Я писал, что выставочный интерьер напоминает какую-то крипту, и вот, представьте себе, что только сегодня обнаружил, что «крипта» действительно существует: продолжение выставки, которое я не заметил на самом деле, расположено еще в трех залах музейного подземелья (двумя этажами ниже первого). Эти залы ничего нового не добавили к моему первому впечатлению, отразившемуся во вчерашнем письме.
В киоске купил несколько открыток, они передают только один — наиболее салонно приличный — аспект творчества Тестино. Подземно-эротический аспект зато хорошо представлен на выставочном плакате, но есть и еще более крутые вещи.
Поделившись с вами, дорогие Н. Б. и В. В., своими дневными впечатлениями, чувствую некоторое облегчение и радостное чувство духовной близости.
В. И.
(28.05.15)
Дорогой Владимир Владимирович,
хочу выразить Вам нашу общую благодарность за последние письма, в которых Вы познакомили нас с новыми именами в бескрайнем пространстве художественной культуры. Всегда приятно узнать что-то новое, даже хотя бы пока в форме эпистолярной информации. Надеюсь когда-то увидеть кое-что из Вами столь подробно освещенного и в оригинале. Надеюсь, что Вы и в дальнейшем будете нас радовать подобной информацией.
Дружески Ваш В. Б.
Разговор ДвенадцатыйО духе сюрреализма
Макс Эрнст. Искушение св. Антония. Музей Вильгельма Лембрука. Дуйсбург. Фрагмент.
Доменико Гирландайо. Поклонение пастухов. 1480. Уффици. Флоренция. Фрагмент.
(28.06.15)
Дорогой Вл. Вл.,
хочу сообщить Вам, что Ваш брат по метафизическим и эстетическим скитаниям благополучно вернулся в свои пенаты, слегка загоревший, отнюдь не похудевший и с новым запасом творческих сил и импульсов к продолжению нашей работы над общим детищем.
В конце мая я предпринял попытку начать новый разговор на тему, к которой мы неоднократно приближались в процессе наших бесед, но так до нее и не добрались. Я имею в виду всеми нами любимый (или не очень, но интересующий) сюрреализм, точнее дух сюрреализма. Между тем мне кажется, что без попытки поговорить об этом наши триаложные беседы будут неполными. Особенно если учесть, что подготавливаемый нами сейчас к изданию второй том может оказаться в силу объективных причин и обстоятельств и последним.
Поэтому в мае я энергично взялся за письмо об этом самом «духе» и кое-что накидал, но приезд Олега и паломничество в Грецию надолго оторвали меня от этой работы. Сейчас я вроде бы опять в седле, хочу перечитать, что я там навалял месяц назад, и если обнаружится что-то достойное внимания, то перешлю заинтересованным лицам и продолжу писание (Вы хорошо понимаете, как трудно вербализовать что-то о любом «духе»), если нет, то отправлю все в корзину и займусь текущими делами. Их тоже немало накопилось. В том числе и по второму тому.
Как продвигается Ваша работа?
Привет Маше и внуку
дружески Ваш В. Б.
(28.06.15)
Дорогой Виктор Васильевич,
сидел на диване и листал недавно купленный толстенный том «Max Ernst», наводящий на мечтательные раздумья о том, что было бы неплохо нацарапать письмишко об этом мастере; потом поплелся к письменному столу проверить электронную почту и нашел Ваше послание с дружеским призывом побеседовать виртуально о сюрреализме, на каковой могу ответить только радостным покиванием седеющей главой в знак полного согласия, и да здравствует телепатическое родство касталийских душ. Если Вы припомните, я уже в конце прошлого года затронул эту тему в связи с последней (увы, увы) выставкой в ныне закрытой NNG. Остался, правда, неплохой музей в Шарлотенбурге, посещения которого не дают заглохнуть в душе живому интересу к прорывам в сюрреальные миры. Поднакопил и целую библиотечку о них. Буду ждать Вашего письма и тогда, как говорится, «начнем, пожалуй».
Сам я провел этот месяц в работе над текстами предполагаемого второго тома. Дожидался Вашего возвращения из Греции, чтобы обсудить ряд технических и прочих вопросов. Постараюсь написать о них в ближайшее время (может быть, даже завтра). Мамонт выглядит очень симпатично, и хочется приложить все усилия для его благополучного выхода в свет.
Сердечный привет Л. С. и Н. Б.
Дружески Вашб. И.
P. S. Передам внуку Ваш привет. Спасибо! Это маленький мифолог, «специалист» по «Одиссее».
Дух сюрреализма. Письмо первое. Подход к теме. Магрит и Дельво
(27.05–01.06.15)
Дорогие друзья,
после очередных путешествий по ретроспективным выставкам Дали (Мадрид, 2013) и Миро (Вена, 2014) у меня с новой силой вспыхнуло давно томившее меня желание поразмышлять о духе сюрреализма. В наших триаложных письмах мы на протяжении многих лет время от времени как-то проговаривались на эту тему, но так и не собрались поговорить. Да и я, вот, ни в позапрошлом, ни в прошлом году не смог найти времени для этого, хотя названные выставки опять возбудили вроде бы угасшее желание поразмышлять. Думаю, что все-таки настал момент поговорить, наконец, об этом интереснейшем, на мой взгляд, феномене. И я попробую начать, напомнив нам «для разогрева» некоторые в общем-то известные вещи, но от чего-то ведь надо двинуться в пространства, трудно описуемые.
Когда-то мы достаточно основательно поговорили о духе символизма, и мне еще тогда хотелось сразу же перекинуться на сюрреализм, ибо эти два направления в искусстве имеют немало общего, но времени не нашлось. Итак, попробую начать сейчас, а там, как получится. Лиха беда…
Поставив в основу своих размышлений понятие «дух сюрреализма», я тем самым вывожу разговор из рамок только направления сюрреализма и его эстетики в более широкую плоскость, так как сразу хочу сказать, что этот «дух», как и дух символизма, присущ не только произведениям собственно сюрреалистов, и, более того, на картинах многих из тех, кто причисляет себя к сюрреалистам, этого духа нет. И в нашем триаложном братстве, как я понимаю из беглых реплик прошлых бесед, ни для кого в этом нет ничего необычного. Мы все примерно так и мыслим. Однако начать мне все-таки хотелось бы именно с классического сюрреализма.
Сюрреализм, как известно, возник из развития на художественно-эстетической почве идей интуитивизма, фрейдизма, а также художественных находок дадаизма и метафизической живописи (pittura metafisica) в первую очередь. Поэтому есть смысл вспомнить и это камерное, но крайне важное для понимания духа сюрреализма направление, ибо он впервые с особой силой и практически во всей полноте проявился именно в нем, прежде всего в полотнах Джорджоде Кирико, который был его создателем, теоретиком и практически главным, если не единственным, полновесным представителем. Основные метафизические картины были созданы им в период 1910–1919 гг. С 1917 г. к нему присоединились Карло Карра и несколько позже Джорджо Моранди.
Метафизическая живопись явилась своего рода реакцией на механистические и динамические направления в искусстве того времени, прежде всего — на футуризм. В отличие от большинства представителей «международной банды современных живописцев», по выражению Де Кирико, окружавшей его в Париже, он был глубинным созерцателем и мистиком в живописи, хорошо чувствовавшим ее метафизические основы. Истоки его искусства коренились в классической итальянской живописи с ее строгой линейной перспективой и любовью к изображению архитектуры. Именно в произведениях Джотто, Мантеньи, Пьеро делла Франческо, Учелло и других итальянцев XIV–XV вв. уловил Де Кирико метафизический дух архитектурного пейзажа. Мысленно убрав из некоторых картин художников раннего Возрождения человеческие фигуры, мы и сегодня можем ощутить нечто близкое к тому, что в концентрированном виде дают нам лучшие произведения метафизической живописи и в чем я усматриваю именно дух сюрреализма. Однако об этом несколько позже.
Джордже де Кирико.
Уход друга.
1913.
Частное собрание
В духовном плане существенное влияние на Де Кирико оказали философские идеи Ницше и Шопенгауэра, которыми он увлекался в период пребывания в Мюнхене (1906–1909) и не скрывал этого позже, и живопись поздних немецких романтиков и символистов, особенно такого, любимого о. Владимиром, мистика и визионера, как Арнольд Бёклин.
«Мы знаем знаки метафизического алфавита, — писал Де Кирико, — мы знаем, какие радости и страдания заключены в арке ворот, в каком-нибудь уголке улицы, между стен комнаты или в пространстве ящика». И эти знания итальянским «метафизикам» удалось воплотить в своем творчестве. В отличие от импрессионистов и футуристов их интересовали не внешние стороны видимой действительности, но глубинные, «загадочные» («Все в мире следует понимать как загадку», — писал Де Кирико), потусторонние, вечные аспекты бытия; не преходящий мир явлений, но — лежащий за ним некий сущностный, метафизический уровень объективированного мира.
Джордже де Кирико.
Тайна и меланхолия улицы.
Частное собрание.
Нью-Канаан.
Коннектикут
Джордже де Кирико.
Тоскливый уход.
1914.
Галерея искусства Альбрехта.