Впрочем, много времени переговоры не заняли.
Ковальскией едва успел прикрыть веки и хоть немного расслабиться, как в рубке уже начался шум. С трудом продирая глаза — надо же, всё-таки успел заснуть — он поспешил снизить уровень звука в основном бортовом канале. Именно там уже вовсю рявкала сирена и басил велеречивый квол, внушая всем желающим, что «экипажу астростанции незамедлительно прибыть по местам боевого дежурства и принять все меры предосторожности перед началом экстренного маневрирования». Кажется, за время общения с вояками майора Томлина квол нацеплял у них дурного флотского канцелярита. Какое ещё «боевое дежурство» на гражданской астростанции? Да вы все тут рехнулись!
Впрочем, вслух Ковальский возражать не стал, а только проверил на всякий случай крепления замков и машинально опустил на лоб фиксатор. Не то, чтобы это помогало, пойди вдруг вразнос гравикомпенсаторы — аномальные три десятка «же» быстро приведут в негодность даже биокапсулы «консерв», обычного же человека подобное ускорение при неудачном векторе вырвет из ложемента с мясом. Но даже при куда меньших перегрузках порхающее по рубке тело может натворить бед. В конце концов, во всём должен быть порядок.
А вот в общем канале порядок никак устраиваться не желал. Квол с присущим этим штукам занудством твердил про «опасный манёвр», с ним спорило всё подряд военное начальство, но убедить железку никак не удавалось.
— Майор, дайте я попробую.
Тут же все заткнулись. Сотри-ка, уважают.
— Квол, передаю мастера астрогатору Ковальскому.
— Принято!
И тоже затих, зараза, прислушиваясь.
Но Ковальский не стал с ним препираться вовсе, молчча подняв из бэкапа подходящие к случаю старые логи симуляций. Квол — существо простое. Он, как истинный солипсист, не был способен отличить подделку от реальности.
— Внимание, начинаю манёвр уклонения!
Ковальский не без удовольствия пронаблюдал, как походный ордер десантных ботов дружно прянул во все стороны, разогревая гравитационные пузыри. И только тогда позволил кволу завершить анонсированный манёвр.
Не дрогнув ни по одной из трёх своих осей, золотой шар «Эпиметея» юрким мячом от софтбола бросился в сторону, на полной мощности ускоряясь перпендикулярно курсу воображаемой макулы, чей образ сейчас симуляция услужливо скармливала тугодуму-кволу. Наверняка разобидится, как придёт в себя. Бортовой квол «Эпиметея» никогда не любил подобных шуточек. Да и плевать.
Досужие псевдоэмоции квантовых симуляций сознания Ковальского интересовали сейчас в последнюю очередь. Он вместе со всеми собравшимися неотрывно следил за гемисферой. Пустой навигационной гемисферой, уж три года как не видевшей ничего, кроме мельтешения флота майора Томлина, если эти несчастные десантные скорлупки можно было назвать флотом.
И несмотря на все старания Ковальского, пустота так и оставалась пустотой. Никаких подозрительных сигналов на лимбе.
— Майор, пускай ваши люди следуют прежним курсом в плотном строю. Сделаем вид, что вы преследуете «Эпиметей».
Томлин ничего не ответил, но курсограммы ботов тут же начали собираться в кулак, стремительно нагоняя неуклюжую астростанцию.
— А теперь сделайте вид, что меня атакуете.
— Астрогатор, вы уверены?
— Ни черта космачьего я не уверен. Открывайте огонь, майор.
— Апро, астрогатор. Сержанты Ёшита, Каннинг, Гвандоя, разрешаю открыть заградительный огонь по цели. Выполнять.
Плазменные пучки послушно потянулись вперёд, отсекая «Эпиметей» от избранного кволом курса на уклонение от макулы. Ещё три секунды, и астростанция окажется на линии огня. Две. Одна.
— Отставить.
— Апро, майор.
Вокорр делал голоса вояк окончательно безжизненными. Даже бортовой квол произносил свои речевые обороты с большим количеством эмоций и обертонов.
— Ну что там, астрогатор?
— Вот оно.
С этими словами Ковальский услужливо развернул собранный автоматическими системами слежения информационный пакет. Всего микросекунда инфопотока с десятков антенн, телескопов и детекторов частиц, сфокусированных на единственном участке неба площадью не больше одной миллионной квадратного углового градуса.
Но этого времени на упреждение хватило за глаза.
В центре той самой едва заметной «медузы» отчётливо светился в жёстком гамма- и тау-нейтринном диапазоне ясно различимый контур.
Спасители. Ну почему всегда вы?
На стоп-кадре невозможно было не узнать обводы «Лебедя».
Ковальский, морщась от грязных флотских ругательств в общем канале, принялся выбираться из ложемента.
— Сдаю управление астрогатору Рабаду. Майор, восстановите, пожалуйста, прежний ордер.
— Апро, астрогатор.
Кажется, майор после сегодняшних поскакушек вновь изменил своё отношение к Ковальскому. Но тому было в общем плевать. Сейчас бы добраться до каюты — и всё равно, что она занята чужими вещами — да увалиться там спать, хотя бы часов на двадцать. Для начала.
— Ковальский, отойдёмте в сторонку.
Ещё один. И надо же, сразу на «вы».
— Доктор Ламарк, что вам.
— А вам не хотелось бы обсудить ваше, хм, открытие.
— Никак нет, не хотелось бы. Вы получили, что хотели, теперь ваша очередь, а я — предпочитаю поспать. Врагу такого экстренного пробуждения не пожелаешь.
— А вот я совсем не уверен, что хотел именно этого. В конце концов, именно вы настаивали на разумности преследователя.
— Да мне плевать сейчас, на чём я настаивал. Если нам не почудилось, и это за нами явились летящие, то нам всем тут теперь наверняка конец.
Лицо Ламарка на этом внезапно сделалось каким-то нарочито отрешённым.
— А если я вам скажу, что вы правы и в этом?
О как.
— Только воякам не вздумайте это говорить, а то они тут с удовольствием вам… навоюют.
— И не собираюсь. Но всё-таки, давайте отойдём в дальнюю каюту, чтобы не нарываться на лишние вопросы.
Да делайте что хотите, только оставьте его в покое.
В каюте прямо на ящиках с приборами вповалку спали два докторанта из группы Ламарка. Пришлось их сначала будить, потом выпроваживать, и только потом, врубив режим акустической изоляции, они продолжили разговор.
— Астрогатор, если у вас есть какие-то версии происходящего, самое время их изложить.
Ишь ты.
— Доктор Ламарк, вы меня с кем-то путаете. Я простой дежурный астрогатор «Эпиметея», я делаю своё дело и в посторонние дела не лезу.
Но Ламарк даже бровью не повёл.
— Не паясничайте, Ковальский, вам не идёт. Вы единственный из оставшихся на борту, кто вляпался в эту историю с самого начала. Ну так поделитесь информацией, она у вас явно имеется.
Ковальский уселся на край кофра из ребристого армопласта, под которым что-то отчётливо тикало солидным таким метрономом — клац-клац, клац-клац. Уселся, отчаянно зевнул и только после этого ответил.
— Нет у меня никакой информации. Превиос и советник если что и знали, то вряд ли сказали бы. Они вообще трепались без умолку, но всё не по делу, о каких-то абстракциях.
— Хорошо, они упоминали в своих разговорах бран-гравитоны?
Ковальский пожал плечами.
— А что это? Что-то из теории струн?
Ламарк только рукой махнул.
— Хорошо, а «глубинные бомбы» в разговорах упоминались?
— Что-то такое говорили, но я не помню деталей. Поищите в логах астростанции. А к чему эти вопросы?
Ламарк тоже уселся на тикающий кофр, задумчиво потирая подбородок.
— Понимаете ли, в чём дело. Я начинаю предполагать, что мы с вами угодили в какие-то мутные межпланетные дрязги почище Ирутанского инцидента.
— Это вы так решили, потому что ирны замешаны?
— Да тут кто только не замешан. Но судите сами. В одной точке пространства сходятся сразу несколько конкурирующих миссий, задействованных в поисках пресловутого фокуса. И никто толком ничего не знает, да только внезапно в этом же секторе начинают разом взрываться нештатные сверхновые, а потом в их спектрах находятся следы моих «глубинников».
Ковальский подозрительно сощурился, даже сон как-то с него разом слетел.
— Погодите-погодите, так это вы нас чуть вместе с Альционой D в пыль не растёрли?
— Не знаю никакой Альционы, — проворчал Ламарк, — я вообще сюда прибыл по приказу Воина, да и «глубинниками» я со времён докторантуры не занимаюсь.
— Ну вы же говорите, что следы ваши?
— Следы — мои, остальное — не моё. Я ничего такого бы даже по пьяной лавочке не стал вытворять. Это предельно опасное оружие, особенно в неразумных руках, а тут явно орудовал полный идиот! И варвар!
Было заметно, что доктор хорохорится, а самому страшновато.
— Это очень грязная история, помяните моё слово, астрогатор, помяните моё слово.
— И в чём же её смысл?
Ламарк в ответ пожевал губами, будто подбирая слова.
— Смотрите, все вдруг заинтересовались фокусом. Одни его ищут, причём не считаясь с потерями, другие всячески пытаются эту область пространства перекрыть, да попутно ещё и навести тень на плетень. Почему сюда прибыло не всё Крыло контр-адмирала Финнеана, а только несчастные разведсабы коммандера Тайрена да десант майора Томлина со мной в качестве полезной нагрузки? Что здесь делали Превиос и советник-ирн? Знал ли Воин заранее, что триангуляция успешно случится и вообще, хотел ли этого? Что или кто заперло этот участок со стороны дипа и, в конце концов, причём здесь летящие, разве они не убрались в свою галактику ещё пять террианских столетий назад?
— Ну, этот, как его, посланник Илиа Фейи точно где-то здесь. Формально никаких доказательств присутствия спасителей в пределах Плеяд мы не находили.
— А преследующий нас «Лебедь»?
— Вы же сами сказали, что вас сюда отправил Воин. Воины, насколько я помню, перемещаются на точно таких же кораблях.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что нам надо поскорее отсюда выбираться. Если за нами и правда следят прямо сейчас, то явно с какими-то мутными намерениями.
— Но фокус же всё равно ускользнул! Какой в этом всём смысл!